Ратибор. Окталогия (СИ) - Фомичев Александр Игоревич

Глава 26

Быстрее молнии

– В погоню! Немедля! Всех на уши поставить! – поспешно утираясь, визжал на пол‑округи как недорезанный Байбариан, весь красный от ярости и унижения, ибо вернувшийся в ложу градоначальника взбешённый Джушукан решил выместить свой накопившийся гнев весьма своеобразно, справив малую нужду прямо на физиономию возлежавшего на полу, ещё не очнувшегося посадника, по мнению принца, не обеспечившего должную безопасность в Яме, а значит, и единолично повинного в побеге рыжебородого витязя. Тут же очухавшийся Байбариан, за подобное оскорбление уж хотевший велеть содрать кожу с наглого гостя, живо прикусил язык, когда понял, что «обрызгал» его не кто иной, как сам родный братец императора Ослямбской империи. Джушукан являлся единственным человеком в Дулмасе, которого было боязно трогать хотя бы пальцем, ибо вскорости наверняка шкуру уже будут сдирать как с самого Байбариана, так и со всей его родни, а также с многочисленных домашних питомцев вроде собак, канареек, черепашки и любимого хомячка. Оттого градоначальник и стерпел обиду, про себя признавая, что до сих пор невысказанная вслух претензия принца к нему вполне обоснованна; ведь если бы в Яме, как и задумывалось изначально, висела сетка, ничего бы из произошедшего непотребства не случилось.

«А ежели вскроется, – тоскливо кумекал про себя Байбариан, – что по официальным бумагам сеть меняется каждый год, а по факту ни хрена не делается, зато деньги за её замену регулярно оседают в моей кубышке, то мне точно несдобровать!.. Ну а чтоб этого не произошло, нужно лишь одно… Изловить поганого варвара, заварившего такую несусветную кашу!»

Посему и принялся с небывалым усердием отдавать направо и налево приказы городничий, всё ещё лелеющий надежду избежать сурового наказания за отвратительное обеспечение безопасности. При этом глава Дулмаса, обозлённо бормоча про себя проклятья, вынужденно закрыл глаза на маленькую шалость холодно на него взирающего Джушукана, у которого в голове вертелась совсем другая печаль: огромная куча денег была поставлена на смерть рыжеволосого варвара в Яме сегодня. Ставки сделаны, и они не сыграли. А значится… Несолоно хлебавши придётся ложиться на боковую. Это было фиаско! Невероятный провал, с подобным коему принц ещё никогда не сталкивался в своей жизни. И данная неудача ему очень не понравилась. Чего Джушукан терпеть не мог, так это возвращать дукаты, которые считал уже своими. Про колоссальные репутационные потери он старался и вовсе не думать.

– Улмик! – тем временем гыркнул в рожу торопливо подошедшему к нему седовласому начальнику городской стражи глава Дулмаса. – Ты меня слышал⁈ Тревога! Не учебная! Всех поднять!..

– Будет сделано! – Улмик брезгливо сморщился от характерного запаха мочи, исходившего от Байбариана, развернулся да спешно удалился выполнять указание, даже не пытаясь скрыть презрительную ухмылку. Было видно, что старый вояка, разменявший недавно шестой десяток, не уважал городничего ни капли.

– Гульбаш! – между тем озверело рявкнул Байбариан, подзывая к себе верного псаря. – В темнице, в которой ночевал этот дикарь, возьмёшь с топчана подстилку да сунешь под нос своим волкодавам; пущай по запаху немедля берут след да мчатся за нашим бегунком!.. Всех собак отправляй за ним, всех! Ты меня понял⁈

– Понял, господин, – смущённо проблеял тучный служивый, – да только у меня всего двенадцать псов осталось натасканных…

– Как так⁈ – огорошенно пролаял в ответ глава Дулмаса. – Ты что такое несёшь, огузок протухший⁈ А где же остальные сутулые, да чтоб тебя Ахриман на жезле елозил до скончания времён туды‑сюды?!.

– Полагаю, что там, – с ехидцей встрял в разговор до сих пор молчавший Джушукан, кивнув в сторону арены, усыпанной телами мёртвых волкодавов. После чего порядком ошалевший от побега Ратибора принц знатно отхлебнул из бог весть где добытой им в поднявшейся суматохе пузатой бутыли с вином, принявшись затем с рассеянным любопытством наблюдать за обнажённым Зоривесом, деловито срезающим с убитого им турса свои трофеи.

