Дорогой, это смерть! - Ричард Пратер

– Глория, а что здесь делает Джордж? – поинтересовался я. – И Мэйс и все эти здоровяки? Она покусывала губу.

– Я точно не знаю. Кажется, что-то, связанное с делами какого-то союза, но я не уверена. А зачем это тебе?

– Обычное любопытство. – Дела какого-то союза. Ничего себе. Мне с трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица. – А вы случайно где остановились?

– В “Эль Элькантадо”. Это на улице Тамбуко, неподалеку отсюда. Я живу в коттедже номер двадцать семь.

– Я знаю, где это. О'кей. А теперь, голубушка, сделаем следующее. Ты оставишь меня с носом, а сама отчалишь к своему дражайшему муженьку. Разыграешь для него представление. Скажешь, что просветила меня насчет того, кто он, и я чуть было не лишился чувств. Это, между прочим, сущая правда. А дальше навостри ушки, узнай, что за участь готовится мне. Мертвый я уже никому не смогу помочь, в том числе и тебе. А я постараюсь заглянуть к тебе сегодня вечерком.

Она слегка нахмурилась.

– Джордж что-нибудь заподозрит, если я вдруг стану нежной.

Я улыбнулся.

– С твоими достоинствами ты сможешь заставить его сделать все что угодно. Даже сигануть в ущелье Горге.

Она приветливо улыбалась мне, моргая своими зелеными глазищами.

– Ну, а для чего мне оставлять тебя с носом?

– Обычно злость притупляется, если тот, на кого злишься, остается с носом. А мне только этого и надо. Хлестни меня пару раз по щекам, потом спихни в бассейн. Сделай это красиво, тогда Джордж может капельку воспрянуть духом.

– Забавно. Но как я объясню Джорджу, почему я это сделала?

Я пожал плечами.

– Скажи ему, я ущипнул тебя за... Нет, не надо. Господи, да наговори ему все, что хочешь. Ну, допустим, я мог сказать про него какую-то гадость, тебе это не понравилось, и ты за него заступилась. Какая разница? Он и без того меня люто ненавидит. А мне куда приятней нахлебаться воды из-за тебя, чем из-за Джорджа и его дружков.

– Что ж. Получай.

Я встал спиной к бассейну. Глория на меня наступала. Краешком глаза я заметил, что компания здоровяков зашевелилась.

– Ну же, – подбадривал я Глорию. – Нападай. Она мешкала.

– Как-то не с руки, когда не злишься. – Я видел, что Глория с трудом сдерживает улыбку. – Скажи мне что-нибудь такое, чтобы мне захотелось тебя ударить.

– О'кей. Если ты просишь.

Я ей кое-что сказал, но, похоже, на нее это ничуть не подействовало. Она скривила губы, подняла брови, замахнулась на меня правой рукой и ударила по щеке. Потом, полагаю, для полного порядка, по другой щеке и пихнула обеими руками в грудь.

Звон от пощечины все еще стоял в воздухе, а особенно в моих ушах, когда я ковырнулся в воду. Гангстеры громко ржали, когда я вынырнул. Выйдя из воды, я стрельнул глазами в их сторону и увидел Глорию, которая стояла рядом с Джорджем, обняв его за талию. Мне больше нечего было здесь делать. Я облачился в халат и был таков.

Меня никто не преследовал. Стервятники кружили высоко, лениво, терпеливо высматривая добычу.

Глава 3

Отель “Лас Америкас” один из самых фешенебельных в Акапулько, Мексика. Его территория простирается от самой верхушки Черро де лос Каньонз, или Горы Каньонов, которая обрывается прямо в голубые воды залива Акапулько, и помимо комнат и отдельных апартаментов основного здания располагает десятками небольших бунгало и коттеджей, разбросанных по всей территории. Бунгало называются “Паго Паго”, “Сингапур”, “Мария Бонита”, “Круглый дом”. Вокруг основного здания отеля и бунгало петляют тенистые дорожки, цветы, деревья и виноград, сплетаясь между собой, образуют пестрые, красно-желто-оранжевые узоры.

Нужно выехать из Акапулько и свернуть с бульвара Мануэля Гузмана налево перед пляжем Калето, а потом ехать по улице Тамбуко в сторону полуострова Лас Плайяс до цементной арки с выгоревшей надписью маслом:

"Отель де Лас Америкас” и дальше, миновав сторожевую башню, по извилистой подъездной дороге к основному зданию. Сзади него расположен бассейн, alberka, куда ведет оплетенная со всех сторон виноградом дорожка. Миновав этот alberka, вы идете между маленькими столиками на небольшой площадке для угощения и танцев и попадаете в бар, где можно присесть либо на высокую табуретку возле стойки, либо на сиденья возле обтянутых кожей столов, похожих на огромные тамтамы. За баром столовая – и все это на открытом благодатном воздухе, а дальше вы попадаете в “Ла Бокану”, где вечером можно пообедать и потанцевать. “Ресторанчик “Ла Бокана” расположен на самой верхушке горы и из него открывается вид на все три причудливо изогнутые берега Залива. Вечером в ветвях огромного дерева, которое вместе с небом заменяет здесь потолок, зажигаются красные, белые, желтые и зеленые огоньки.

