23000 - Владимир Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наверх!
Ольга проснулась ранним утром от смутного шума: где-то вдали галдели люди, а просыпаться ужасно не хотелось. С трудом она открыла глаза. В «Ветчине» все двигались, суетились, спрыгивали с кроватей, бежали в коридор. А там, где-то далеко в коридоре, глухо раздался выстрел, другой. Потом – сдавленный крик. Ольга, в трусах и майке, спрыгнула с кровати, глянула на часы: 4.16. Разжала кулак: ключ! Ключа в кулаке не было. Вспомнила: она же за обедом отдала его русским, все им рассказала в надежде, что они возьмут ее с собой в побег. Доверилась решительным русским парням…
– Что стряслось? – спросила Мэрил, свешиваясь с верхней койки.
– Кого-то замочили! – выкрикнула полуголая Салли, спеша в коридор.
«Обманули! Побежали без меня!» – поняла Ольга и в бессилии ударила кулаком по кровати.
Вместе с другими женщинами она выбежала в коридор. Там, перед открытой дверью подсобки, толпилось почти все население бункера. И все лезли в дверь, чертыхаясь и толкаясь. Мужчины были вооружены чем попало – отвинченными от стульев ножками, кусками тумбочек и полок. По ним было ясно – русские предупредили многих о побеге, «Гараж» был готов к нему. «Ветчина» тоже не отставала – женщины лезли в дверь, толкались, вскрикивали; у некоторых в руках Ольга заметила маникюрные ножницы, предметы или обломки предметов, отломанные от чего-то.
«Словно от пожара бегут!» – мелькнуло в голове Ольги.
В толпе были и молодые и пожилые; непричесанная старуха украинка яростно пихалась, сжимая в руках почему-то свернутое жгутом мокрое полотенце и крича:
– Тикай, хлопци! Тикай, шмакадавы!
Так и не поняв, что это значит, Ольга кинулась вперед и ввинтилась в толпу. Протолкнувшись в полутемную подсобку, полную «друзей дохлых сук», рвущихся дальше, она краем глаза заметила слева дверь в хорошо освещенную комнату охраны. Там на полу лежали двое китайцев охранников в униформах с разбитыми головами и лицами. Рядом с ними торчали голые ноги кого-то из русских, тоже лежащего на полу, кажется, толстяка Леши; одна из этих безволосых, гладких ног в белых нестираных носках конвульсивно подрагивала. И тут же Ольга почувствовала запах крови, прорвавшийся сквозь всеобщий запах недавно проснувшихся тел.
«Началось!» – с восторженным страхом подумала Ольга.
В подсобке была мясорубка: кто визжал, кто ругался, кто изо всех сил упирался руками в бледно-голубые стены; трещала и рвалась чья-то ночная одежда, хрустели под ногами швабры, душераздирающе кричала упавшая на пол женщина.
– О, my God… – отчаянно всхлипнул мужской голос. Ольга поняла, что ее сейчас раздавят. Рядом раздались проклятия и мольбы на разных языках.
– Мамочка! – взмолилась Ольга, упираясь лицом в широкий потный затылок веснушчатого весельчака-шведа.
Голова шведа мелко затряслась от дикого усилия, в его теле что-то крякнуло, он выпустил газы; сзади взвыли, навалились, поднаперли – и вместе со шведом, вместе с горбоносой француженкой и длинноволосой немкой Ольга вылетела в широкий коридор и упала. Сзади на нее сразу повалился какой-то юноша, взвизгнул и полез по Ольге, как по дереву. Визжа и царапаясь, Ольга, в свою очередь, стала карабкаться по мускулистому шведу.
– Oh… salauds, putain! – выругалась полузадавленная француженка.
– А-а-а-а! No! No!!! – взвыл кто-то.
Швед рычал под Ольгой, юноша визжал, ползя по ее спине. Она подтянула ноги, зарычала, изо всех сил оттолкнулась и выбралась из мешанины тел. Пошатываясь, вскочила на ноги, вместе со всеми побежала по коридору. Коридор был длинный, хорошо освещенный и достаточно широкий, шире, чем в бункере. В нем попадались редкие двери: на одной – красный крест, на другой – изображение собачьей головы, на третьей – цифра 7.
Ольга бежала по коридору, шлепая босыми ногами по теплому пластику пола. Рядом бежали другие, сталкиваясь и чертыхаясь. Впереди коридор раздваивался, там уже в замешательстве толпились, лихорадочно решая, куда бежать. Кто-то пробормотал слово «лифт», махнув направо, многие побежали туда, а Ольга вдруг заметила на полу редкие капли крови. Они вели налево.
«Русские! – мелькнуло в голове. – Раненый! В него стреляла охрана…»
Почему-то она была уверена, что русские знают, куда бежать. Она кинулась налево. Такой же коридор, но без дверей, тянулся недолго и снова раздваивался. Кто-то бежал за Ольгой, кто-то впереди. Красные капли снова повели налево, Ольга свернула и столкнулась с группой бывших узников, избивающих двух китаянок в белых халатах. Те даже не сопротивлялись. Рядом с ними на полу лежали опрокинутые тележки с чашками, термосами и какими-то пластиковыми банками.
