Мрак в конце тоннеля - Владимир Колычев

– Петух ты, Платон! – зло сощурился Костя.

– Ты хорошо подумал?

– Бить будешь? Давай. У меня черный пояс по карате!.. Ну!..

Костя поднял руки на уровень груди, внутренней частью ладони к себе, призывным движением пальцев бравадно поманил меня к себе.

– Смотри, сам напросился!

Я резко шагнул вперед, опережая Оксану, которая тянула ко мне руки, чтобы остановить. Костя ждал нападения, поэтому выстрелил в меня кулаком. Удар у него настолько быстрый, что я не успевал убрать голову. Да и не в том я был настроении, чтобы уворачиваться от удара. Я шел напролом, а злости сейчас во мне было столько, что меня мог остановить только бронебойный снаряд. Но Костин кулак при всей его чернопоясной мощи такой убойностью не обладал. Да и я еще чуть-чуть сместился в сторону, избегая лобового удара.

Кулак врезался мне в подбородок, но не по центру, а вскользь. В голове зазвенело, перед глазами заплясали красно-желтые чертики, но это далеко не нокаут. И мой порыв не утратил таранной мощи. Я ударил Костю кулаком в лоб. Кость у него крепкая, но я этого даже не почувствовал, и кисть не отбил. Зато Костя упал на пол, высоко задрав ноги.

– Ну, хватит вам! – заголосила Оксана.

Но ее никто не слушал.

Костя попробовал встать на ноги, но голова у него закружилась, и, теряя равновесие, он снова опустился на пятую точку опоры.

– Ты меня разозлил! – взревел я, схватил его за горло и прижал его к полу с такой силой, что глаза у него едва не вылезли на лоб. – Зачем ты меня разозлил? Зачем?!

– Ы-ы! Кх-хы!..

– Что ты делаешь? Отпусти его!

Похоже, Костя действительно распустил всю прислугу – некому было прийти к нему на помощь, кроме Оксаны. Но ее игнорировать я не мог, поэтому разжал руку.

– Псих! – отползая от меня, Костя массировал передавленное горло.

– Мужского разговора хотел? Будет тебе разговор! – с ненавистью смотрел на него я. – Ты думаешь, я ничего не знаю? Знаю!.. Зачем ты отправил меня на экскурсию в бункер? Знал, что там должно случиться? Знал! Ты туда своих рабов запустил!

– Каких рабов? С дуба рухнул? – поднимаясь на ноги, недоуменно смотрел на меня Костя.

– Наркоманов с кирками!.. Но это не на их руках кровь, а на твоих!

– Точно псих!

– Бункер тебе нужен был. И от меня хотел избавиться. Сразу за двумя зайцами погнался, Костя! Одного зайца ты поймал: бункер рано или поздно заберешь. А со мной пока не получается. Да и не получится…

– Какой бункер?! Ты что несешь?

– Подземный бункер. Там казино можно разместить.

– Казино?! Под землей? Зачем?

– Ваши казино закрыли к чертовой матери! А под землей тебя никто не достанет…

– Да я и не собираюсь прятаться. Не будет казино – будет спортлото, в тех же казино. В деньгах, конечно, потеряем, но все равно внакладе не останемся…

– Давай, грузи! Ты это умеешь!.. Думал, не выживу я? А я выжил! И девчонку ко мне послал ты!..

– Какую девчонку?

– Помнишь, ты мне звонил, когда в аэропорт ехал? Ты думал, я уже мертвый. А я живой был, Костя. И девчонку, которую ты ко мне послал, допрашивал… Мурзин ее допрашивал, а она на меня бросилась, когда твой голос услышала. Твой голос ее активизировал?

– Ты в следующий раз, когда с дуба будешь прыгать, парашют возьми, тебе вредно без него…

– Гога тебе звонил, в курсе дела держал. А я за ним следил. И ваш разговор слышал…

– Какой Гога?.. Оксана, уведи его отсюда! А то я за себя не ручаюсь!

– Черный пояс по карате, да?

Костя снова встал в стойку, и это меня взбесило. На этот раз я атаковал его столь стремительно, что он не успел нанести встречный удар. Я снова ударил его кулаком в лоб, и снова он упал, высоко задрав ноги.

Но тут же упал я сам. Видно, падая, Костя так сотряс дом, что люстра не удержалась под потолком и рухнула мне на голову.

И только когда я пришел в себя, мне стало понятно, что люстра здесь ни при чем. Надо мной с бейсбольной битой в руках возвышалась Оксана. В глазах – яркая смесь из противоречивых чувств: злость, осуждение, восхищение.

– Тебе не кажется, что ты разыгрался?

– Ну, в этом и моя вина есть…

Я лежал на полу под огромной хрустальной люстрой, Костя сидел на белоснежном диване, на лбу – шишка, в руке – бокал с коньяком. Голова гордо вскинута, но взгляд сконфуженный.

– Про какую девчонку ты говорил? Кого он к тебе послал? – отмахнувшись от него, спросила Оксана.