Я шел от бассейна по этой тенистой тропинке и скоро очутился на живописном патио, куда выходит открытый вестибюль. Я снимал апартаменты внизу, номер 103, на самом углу патио. Мой ключ был у дежурного, но, уходя в бассейн, я оставил дверь незапертой, так что теперь толкнул ее ногой и вошел. Растянувшись на одной из двух кроватей, какое-то время размышлял над своим теперешним дельцем, прикидывая, какое отношение может иметь к нему это оживление в Акапулько. Скорей всего самое непосредственное. Глория сказала, что эти стервятники собрались сюда из-за чего-то, связанного с делами какого-то союза. Профсоюза. Джо, мой клиент, занимал место на самой макушке профсоюзной пирамиды. Если я достану ему то, что он хочет, я получу ровно пятьдесят тысяч долларов.

Дело принимало любопытный оборот. В жизни ни с чем подобным не сталкивался, а именно: стоило мне проникнуть чуть глубже в суть вещей, как все становилось еще серьезней и запутанней. Когда мы встретились с Джо четыре дня тому назад, все и без того было достаточно серьезно, ибо моего клиента, эту чертовски важную профсоюзную шишку, пытались шантажировать. Даже когда я узнал, что в роли шантажиста выступает Уоллес, Пулеметчик, Паркинсон, одним словом, важную персону из мира порядочных людей шантажировала не менее важная персона из преступного мира, все равно казалось подозрительным, что человек из высшего света организованной преступности опускается до шантажа. Скажем прямо, это слегка не вписывалось в их линию поведения. Все показалось куда подозрительней, когда я узнал, что Джо не принадлежит к миру порядочных людей. Но я окончательно растерялся, когда обнаружил, что это был отнюдь не шантаж. По крайней мере не то, что обычно под этим понятием подразумевается.

С Джо я проговорил больше двух часов, и если бы под Джо копал не этот Пулеметчик, а кто-либо другой, я бы мог подумать, что Джо попросту разыгрывает меня относительно того количества всевозможной грязной информации, которую собрал на него Пулеметчик. Однако я был не слишком удивлен, поскольку знал об Уоллесе Паркинсоне достаточно много.

Пулеметчик собрал под одной обложкой уйму материалов, что, понятно, начисто лишило Джо покоя: доказательства растраты профсоюзных фондов; фотокопии документов, которые впоследствии были уничтожены; неопровержимое свидетельство того, что Джо в прошлом был законным членом какой-то партии, а также стопроцентные улики того, что Джо еженедельно отваливал 500 долларов на содержание незамужней певички одного ночного клуба Лайлы и ее ребенка, который, по странной случайности, оказался также и ребенком Джо. Несмотря на то, что последний был счастливым супругом и отцом троих детей. Еще троих детей.

Сие подействовало на меня самым ужасающим образом, но все это была сущая ерунда, так, безделица, которую я узнал в течение первого часа нашей беседы. К тому времени я уже дал согласие взяться за это дело, и Джо позволил себе расслабиться.

Мы сидели на стульях с прямыми спинками возле карточного стола в самом центре огромной лужайки. У нас в руках были высокие стаканы с виски и содовой, мы дышали свежим воздухом и вообще день был чудесный. Но мы сидели на этой лужайке совсем не потому, что день был чудесный. Джо хотел исключить (он так и выразился) малейшую возможность того, что наш разговор могут подслушать или, что еще страшней, записать. Джо был в абсолютном упадке духа.

– Явился со всем этим прямо сюда, мистер Скотт, – рассказывал он с самым угрюмым видом. – Они у него сложены в небольшой портфельчик, все эти бумаги, фотографии, магнитофонные ленты. – Джо покачал головой, и его второй подбородок лениво колыхнулся. – Вероятно, этот человек потратил на меня не один месяц. Причем трудился не покладая рук. Не могу понять, зачем он так надрывался? И почему выбор пал именно на меня?

– Такие, как Пулеметчик, только так и работают, – сказал я. – У них все продумано до мельчайших деталей.

Потому-то он и выбился в большие люди. Однако я не слышал, чтобы он занимался шантажом. Джо еще сильней нахмурился.

– Все это на самом деле очень странно, мистер Скотт. Ему, как выяснилось, не нужны деньги. Он имел наглость запросить в обмен на эти документы важный пост в моем профсоюзе. Второй по значимости. Деньги ему совсем не нужны. Я даже сперва не понял его.