Гриф - Георгий Миронов

- Так, ну-тис, ну-тис. Интересно... А это - о том, как с помощью новейших достижений науки сотрудники лабораторий, руководимых лично Моровым, превращают вполне здоровых людей в марионеток, зомби... Ишь, все раскопал, - с каким-то даже удовлетворением пробормотал Моров.

Он аккуратно собрал все странички и засунул во внутренний карман просторного пиджака.

Пожевал тонкими мокрыми губами, скривился:

- Ищь, сучонок, падаль, тля... Ничтожество... Ему у параши место, а его - в научные сотрудники, зарплату дали хорошую, - так ты работай и ежечасно руководителя своего хвали, благодари, ручку ему целуй... Потрох сучий, фуфлогон. Вместо того, чтоб работать, гусю шею тут точит, падла гнилая...

Как ни странно, Моров забыл многие слова из лексикона молодых лет, когда был он вором в законе и держал зону в ИТК строгого режима № 3546 в Карелии. Поднапрягся, но, кроме "горбатого лепит", ничего не вспомнил.

- Склероз... Чтоб ему...

Он с трудом встал, авторучкой поворошил личные вещи приговоренного к смертной казни доктора Минеева.

- Ишь ты, и платки у него грязные, и ручки надкусанные. Ничтожество. Хорошо, что я вовремя на него глаз положил. Ишь, притаился. А мне сверху видно все, видно... Не спрячешься. Бац сверху, и кровушка пошла.

Эту ночь профессор Моров спал сладко и без снов.

Без снов спал эту ночь и Игорь Иванович Вячеславлев, бывший прапорщик отряда спецназначения Главного разведуправления Генштаба Вооруженных сил.

Вернее, какие-то обрывки воспоминаний в его голове проносились. Это были, так сказать, итоговые фрагменты выполненных им в разных концах мира заданий.

Вот он лежит на крыше Театра оперы и балета в Гаване. Вокруг грязь, пыль, экскременты голубей. Внизу, в сквере, этих самых голубей кормит вальяжный господин, белый, американец. Про него известно, что он агент ЦРУ. Но почему-то ни нашим, ни кубинцам не выгодно его раскрывать, а выгодно его устранить. Игорь Вячеславлев прицеливается, в оптическом прицеле явственно видны серые, прикрытые густыми ресницами глаза господина в элегантном костюме, черные с проседью брови, между бровями - бородавка величиной с рубашечную пуговицу. Он прицеливается в эту пуговицу и плавно нажимает на курок.

Такое впечатление, что кровью забрызгало ему оптику, он даже невольно протянул руку, чтобы стереть кровь. Но этого, конечно же, произойти не могло. До убитого сотня метров. Надо уходить. Это вопрос жизни смерти. На выходе ждет чистильщик. Если он попадется в руки кубинских спецслужб, они дадут возможность чистильщику убрать его. Такая вот тонкая комбинация. Все всё знают, но надо соблюдать правила игры. Стреляй и сматывайся. Он бросает винтовку с оптическим прицелом, бежит, пригнувшись, к большому чердачному окну, соскальзывает в сухую, пахнущую мышиными и голубиными экскрементами темноту театрального чердака и...

Потом обрывок другого воспоминания... Он подъезжает на джипе по лесной дороге к озеру. По дороге предъявляет несколько раз служебное удостоверение с массой "допусков" выскакивающим из леса охранникам. Выходит из машины на опушке леса. Ему озеро видно, его с озера - нет. Он достает из багажника джипа водолазное снаряжение. Оно легкое, резиновый костюм имеет кевларовую прокладку, пуленепробиваем. Головное покрытие - тоже. На боку пистолет для бесшумной стрельбы из воды. На щиколотке специальные десантные подводные широкие ножи. К бедру пристегнута кобура еще с одним стволом - автомат для подводного плавания. Всякое может случиться: тут на охране другая "структура". Как-никак охраняет президента страны.

Удостоверившись, что с озера прогалина на опушке, где он оставил машину, не видна, он входит в густой ивняк и сползает в воду среди кустов. С воды его по-прежнему не видно.

Сегодня задание у него особой сложности. То есть технически штатная ситуация. Но, учитывая, что его цель - президент, надо было быть на сто процентов готовым, что у джипа, или под водой, сразу после акта, или на выезде из лесного массива, - его будут ждать чистильщики.

Но у него нет выбора. Он получил приказ. И дело даже не в том, что он с приказам согласен и считает, что нынешний президент завел страну в тупик и заслуживает высшей меры наказания. Дело в том, что он, Вячеславлев, человек военный. Ему дали приказ. Приказ не обсуждается. Ты его должен выполнить, а потом можешь заявить, что был с ним не согласен. Но он-то, Вячеславлев, согласен. Так что и проблем нет. Если не считать проблемы чистильщиков.

