Время жить. Трилогия (СИ) - Тарнавский Виктор Вадимович

Там, на трибуне, это, наверное, чувствовалось еще сильнее. Закончив речь, генерал Симу Койво остался на трибуне вместе с хорошенькой переводчицей, а микрофон у него буквально выхватил председатель комиссии по делам беженцев. Он очень долго и путано вещал о братской солидарности между двумя народами, а затем без всякого перехода вдруг перешел на сугубо земные вещи наподобие пособий, пайков и списков. Становилось скучно. На черные полушубки беженцев, молча стоявших на перроне, садился снег.

Не став дожидаться конца, Билон покинул свой наблюдательный пост на трубе и стал пробираться к выходу. Насколько он помнил, официальная часть речами не ограничивалась, но досматривать ее до конца он не собирался. У него уже возникло четкое впечатление, что самое интересное он уже увидел и услышал.

Прямо с вокзала Билон отправился в Новый Город – так в Авайри называли окраинный район, где были построены дома для переселенцев. Правда, к назначенному сроку успели только "банковские" строители, аккуратно расположившие вдоль нескольких улиц двух- и трехэтажные коттеджи, в которые уже смело можно было заселяться. Рядом, на "государственных" площадках, тянулись длинные прямоугольные корпуса пятиэтажек, сияющие чисто вымытыми окнами и сияющие свежей штукатуркой, однако Билону было хорошо известно, что за этими фасадами пока еще ничего нет, кроме голых стен. Отделочные работы не прекращались там ни днем, ни ночью, но сегодня рабочие отдыхали, очевидно, чтобы не нарушать торжественность момента.

Церемония встречи изрядно затянулась, и Билон едва не замерз, вышагивая вокруг окрашенного в красно-синие цвета фургончика с надписью "Заселение". Наконец, со стороны железной дороги послышался шум моторов, и на улицу въехало несколько разномастных обшарпанных автобусов.

Всю торжественную часть Билон пропустил, скромно стоя в сторонке. Там произносились речи, ярко горели софиты телекамер, кто-то под аплодисменты принимал из рук криво улыбавшегося губернатора ключи от новой квартиры… Вся эта официальная мишура и так будет исчерпывающе освещена в городской газете "Авайри сегодня", а его, как корреспондента конкурирующего издания "Западный Край", интересовали совсем другие вещи. Кроме того, Билону было абсолютно противопоказано светиться перед телекамерами.

Его время наступило намного позже, когда губернатор, на прощание вежливо раскланявшись с бригадным генералом Симу Койво, уехал на своем роскошном лимузине, телевизионщики свернули свою аппаратуру, а зеваки, по большей части, разошлись. Переселенцы, оставшись предоставленными самим себе, полностью взяли дело в свои руки. Толстенький председатель комиссии по делам беженцев бегал кругами вокруг них и пытался распоряжаться, но его не слушали. В конце концов, он ринулся прямо к генералу, руководившему своими соотечественниками, однако получил от него короткую, но выразительную отповедь и понуро отступил в сторонку с потерянным выражением лица.

Дождавшись, когда генерал закончит с раздачей ключей, Билон решительно подошел к нему.

– Добрый день, – поздоровался он по-гранидски. – Разрешите задать несколько вопросов?

Очевидно, эта фраза, составленная с помощью словаря и полузабытых уроков Кена Собеско в Зерманде, оказалась достаточно правильной. Генерал прервал разговор с одним из своих людей и повернулся к Билону.

– Задавайте, – с усмешкой сказал он по-гордански. – Кто вы?

– Я Майдер Коллас, корреспондент газеты "Западный Край", – Билон с облегчением перешел на родной язык. – Я готовлю статью о вашем прибытии и хотел бы спросить вас о некоторых вещах.

– К сожалению, у меня нет времени, – произнес генерал резким отрывистым голосом. – Но я знаю, кто ответит вам вместо меня. Лада!

– Да, – молодая женщина в темно-синем пальто с интересом посмотрела на Билона.

– Этот молодой человек – из газеты. Он задаст тебе вопросы. Ответь на них.

Распорядившись, генерал повернулся к ним спиной и продолжил свой разговор с одним из беженцев. Женщина вопросительно посмотрела на Билона.