– Так точно, высокочтимый!.. – тем часом согласно закивал Гульбаш, испуганно взирая на враз потемневшего лицом начальника. – По вашему же приказу и выпустил псов в Яму…

– Заткнись, осёл безмозглый! – громко взвизгнул вцепившийся в кудри волчатнику Байбариан, опосля лихорадочно затараторив: – Сколько осталось, лялякал? Двенадцать собак? На одного человека более чем достаточно! Спускай их всех с поводка! Охота за рыжим бурундуком началась! Хочу, чтоб варвар даже до леса не добежал!.. А он ведь в Багряные топи рванёт как пить дать, ибо в граде ему не спрятаться; с помощью псин по запашку шустро сыщем… Чаво встал, раззява⁈ Исполняй! – Байбариан наконец отпустил густую шевелюру Гульбаша, при этом выдрав из неё внушительный клок волос, после чего, зло зыркнув в спину стрелой умчавшегося выполнять приказ подчинённого, перевёл хмурый взгляд на начавшего приходить в себя Зелима, а затем удивлённо уставился на голого Зоривеса, только что зычно гаркнувшего со дна Ямы:

– Врата на выход мне откройте, ишаки тупоумные, покудова я вам в задницы соломки не повставлял да не дунул в них добро, с лягушатами попутав!..

– Кто ента?.. – градоначальник изумлённо заморгал. – Что вообще тут происходит⁈

– Это тот, у кого наибольшие средь всех нас шансы имеются сладить с рыжим бурундуком, как ты выразился, а именно придворный маг собственной персоной. Посему не гневи молодого волшебника, делай, что велит, – задумчиво прошелестел Джушукан. – Ну и насчёт грызуна, ты, конечно, погорячился… Всё же сравнение могутного дикаря с бурым медведем куда как более уместно!..

* * *

Тем временем Ратибор подлетел к южным воротам Дулмаса. Четверо маячивших на входе ватажников хоть ещё и не в курсе были насчёт случившегося на арене, но вопли от «Спелой ягодки» слышали вполне себе отчётливо. Перегородив проход, они положили ладони на рукояти мечей и встали в ряд, закрывая огнекудрому великану путь к выходу. Похоже, кто‑то из горожан также успел в общих чертах поведать доселе скучавшим на вратах стражникам, что возле ближайшего борделя буянит некий полуголый рыжий варвар.

– А ну‑ка, стой, здоровяк! – выступил вперёд глава караула, долговязый малый лет тридцати пяти на вид. – Сначала надобно разобраться, чяво случилось возле нашей любимой «Ягодки», а уж потом…

Что планировалось потом, изрядно торопившемуся русичу выяснять было недосуг. Быстро сграбастав служивого за голову, Ратибор сильно, с характерным хрустом крутанул её вокруг своей оси, после чего, не дожидаясь, когда обмякшее тело сухощавого аскера осядет наземь, а подчинённые начальника охраны захлопнут от удивления свои «варежки», бросился на них, одновременно выхватывая из ножен меч. Остолбеневшие от неожиданности стражи полегли буквально за три взмаха палашом, и лишь последний из них сподобился успеть вытащить свой клинок. Впрочем, тут же его выронив, ибо руки нерадивого караульного оказались заняты совершенно другим, пытаясь спустя миг остановить хлеставшую из перерезанного кадыка кровь.

Ратибор же, проигнорировав разбегающийся в панике от ворот народ, заливисто голосящий на все окрестности, подхватил стоявший у стены широкий прямоугольный щит одного из дружинников и ловко закрепил его крепкой перевязью у себя за спиной. Далее могучий русич стянул с самого крупного стражника шлем с подшлемником да кое‑как нахлобучил на свою буйную рыжую гриву. Затем, торопливо обтерев лезвие палаша об одежду ближайшего убитого им шалмаха, Ратибор убрал клинок в ножны, после чего отстегнул их от пояса и взял в правую длань, дабы не бил булат по бёдрам при беге. Сверху, с воротной башни и близлежащих городских стен раздались нервные выкрики плохо видящих, что происходит аккурат под ними, караульных, на всякий случай истерично требующих немедля сложить оружие и сдаться. Позади, с улицы Ристальщиков также слышались шум и гам; погоня приближалась. Молодой богатырь несколько раз глубоко вздохнул, а потом, пригнувшись, быстрее молнии помчался за врата, при этом усиленно петляя, аки заяц. Вослед ему со стен и верхотуры воротной башни тут же ударило с десяток стрел, парочка которых вонзилась в так вовремя закреплённый на спине щит, а одна – чуть не сбила с головы не зря натянутый шлем.