– Лифты здесь! – раздался впереди крик Сергея. – Сюда!
Через спины, руки и лица Ольга увидела в конце коридора три стальные кабины большого лифта. На дверях кабин виднелось одинаковое изображение – красное сердце в окружении двух ледяных молотов. Бросив бездыханных китаянок, все побежали к кабинам. Одним из первых бежал, прихрамывая, Сергей с захваченным пистолетом в руках. Ольга кинулась туда же. Но вдруг двери кабин открылись, в них показались охранники с автоматами наизготовку. Передние из них уже стояли на коленях, чтобы не мешать стрелять задним. Что-то выкрикнули по-китайски, и автоматные очереди слились в один продолжительный залп. Ольга замерла, видя, как пули буквально скосили бегущих перед ней. Светловолосые полуодетые люди, прошитые пулями, валились на пол. Пули свистели вокруг, рикошетили от стен, доносили с собой до Ольги крохотные капли крови и кусочки тел, но сами пока не попадали в Ольгу.
«Вот и все… – мелькнуло в голове. – Сейчас и мне достанется…»
Холодея от ужаса, Ольга кинулась вправо, ежесекундно всем телом ожидая свою пулю. Справа была распахнута дверь, из которой, вероятно, на свое несчастье, и выехали с тележками две китаянки. Изнемогая, оступаясь и падая, Ольга вцепилась рукой в косяк, оттолкнулась ногами от пола, понимая, что не успеет – слишком густо свистели пули вокруг. Но сзади кто-то с силой пнул ее коленом, вталкивая в дверь, и сам влетел следом, сбил с ног.
Ольга покатилась по гладкому полу.
Дверь громко захлопнулась. И сразу стало почти тихо. Только слышно было, как за дверью черноволосые люди с раскосыми глазами продолжают убивать голубоглазых и светловолосых. Ольга вскочила на четвереньки, оглянулась. У двери во весь свой богатырский рост стоял Бьорн. Бледный, с полуоткрытым от ужаса ртом, он упирался спиной в дверь.
– Ликтстольпен! – истерично хохотнула Ольга, вскакивая. – Мамочка… мама… мамуля…
Бьорн оглянулся по сторонам:
– Лифт! Еще лифт!
Ольга тоже огляделась. Они оказались в большом помещении, как она поняла, смежном с их «собачьим» цехом. Здесь стояли длинные металлические столы, низкие металлические шкафы, большой стеклянный шкаф, а в нем – метровая собачья голова из пластика. Собака радостно вываливала из пластикового рта алый язык. Внизу на шкафу лепились красно-золотые иероглифы с восклицательным знаком. А чуть поодаль, в стенном углублении, виднелась квадратная дверь большого грузового лифта.
– Туда! – крикнула Ольга, бросаясь к лифту.
Бьорн, как сомнамбула, оттолкнулся от двери и бросился следом, в два прыжка обгоняя Ольгу. Его ручища, забрызганная чьей-то кровью, с размаху вдавила черную кнопку вызова лифта. И тут же толстые двери стали послушно раздвигаться, словно только и ждали ладони Бьорна. Лифт был вместительный.
– Чудо! – выдохнула Ольга и прыгнула в лифт, опережая Бьорна.
Что-то пробормотав по-шведски, он вскочил следом. Слева в панели торчали две кнопки – красная сверху, черная – пониже. Справа во всю стену висел плакат с изображением все той же веселой собаки с вывалившимся языком; только помимо восклицающих иероглифов рядом с собакой стояла небольшая, но очень счастливая китайская семья, улыбающийся глава которой держал в вытянутой руке какой-то флакон.
Ольга надавила на красную кнопку.
Лифт плавно пошел наверх.
Глаза Бьорна и Ольги встретились.
– Ликтстольпен… – снова повторила Ольга, прикрыла свой рот ладонью и истерично затрясла головой.
В глазах ее сверкнули слезы.
Бьорн неловко взял ее за плечи.
– Ты знал? – спросила она.
– Не совсем… – пробормотал он. – Русские сказали только американцам и немцам.
– Свиньи! – всхлипнула Ольга. – Это я отдала им ключ. А они даже не предупредили меня…
– Русский анархизм… Братья… как это… Карманазовы, да? – попытался пошутить Бьорн.
– Карамазовы, Ликтстольпен… – пробормотала Ольга, осматриваясь в лифте.
Кабина скоро остановилась. Двери открылись. Перед Бьорном и Ольгой распахнулось полуосвещенное, но довольно просторное помещение, напоминающее цех фармацевтического завода. Тут стояли ряды столов со стульями, вдоль стен выстроились стеллажи и металлические шкафы, висел громадный портрет все той же собаки в окружении уже двух семейств, в восторге тянущих к ней флаконы, и… Ольга увидела окно с предрассветным небом и бледной полной луной. Небо было настоящее, луна за ним – тоже. Это вызвало у Ольги новый слезоточивый спазм:
