Сталь остается - Ричард Морган

И сейчас вешаются. А той благопристойности недоставало.

Эгар скорчил гримасу. Благопристойности. Не его это словечко, совсем, чтоб ему пусто, не его, а вот пристало ж, застряло в голове со всем прочим мусором. Лара была права, не стоило ему на ней жениться. Он, может, и не женился бы, если бы не ее глаза с поразительными, цвета нефрита зрачками да не укутанная сумерками лужайка, на которой она лежала, раскрывшись перед ним. Они и теперь стояли перед ним, отзываясь острыми воспоминаниями об Имране и завешенной муслином спальне.

Да, глаза, сынок, а еще сиськи. За такие сиськи сам старик Уранн продал бы душу.

Вот так-то. Мысль, достойная махакского наездника.

Хватит дурью маяться. Считай, тебе само небо улыбнулось.

Эгар поскреб заскорузлым пальцем под шапкой из бычьей шкуры и бросил взгляд на тающие в сумерках фигуры Руни и Кларна, гнавших стадо к стойбищу. Все быки здесь принадлежали ему, как и часть тех, что паслись в Ишлинаке, дальше к западу. На красных и серых флажках, привязанных к копьям, значилось его написанное по-махакски имя. В степях Эгара знали; в каждом стойбище, куда бы он ни приезжал, женщины падали перед ним, раздвигая ноги. Если чего и не хватало ему по-настоящему, то ванны с горячей водой да приличной бритвы — и то и другое не пользовалось у махаков особой популярностью.

Пару десятков лет, сынок, ты и сам без них обходился. Помнишь еще?

И то верно. Двадцать лет назад взгляды Эгара на мир и жизнь мало чем отличались от взглядов соплеменников. Холодная вода, общая баня раз в несколько дней, добрая борода — его все устраивало. В отличие от изнеженных, манерных южан с мягкой, как у женщин, кожей.

Верно. Но двадцать лет назад ты был полным невежей и не отличал хрен от рукояти меча. Двадцать лет назад ты…

Двадцать лет назад Эгар ничего, кроме степей, не видал, мнил себя всезнайкой, потому что старшие братья свозили его в Ишлин-Ичан, где он оставил свою девственность, и не сбрил бы бороду даже ради спасения собственной жизни. Он свято верил всему, что говорили братья и отец, а смысл их поучений сводился, по сути, к следующему: махаки — самые крутые драчуны и выпивохи на свете; из всех махакских кланов самые лихие — скаранаки; а северные степи — единственное место на земле, где может жить настоящий мужчина.

Несостоятельность сей философии Эгар постиг сам — по крайней мере частично — как-то вечером в одной таверне в Ишлин-Ичане. Топя в вине горе по отцу, безвременно погибшему под копытами табуна, Эгар ввязался в детскую драку со смуглолицым южанином, охранявшим, как впоследствии выяснилось, заезжего ихелтетского купца. Затеял стычку он сам, прилагательное же «детская» описывало то, с какой легкостью гость из империи побил его, не обнажив при этом оружия, зато продемонстрировав незнакомую технику рукопашного боя. Юность, злость и болеутоляющий эффект выпитого помогли Эгару продержаться какое-то время, но он впервые попал на профессионального солдата, и результатом стало расставание с иллюзией. Свалившись на пол в третий раз, он уже не поднялся.

Вот тебе и изнеженные южане. Эгар усмехнулся в бороду.

Сын владельца таверны вышвырнул бесчувственного гостя вон. Протрезвев на холодке, Эгар сообразил, что смуглолицый солдат с серьезными глазами пощадил его, хотя мог бы с полным правом убить на месте. Вернувшись в корчму, он поклонился и принес извинения. Такое тоже пришло ему в голову впервые.

Южанин принял жест раскаяния со свойственной его народу благородной элегантностью, после чего недавние противники, проявив истинный дух боевого товарищества, продолжили пить вместе. Узнав о постигшей юношу потере, гость слегка заплетающимся языком выразил соболезнования и тут же — что указывало на его проницательность — сделал предложение.

— У меня в Ихелтете, — сообщил он, старательно выговаривая каждое слово, — есть дядя, занимающийся набором рекрутов в императорскую армию. Императорская армия, друг мой, в настоящее время чертовски нуждается в свежей крови. Такова истина. Для молодого парня вроде тебя там всегда найдется дело, если только он не против получить пару царапин. Плата щедрая, а шлюхи вытворяют что-то невообразимое. Я серьезно — других таких не найти во всем известном мире. Ихелтетские женщины славятся умением ублажать мужчину. Ты бы мог славно там повеселиться. Драки, бабы, денежки — всего хватает.

Слова эти были последним, что осталось в памяти юного кочевника от того вечера. Через семь часов он пришел в себя на полу таверны, совершенно один, с больной головой, мерзким вкусом во рту и смутным сознанием того непреложного факта, что отец все-таки умер.

Несколько дней спустя семейное стадо разделили, что, вероятно, и предвидел его недавний собутыльник. Будучи предпоследним по старшинству, Эгар оказался вторым с конца в очереди из пяти братьев и счастливым владельцем дюжины тощих скотин. Из памяти всплыли слова южанина, но теперь звучали они куда заманчивее: «…драки, бабы, денежки — всего хватает». Работа для того, кто не против получить пару царапин. Шлюхи, прославившиеся на весь мир искусством постельных утех. А на другой чаше весов — дюжина ободранных животин да невеселая перспектива ходить под старшими братьями. Тут и решать, в общем-то, было нечего. Сохранив верность традиции, Эгар продал свою долю в стаде старшему брату, но потом, вместо того чтобы наняться к нему же платным пастухом, забрал деньги, копье да кое-какую одежку, купил хорошего коня и отправился на юг, в Ихелтет. Один.

Ихелтет!

Город, представлявшийся логовищем тщедушных выродков и закутанных с ног до головы женщин, оказался раем на земле! Случайный собутыльник был прав на все сто. Империя готовилась к очередному набегу на прилегающие территории лиги Трилейна, и наемники пользовались большим спросом. Мало того, крепкая фигура, светлые волосы и серо-голубые глаза неудержимо влекли прекрасных представительниц этого смуглого, отличавшегося гибкостью и стройностью народа. Выяснилось, что в Ихелтете за степными кочевниками — а Эгар к тому времени уже считал себя таковым — прочно закрепилась репутация неукротимых воинов, феноменальных гуляк и могучих, пусть и непостоянных, любовников. За первые шесть месяцев Эгар заработал больше денег, выпил больше вина и съел больше жирной пищи, чем мог представить в самых дерзких фантазиях. А уж о женщинах и говорить не приходилось — он просыпался в таких чудных, роскошных постелях, о каких прежде не доводилось и слышать. И за все это время не видел ни одного сражения, не участвовал ни в одной стычке. Кровь пролилась только…

Сопение и далекий крик оторвали от воспоминаний. Эгар моргнул и огляделся. Похоже, животных в восточной части стада что-то встревожило, и у Руни возникли проблемы.