Тайная вечеря - Хавьер Сьерра

Похоже, круг замыкался.

34

Рим, три дня спустя

Гвардеец понтифика, держа спину прямо, как арбалет, указал магистру ордена доминиканцев направление, в котором тот должен был проследовать. Меры безопасности показались чрезмерными даже падре Торриани, которого люди Папы знали прекрасно. Но им были даны строгие указания. Только что умер от несварения желудка третий кардинал за последние шесть месяцев, и понтифик, которого многие обвиняли в этих внезапных смертях, распорядился провести некое подобие расследования, включавшее в том числе и ужесточение контроля за всеми входящими во дворец.

Обстановка была напряженной. Рим небезосновательно содрогался, когда Александр VI называл очередного кардинала. Все знали, что, если Его Святейшество возжелает имущества одного из своих подчиненных, все, что ему необходимо сделать, — это назначить его кардиналом, а затем тайно умертвить. Этому способствовали и законы: Папа был единственным законным наследником состояния всех представителей курии. В случае с Его Высокопреосвященством кардиналом Микиели, богатейшим патриархом Венеции, тело которого охлаждалось в папском леднике, карающая рука закона была безукоризненно точна.

Торриани без возражений подчинился новым правилам доступа в апартаменты Борджия. Миновав золотые ворота капеллы Санто Сакраменто, он наконец увидел их. Они расположились в третьей зале, возле окон восточного крыла, на их лицах отчетливо читалось странное экзальтированное выражение, а глаза были устремлены куда-то вверх. Вдалеке от тягот римской зимы маэстро Аннио де Витербо и Его Святейшество, оживленно беседуя, разглядывали фрески, которые, судя по всему, были окончены совсем недавно — они еще пахли лаком и камедью.

Гладко выбритый понтифик с сильной проседью в каштановых волосах был одет в длинную, до пят, сутану цвета вина, не скрывавшую, впрочем, его необъятный живот. Похожий на хорька Аннио был его полной противоположностью. Густая черная колючая борода начиналась у него сразу под острым носом, а большие и костлявые руки, торжественно воздетые к картинам, он, казалось, позаимствовал у огородного пугала.

Пламенная речь Нанни, как все именовали этого мудреца, раскатами летнего грома разносилась под сводами зала:

— Искусство — это самое сильное оружие, святой отец! Поставьте его себе на службу, и христианский мир всегда будет у ваших ног! Если вы его утратите, вас как пастора ожидает полный крах!

Торриани видел, что Александр VI молчаливо соглашается с оратором, в то время как его собственный живот начал подавать отчетливые признаки неудовольствия. Он слышал эту риторику уже много раз. Эта диковинная идея уже давно просочилась в Риме, а вместе с ней и лучшие представители флорентийской школы. Папа самолично переманил у Лоренцо де Медичи по прозвищу Великолепный целую армию живописцев — и все ради того, чтобы удовлетворить тайные желания Аннио. Не говоря уже о страданиях, которые испытывал Торриани, наблюдая за неслыханным ростом привилегий художников и скульпторов за счет священников и кардиналов. Раздосадованный пагубным влиянием этого подозрительного монаха из Витербо на Его Святейшество глава доминиканцев прикинулся рассеянным простофилей и обратился к начальнику гвардейцев с просьбой доложить о его прибытии — Магистр ордена Святого Доминика явился по требованию Его Святейшества.

Папа расплылся в улыбке.

— Наконец-то вы здесь, дорогой Джоакино! — воскликнул он, протягивая гостю перстень для поцелуя. — Вы прибыли весьма кстати. Мы с Нанни как раз обсуждали дело, которое вас так беспокоит...

Доминиканец, с почтением поцеловав кольцо понтифика, выпрямился.

— Что... что вам об этом известно?

— Бросьте, маэстро Торриани! Нет нужды осторожничать со мной. Мне известно практически все. Даже то, что вы от моего имени направили в Милан шпиона для проверки слухов о ереси, гнездящейся при дворе иль Моро.

