Воспоминания - Сергей Юльевич Витте

Сначала Гурко пробовал в газетах отписываться, но в конце концов было назначено следствие. Это следствие было поручено сенатору Варварину. Он произвел дознание и обвинил Гурко в поступках, влекущих за собою самые серьезные наказания, вследствие чего Гурко был предан суду Сената.

После целого ряда перипетий в этом деле, Гурко сначала был устранен от должности исполняющего обязанности товарища министра, а затем, несмотря на всякие меры, посредством которых желали свести дело Гурко на нет, все-таки наступило время суда, и Сенат обвинил Гурко и присудил его к увольнению от службы. Это наказание, как мне многие говорили, было весьма слабое, потому что, если бы это был не Гурко, а кто-нибудь другой, то наказание было бы гораздо более строгим. Гурко же – человек крайне консервативного и даже реакционного направления, – человек, несомненно умный, знающий, толковый и талантливый, но человек sans foi ni loi. Таким я его знал, когда он еще не был товарищем министра внутренних дел.

Гурко был назначен товарищем министра внутренних дел при мне, когда я был председателем совета министров, по желанию министра внутренних дел Дурново. Я этому назначению не сопротивлялся, так как считал, что выбор своих ближайших помощников принадлежит министрам. О том, что представляет собою Гурко, все его положительные и отрицательные стороны Дурново были известны не менее, чем мне.

В этом деле опять проявился характер Столыпина. Несомненно, о всех своих мерах относительно Лидваля Гурко докладывал Столыпину, и Столыпину, конечно, все это было известно; он только не мог разобраться в том, что это дело пахнет плутовством, – но уж это такое индивидуальное свойство Столыпина: не понимать многих дел, с которыми он должен был манипулировать!

Затем, когда поднялось все это дело, то Столыпин совсем от него отстранился, т. е. сделал так, как будто бы все это ему было совершенно неизвестно и этим распоряжался один Гурко.

Само собой разумеется, что от министра вполне зависит: доверяться или не доверяться своим товарищам – это дело его усмотрения; но утверждал ли Столыпин предположения Гурко по доверию к нему, или он предоставил Гурко делать то, что принадлежит власти самого министра – это дело только Столыпина. По своему обыкновению, он в же минуту выдал своего сотрудника, а сам умыл руки, как будто бы это до него совсем не касается.

Министр юстиции Щегловитов мне как-то говорил, что вот он имеет в виду нескольких сенаторов, которых очень было бы желательно сделать членами Государственного Совета, и в особенности указывал на Варварина.

Когда я спросил Щегловитова: – Почему же он не представляет Государю? – Щегловитов мне ответил, что он Варварина представлял Государю, но Его Величество на это назначение не согласился, сказав, что он никогда не забудет действий Варварина по преданию суду Гурко; что, в сущности говоря, предание суду Гурко и суд над ним произошел от расследования Варварина, причем министр юстиции мне сказал, что Варварин расследовал это дело совершенно правильно; затем Щегловитов наивно прибавил:

– Вот я теперь ищу случая, как бы предоставить Варварину такое дело, чтобы он мог себя реабилитировать.

Через некоторое время после этого явилось дело Лопухина, бывшего директора департамента полиции, который вследствие этого дела был сослан в Сибирь и поныне находится в Сибири.

Лопухин был судим особым присутствием Сената, а Варварин для того, чтобы отличиться, был назначен председателем этого присутствия. Он и отличился, присудив Лопухина к каторжным работам, и только общее присутствие Сената уменьшило это наказание, заменив его ссылкою.

Все же, по моему мнению, да и по мнению компетентных юристов, Лопухин мог быть присужден – хотя его проступок прямо законом не предвиден – при соответственном применении законов, самое большее на несколько месяцев тюремного заключения.

С своей стороны защищать Лопухина я никоим образом не могу, так как о Лопухине я довольно отрицательного мнения, ибо, когда он был при Плеве директором департамента полиции, то он значительно произвольничал, много совершил несправедливостей, многих людей сделал несчастными, но, тем не менее, я не могу не сказать, что над Лопухиным был устроен суд крайне несправедливый, и недаром суд этот называется судом «Варвариным».

Недавно я слыхал от члена совета министерства внутренних дел, бывшего очень близким к Столыпину, что после осуждения Лопухина, Столыпин передавал из секретных сумм пять тысяч рублей Варварину.

После разгона первой Государственной Думы, как я уже раньше говорил, было известное Выборгское воззвание.

Столыпин привлек всех лиц, подписавших это воззвание, к ответственности, и они должны были подвергнуться наказанию.

Но здесь опять-таки произошел Шемякин суд: Столыпин все дело направил не для того, чтобы совершить правосудие, – при правильном правосудии, лица эти могли подвергнуться замечанию, выговору, пожалуй, тюремному заключению, – но он направил все следствие к тому, чтобы лишить этих лиц прав на выборы в Государственную Думу. Все эти лица принадлежали преимущественно к конституционно-демократической партии, к кадетской партии, т. е. к партии либеральной (программу которой можно разделять или не разделять – это другой вопрос), в числе членов которой были наиболее культурные люди нашей интеллигенции, имевшие известный престиж в России. И вот цель Столыпина, главным образом, и заключалась в том, чтобы все эти лица были приговорены к такому наказанию, вследствие которого они потеряли бы право быть выбранными когда-либо в Государственную Думу.

Таким образом, лица эти подверглись тюремному заключению, с лишением права на выборы в Государственную Думу.

Как мне передавали весьма компетентные юристы, и в данном случае статьи были подобраны опять-таки несоответственно; решением этим преследовались не столько цели правосудия, сколько цели политические, и опять-таки вся эта махинация была сделана Столыпиным, в руках которого теперешний министр юстиции Щегловитов являлся ничем иным, как полицейским орудием, ибо Щегловитов не есть глава правосудия, а скорее глава или одна из глав тайной секретной полиции.

Таким образом, так называемая конституционно-демократическая партия (кадеты) лишилась наиболее видных своих представителей, а потому она в значительной степени утратила шансы на выбор ее членов в Государственную Думу.

Лиц, подписавших Выборгское воззвание, а равно и других деятелей либерального направления, после вступления Столыпина председателем совета министров, некоторые дворянские собрания начали бойкотировать, исключая их из дворянских обществ.

Вследствие этого Костромское дворянское депутатское собрание постановило принять в свою среду некоторых из дворян, которые были удалены дворянскими собраниями других губерний. Затем 20 декабря 1906 года последовал адрес совета объединенных дворянских обществ 31-й губернии, протестующих против действий Костромского дворянского собрания. С тех пор образовался совет объединенных дворянских обществ, который действует и по настоящее время.

Совет этот, равно как и собрания дворянских обществ – особой пользы не приносят, так как там проводились и проводятся