– Как у вас со временем? – спросил Билон, стараясь придать своему голосу максимальную учтивость. – Вы не против, если я приглашу вас в одно место поблизости, а то, наверное, неудобно разговаривать на улице.

– Приглашайте, – голос женщины был усталым и тусклым. – Я уже так замерзла, что только и мечтаю о тепле.

В небольшом помещении уютного теплого бара, находившегося на границе собственно Авайри и Нового Города, женщина (она представилась Билону: Лада Вакену) немного пришла в себя, а полстакана "Степной жемчужины" вернули ее щекам легкий румянец.

– И вы все это пьете? – спросила она Билона, чуть покачивая полупустым стаканом. – Ну да, конечно, у вас ведь такой ужасный климат! Там, на востоке, откуда мы приехали, уже весна, вовсю цветут сады, а здесь… – она зябко поёжилась. – Похоже, я никогда не привыкну к этим морозам.

– Я думал то же самое, когда приехал сюда, – попытался утешить ее Билон. – А теперь мне иногда кажется, что я только здесь впервые нашел свой настоящий дом. Вот увидите, вы привыкните, вам понравится в этих местах!

– Настоящий дом… – повторила она его слова с грустной улыбкой. – Вы давно здесь, Майдер?

– Полмесяца, – Билон заметил, как удивленно приподнялись ее брови. – Я приехал сюда незадолго до Нового Года. Я бросил все, что было у меня на материке, и мне больше нет дороги назад. Я такой же, как вы, Лада. Такой же… вынужденный переселенец, ищущий новый дом в морозных степях.

– Нет, не такой же, – тихо возразила она. – Вы можете сесть на поезд… нет, не спорьте – вы можете в любой момент сесть на поезд и вернуться обратно. Мы – нет… Вам сколько лет?

– Двадцать семь, – машинально ответил Билон и тут же прикусил язык. Согласно его нынешним документам, ему только через три месяца должно было исполниться двадцать четыре.

– А мне – тридцать один, – она устало подперла голову руками. – Но мне кажется, я старше вас на добрую сотню лет, Майдер. Ребенком я перенесла войну, наш город тогда сильно бомбили, и мне казалось, что ничего более страшного быть не может. А потом на нас напали пришельцы… Мы с мамой бежали вместе по улице, когда поблизости взорвалась бомба. Мне, как говорят у нас, повезло. Меня даже не зацепило обломками. А мама отстала от меня на пять шагов… Вы когда-нибудь видели, как торчит из раны сломанная кость?! Она такая белая, с чуть желтоватым оттенком, а из нее сочится что-то бледно-розовое… И повсюду – кровь, ярко-алая кровь… Мне потом говорили, так всегда бывает, когда разрывает артерию… Мне кажется, я не забуду этого до конца своих дней… И почти у всех нас есть такие воспоминания. Наши дети до сих пор плохо спят по ночам. Вы знали об этом, Майдер?! В лагере нам не рекомендовали рассказывать горданцам такие вещи… дабы не травмировать новых соотечественников. К тому же, вы, вроде бы, так хорошо подружились с пришельцами… Я сильно травмировала вас, Майдер?

– Я знал об этом, – тихо сказал Билон, глядя в ее глаза. – Я знал…

Он хотел добавить, что видел разрытую ракетами пустошь на месте мирной зермандской деревушки, а незадолго до этого нес в лагерь тело геолога Хольна, убитого пришельцем. Но это были воспоминания Майдера Билона, а не Майдера Колласа, корреспондента газеты "Западный Край", и он должен был хранить молчание.

– Я знал, – повторил он вместо этого. – Я знал, а с моей помощью узнают и другие. Здесь, в Западном Крае, жизнь не такая, как на материке. И люди здесь другие. Я думаю, они поймут и примут вас и может быть, вы тоже когда-нибудь почувствуете себя как дома.

– Может быть, – прошептала она, глядя невидящими глазами куда-то мимо Билона. – Когда-то один мудрый человек сказал, что родину нельзя унести с собой на подошвах сапог. Однако нам пришлось сделать именно это. И наша родина сейчас там, где есть мы.

– И поэтому вы хотите построить за океаном вторую Граниду? – догадался Билон.