Я медленно поднялся, покачнулся от того, что закружилась голова. Неслабо приложила руку Оксана.

– Лучше бы ты сковородкой, по-русски, – потер я затылок.

– Как-нибудь в другой раз… Так что за девчонка?

– Я не знаю, как ее зовут… Никто не знает. Она убить меня пыталась, в больнице. Укол с цианидом хотела сделать, но не вышло. Стали допрашивать, а она ничего не знает. Пусто в голове, как будто память стерли. Да и не как будто, а стерли… Людей так зомбируют – вычищают сознание и кодируют на убийство. Или на работу…

– А я здесь при чем? – с упреком, но при этом и с интересом спросил Костя.

– Калистратов тебе звонил.

– Калистратов, мне? Когда он мне звонил?

– Три дня назад…

– Не звонил он мне три дня назад.

– А когда звонил?

– Да не звонил он мне никогда…

– Но ты его знаешь?

– Ну, это смотря какой Калистратов…

– А зовут его как? – спросила Вика.

– Жора.

– А учился где?

– В МГУ.

Я смог установить личность Гоги еще до того, как отправился к Мурзину. Только его самого взять не смог. Удрал он и в своей квартире не появился. Но у следователя побывал… Может, им действительно сейчас занимается контора?

– Какой факультет?

– Юридический.

– Когда закончил?

– В девяносто пятом.

– А я в девяносто восьмом… Все сходится. Да, это наш Гоша…

– Ты же на филологическом училась?

– Да, но компания у нас была одна… Не скажу, что я была в доску своей в этой компании…

– Да, но с Женей дружила крепко, – с упреком и ревниво посмотрел на нее Костя.

– Что за Женя? – спросил я.

– Ты Пинкертон или где? Чужие досье составляешь, а про жену ничего не знаешь… Э-э, про бывшую жену.

– Ну был у меня роман с Женей, ну и что? – напористо посмотрела на мужа Оксана. Затем перевела взгляд на меня. – И ты знал, что я не девочкой за тебя выходила…

Я обескураженно развел руками. Что было, то было.

– Ты ничего не спрашивал, я ничего не говорила. Это нас, кажется, устраивало.

– Вполне.

Я и не пытался просвечивать прошлое Оксаны. Вот если бы была машина времени, тогда бы я смотался к ней в студенческую общагу и с удовольствием намял бы бока Жене; ну, может, и еще кому-то, кем увлекалась Оксана. Но я не мог перемещаться во времени, поэтому просто внушил себе, что у нее в прошлом ни с кем ничего не было… Но я думаю, это обычная практика.

– А кого-то не устраивает, – с упреком посмотрела на мужа Оксана.

– А ничего, что я этого Женю сто лет знаю? – напыжился Костя. – А знаешь, как я ему завидовал, когда он тебя к себе домой приводил… Идете через двор, а я… Э-э, я думаю, нам эту тему закрыть надо.

– Ну почему же? Мне всегда интересно было знать, как Оксана с тобой снюхалась, – так же нахохленно глянул я на него.

– Никто ни с кем не снюхивался! – возмущенно вскинулась она. – Мы с ним случайно встретились, в городе, он меня в ресторан пригласил, а я ему от ворот поворот. Потому что тебя любила… А ты как тот кобель со своей бляндинкой!.. Не было бы у нас ничего с ним, если бы ты человеком был!

Я уныло вздохнул, капитулируя перед ее гневом. Да, сам, своими руками разрушил свое счастье. И не только руками… Оксана с дочерью поехала к родителям в Казань, а я привел женщину в дом. Знал бы я тогда, что жена на два дня раньше вернется…

Есть у мужчин один наружный рудимент, нейронной связью сращенный с мозговой долей, где хранятся первобытные инстинкты наших далеких предков. Это именно он провоцирует нас на скотское поведение, это из-за него нам приходится превозмогать себя, чтобы не опуститься до животного состояния. И, увы, борьба не всегда заканчивается победой над своей дикой сутью… От этого и все беды. А отрубить этот рудимент рука не поднимается. А как тогда дальше жить?

– Сам виноват, – с фальшивым сожалением развел руками Костя. – Не надо было распускаться.

– Ты прав, надо бы закрыть эту тему. А про Гогу стоит поговорить… Ты его знаешь?

– Я Женю знаю. И с Гогой их пару раз видел… Но это давно было. Так давно, что я ничего уже и не помню.

– Да, но три дня тому назад он разговаривал с тобой.

– Ты слышал мой голос?

– Нет. Но я слышал, как он обращался к тебе по имени.

– Называл меня Константином Владиславовичем?

– Нет, Костяном.

– Я уже Плешку закончил, когда он еще студентом был. Он для меня никто, чтобы называть меня Костяном. Меня так вообще никто не звал…

– Ну да, тебя с детства все называли исключительно Константин Владиславович.

– Не юродствуй… Мало ли в Москве людей, которых зовут Костя?

– Думаешь, выкрутился?