Два трактата о правлении - Джон Локк

32. Но главным предметом собственности являются теперь не плоды земли и не звери, которые на ней существуют, а сама земля, которая заключает в себе и несет с собой все остальное; мне думается, ясно, что и эта собственность была приобретена таким же образом, как и предыдущая. Участок земли, имеющий такие размеры, что один человек может вспахать, засеять, удобрить, возделать его и потребить его продукт, составляет собственность этого человека. Человек как бы отгораживает его своим трудом от общего достояния. Его право не утрачивается, если даже и сказать, что каждый обладает равным с ним правом на эту [c.279] землю и, следовательно, он не может присвоить её, не может огородить её без согласия всех своих собратьев, всего человечества. Когда бог отдал мир всем людям вместе, он приказал человеку трудиться, и то жалкое состояние, в котором тот находился, требовало этого от него. Бог и разум человека приказывали ему покорить землю, т. e. улучшить её на благо своей жизни, и для этого вложить в неё нечто ему самому принадлежащее, его труд. Тот, кто, повинуясь этой заповеди бога, покорял, вспахивал и засевал какую-либо часть её, тем самым присоединял к ней то, что было его собственностью, на которую другой не имел права и которую не мог, не причиняя ущерба, взять от него.

33. Подобное присвоение какого-либо участка земли посредством его улучшения также не наносило ущерба какому-либо другому человеку, поскольку все ещё оставалось достаточно такой же хорошей земли, и в большем количестве, чем то, которое могли бы использовать люди, ещё не обеспеченные ею. Таким образом, на деле никогда для других не оставалось меньше, если кто-либо отчуждал часть для себя; ведь тот, кто оставляет столько, сколько может использовать другой, — все равно что не берет совсем ничего. Никто ведь не мог считать, что ему нанесен ущерб, если другой человек напился, пусть и большими глотками, когда для другого оставалась целая река той же воды, из которой он мог утолять свою жажду. А с землей и с водой, где и того и другого достаточно, дело обстоит совершенно одинаково.

34. Бог отдал мир всем людям сообща; но так как он отдал им его для их блага и для того, чтобы они могли извлечь из него наибольшие удобства для жизни, то нельзя предположить, будто бы он хотел, чтобы мир всегда оставался в общем владении и невозделанным. Он дал его для того, чтобы им пользовались прилежные и рассудительные (и труд давал им право на это), а не для прихоти или алчности сварливых и вздорных. Тот, кому осталось для улучшения столько же земли, сколько было уже занято, не должен был сетовать, не должен вторгаться туда, где уже было достигнуто улучшение трудом другого; если он так поступал, то ясно, что он желал воспользоваться трудами другого, на что он не имел права, а не землей, которую бог дал ему вместе с другими для того, чтобы её обрабатывать, и которой осталось ещё столько же, сколько уже занято, и, больше, чем он мог бы с пользой распорядиться или охватить своим трудолюбием. [c.280]

35. Верно, что в Англии или в любой другой стране, где есть общая земля и где правление подчиняет много людей, обладающих деньгами и ведущих торговлю, никто не имеет права огораживать или присваивать какую-либо часть её без согласия всех совладельцев, поскольку эта земля остается в общем владении по договору, i. e. по закону страны, который нельзя нарушать. И хотя эта земля является общей для некоторых людей, она не является таковой для всего человечества, но представляет собой общее владение данной страны или данного прихода. Кроме того, часть, оставшаяся после подобного огораживания, уже не будет для остальных совладельцев такой же, как весь участок, когда все они могли использовать его целиком, в то время как вначале и при первом заселении огромного общего владения — мира — дело обстояло совершенно иначе. Закон, которому подчинялся человек, скорее был в пользу присвоения. Бог приказал, и собственные нужды человека заставляли его трудиться, и его неотъемлемой собственностью было все, к чему он прилагал свой труд. Как мы видим, подчинение земли человеческому труду, или её возделывание, и владение ею связаны друг с другом. Одно давало право на другое. Таким образом, бог, приказав покорять землю, давал тем самым основание для присвоения; а условия человеческой жизни, которые требуют труда и материалов для работы, по необходимости вводят частную собственность.

36. Меру собственности природа правильно установила в соответствии с тем, как далеко простираются труд человека и его жизненные удобства: никто не мог бы подчинить себе своим трудом, или присвоить себе все, и никто не мог бы использовать для удовлетворения своих потребностей больше, чем только незначительную часть всего этого; так что этим путем ни одному человеку невозможно было нарушить права другого или приобрести себе собственность в ущерб своему соседу, у которого оставалось столь же хорошее владение и такой же величины (после того как тот изъял свое), как и до того, как это было присвоено. В первые века от сотворения мира, когда людям больше угрожала опасность затеряться, отдалившись от своих товарищей, в существовавших тогда огромных пустынных просторах земли, чем испытывать затруднения от недостатка места для земледелия, эта мера действительно ограничивала владения каждого человека очень скромными размерами, определявшимися тем, что он мог себе присвоить, не нанося ущерба другому. Еще и теперь, хотя мир кажется [c.281] переполненным, эту же меру все ещё можно применить без ущерба для кого бы то ни было9. Предположим, что какой-либо человек или семья находятся в таком же состоянии, какое существовало, когда мир впервые заселялся детьми Адама или Ноя; пусть он поселится в каких-либо отдаленных пустынных местностях Америки, и мы увидим, что те владения, какие он сможет себе приобрести, исходя из того мерила, которое мы дали, не будут очень обширными, и не будут даже и теперь наносить ущерб остальной части человечества, и не будут давать другим повод для жалоб или считать себя потерпевшими ущерб от посягательств этого человека, хотя в настоящее время человеческая раса распространилась во все уголки земного шара и бесконечно превосходит то небольшое число людей, которое было вначале. Более того, избыток земли представляет столь небольшую ценность без труда, что даже в Испании, как я слышал из достоверных источников, человеку могут разрешить пахать, сеять и собирать урожай без всяких помех на земле, на которую у него нет других прав, кроме того, что он её использует. Тамошние жители, напротив, даже считают себя обязанными тому, кто благодаря своему прилежанию получил дополнительное количество зерна, в котором они нуждались, с заброшенной и, следовательно, бесплодной земли. Так это или не так, я не придаю этому особого значения; однако смею открыто утверждать, что то же самое правило собственности, согласно которому каждый человек должен иметь столько, сколько он может использовать, могло бы по-прежнему сохранять силу в мире, не стесняя кого-либо, поскольку в мире достаточно земли для того, чтобы удовлетворить двойное количество населения, если бы только не изобретение денег и молчаливое соглашение людей о придании им ценности не ввело (по соглашению) большие владения и право на них; каким образом это было сделано, я скоро покажу более подробно.

37. Несомненно, что вначале, до того, как желание иметь больше, нежели нужно человеку, изменило внутреннюю ценность вещей, которая зависит только от их полезности для жизни человека, или до того, как люди согласились, что маленький кусочек желтого металла, который может сохраняться, не истираясь и не ржавея, будет обладать такой же ценностью, как огромный кусок мяса или целая куча зерна, хотя люди имели право присваивать благодаря своему труду каждый для себя столько даров природы, сколько каждый мог использовать, все же это не могло быть слишком большим и не могло наносить ущерб [c.282] другим, так как подобное же изобилие все ещё оставалось для тех, кто хотел приложить такое же старание. К этому я должен добавить, что тот, кто присваивает землю благодаря своему труду, не уменьшает, а, напротив, увеличивает общий запас, имеющийся у человечества; ведь продукты, идущие на поддержание человеческой жизни, даваемые одним акром огороженной и обработанной земли (говоря строго об одном и том же продукте), по количеству в десять раз превосходят те, которые дает акр такой же плодородной земли, которая лежит невозделанной в общем владении. И следовательно, тот, кто огораживает землю и получает с десяти акров гораздо большее количество необходимых для жизни вещей, чем он мог получить со ста, оставленных в естественном состоянии, дает человечеству, можно сказать, девяносто акров; ведь теперь его труд снабжает его продовольствием с десяти акров, какое было бы продукцией ста акров, лежащих невозделанными в общем владении. Я здесь расценил возделанную землю очень низко, исчисляя её продукт как десять к одному, когда на самом деле правильнее было бы говорить о ста к одному. Ибо, спрашиваю я, разве может тысяча акров земли, находящейся в диких лесах и невозделанных пустошах Америки, оставленной в естественном состоянии, без какого-либо улучшения, пахоты или животноводства, дать своим нуждающимся и жалким обитателям столько же жизненных благ, сколько дают десять акров столь же плодородной земли в Девоншире, где они хорошо возделаны?