Ему дан карт-бланш, руки развязаны. Одна задача - привести приговор в исполнение, вторая - уйти целым с места акции. Как он это сделает, начальство не волнует.

Он плывет через густые водоросли, острые листы осоки могли бы распороть любой другой костюм, но только не этот. Но вот окончилась прибрежная "роща" осоки и тростника, чуть прикрытое мелкими камешками дно понижается к середине озерца - там главный клев, на который помощники, сотрудничающие с соответствующими кругами в силовых структурах, уговорили президента приехать порыбачить.

Вот и они, аквалангисты. На боку у каждого корзина с живой рыбой, одной рукой они вытаскивают сига, или крупного окуня, или скользкого налима, другой подгребают к тому месту, где упала мормышка, и подставляет рыбий рот под крючок. Рыба заглатывает крючок, аквалангист ослабляет зажим, рыба закрывает пасть, аквалангист выпускает ее из рук. Секунду-другую мощный озерный окунь или серебристый сиг, почувствовав свободу, резвится, несмотря на инородное тело во рту, но рыбак уже почувствовал его телодвижения, умело подсек и рванул вверх.

Два выстрела подряд оставляют Вячеславлева в одиночестве на глубине нескольких метров пресной чистой воды карельского озера. Конч-озеро. Крош-озеро? Он не помнил его названия. Да и какая разница? Приехал, выполнил, уехал - делов-то...

Он нырнул, проверил, навечно ли прилегли на дно озера два старательных рыбоснабженца. Навечно. С такого расстояния он не промахивался никогда.

Он нырнул, снял с бедра одного из аквалангистов сетку с двумя крупными окунями. Закрепил сетку у себя на бедре. Сделав пару мощных движений ластами, поднялся на пару метров вверх. На эту глубину проникало скупое, но страстное карельское солнце, игриво скользнуло по золотистым в черно-зеленую полоску бокам окуней. Однако недолго им греться под водой в лучах солнца. Увы, им суждена необычная, странная смерть от яда, проникшего сквозь кожу.

Вячеславлев достал одного из окуней, взял металлическую бутылочку со спецсредством и как из пульверизатора, почти прижав головку флакона к телу рыбы, обрызгал ее из флакона. Жидкость не имела ни цвета, ни запаха, не растворялась в воде. Но оказавшись на воздухе, смешавшись с частицами кислорода, коих в воздухе больше, чем в воде, она давала мгновенную реакцию, быстро проникала сквозь кожу рук в кровь, достигала сердца и приводила к мучительной смерти от сердечной недостаточности.

Вот и президентский крючок. Одним движением он насадил рыбу на крючок, и она рванулась наверх, к своей смерти.

А Вячеславлев рванулся в сторону, к своей дальнейшей жизни.

И пока он плыл под водой, пока достиг зарослей тростника, осоки и ивовых кустов метрах в ста от того места, где оставил машину, пока, оказавшись в густой чаще ивняка, снимал с себя костюм, под водой, не высовываясь, связывал костюм, оружие, снаряжение в сверток, сверток прятал в мешок из тонкой ткани и все это засовывал под могучий корень старой березы, росшей у самой воды, все это время он представлял себе, как президент выхватывает крупного окуня из воды, умело подсекает, тянет удочку к себе, перехватывает окуня сачком или рукой, держит мощное, бьющееся в руках тело рыбины, с удовлетворением констатирует, что рыба-то, пожалуй, самая крупная из пойманных... Он видел, как президент бросает рыбину в ивовую черную корзину, протягивает удочку или спиннинг помощнику, чтобы тот насадил новую приманку, червя, мормышку, хрен знает, что там рыбаки насаживают, и вдруг, взмахнув руками, начинает терять равновесие, хватается ладонями за левую сторону груди, за горло и падает в воду, чуть не перевернув лодку.

Все. "Кайки лоппе", как говорят местные рыбаки.

У него все получилось! Он выполнил задание! Он ушел от подводных преследователей. Он не стал возвращаться в свою машину, которая взлетела на воздух через десять минут после того, как он вышел на берег. Он не стал идти по дороге, предъявляя охране совершенно настоящие документы, позволявшие ему находиться в этой зоне. Приученный к выживанию в любых условиях, питаясь рыбой, грибами и ягодами, он неделю бродил по лесам южной Карелии, вышел на трассу в районе Кондопоги, когда уже было снято оцепление и закончились поверки. В сапогах, брезентовой "ветровке", обросший короткой щетиной, с полным лукошком великолепных "бровичков", поймал попутку и вскоре был в Петрозаводске. Здесь на явочной квартире помылся, побрился, переоделся и в тот же вечер уехал в Москву скорым фирменным № 17/18.