— Я... — Старый проповедник замялся. — Я прибыл именно для того, чтобы сообщить вам, что обнаружил наш человек.

— Я рад, — рассмеялся понтифик. — И весь обратился в слух.

Аннио де Витербо и Его Святейшество перестали созерцать фрески и расположились в больших полосатых кожаных креслах, которые для них пододвинули двое рослых слуг. Торриани отказался от предложения присесть и остался стоять. Под мышкой он держал папку, в которой лежал мой подробный отчет о гнезде катаров, обнаруженном в самом сердце Милана.

— В течение нескольких последних месяцев, — начал Торриани, все еще находясь под впечатлением от моих откровений, — мы получали донесения, в которых намекалось на то, что герцог Миланский пригласил знаменитого флорентийского художника Леонардо да Винчи для создания величественного произведения на тему последней трапезы Христа, содержащего еретические идеи.

— Леонардо, говорите?

Папа встретился взглядом с Нанни, ожидая его мудрых комментариев.

— Леонардо, Святейшество, — отозвался тот. — Разве вы его не помните?

— Смутно.

— Ну конечно, — поспешил оправдать его бородатый хорек. — Его имя отсутствовало в списке художников, рекомендованных домом Медичи для работы в Риме, в пору, когда вы еще были кардиналом. По нашим сведениям, речь идет о вспыльчивом и надменном человеке, который, конечно же, не является большим другом нашей Святой матери-Церкви. Медичи его знали и, безусловно, имели веские основания, чтобы не рекомендовать его вам.

— Еще одна проблемная личность, не так ли?

— Несомненно, Святейшество. Леонардо почувствовал себя оскорбленным после того, как его не включили в число рекомендованных в Рим живописцев и скульпторов. Поэтому в 1482 году он покинул Флоренцию, рассорившись с Медичи, и обосновался в Милане, чтобы работать там изобретателем, поваром, но уж вовсе не художником.

— В Милане? А как же они приняли такого человека? — лицо Папы приобрело комичное выражение, и он продолжил: — Ага! Понятно... Поэтому-то вы и утверждаете, что герцог предает меня, не правда ли, Нанни?

— Об этом вам лучше спросить у вашего гостя, Святейшество, — последовал сухой ответ. — Похоже, он прибыл с доказательствами его предательства.

Продолжая стоять, Торриани запротестовал:

— Доказательств у меня нет, это пока всего лишь подозрения, Святейшество. Леонардо под руководством и опекой иль Моро взялся за выполнение произведения на христианскую тематику. Это колоссальное полотно, но в нем полно неточностей, которые вызывают тревогу у приора нашего монастыря Санта Мария делле Грацие.

— Неточностей?

— Вот именно, Святейшество. Речь идет о «Тайной вечере».

— И что же странного в этой картине?

— Видите ли, Святейшество, нам стало известно, что двенадцать изображенных на ней апостолов на самом деле являются совсем другими людьми. Леонардо тайно поместил там портреты язычников, а также людей сомнительной веры, чтобы передать какую-то информацию нехристианского свойства.

Папа с Нанни переглянулись. Когда мудрец из Витербо потребовал подробностей, доминиканец схватился за свою папку.

— Мы только что получили первое донесение от нашего человека в Милане, — сообщил он, извлекая мое письмо. — Это эрудит из Вифании, эксперт в области шифров и тайных кодов. В настоящее время он собирает информацию о мастере Леонардо и о его произведении. Он внимательно изучил портрет за портретом на его «Тайной вечере», пытаясь установить взаимосвязь между ними. Наш эксперт перепробовал практически все: от поиска соответствий между портретами апостолов и знаками зодиака до эквивалентов в положении их рук и музыкальных нот. Свои выводы он не замедлит передать нам, и то, что сегодня является предположением, завтра может обратиться в доказательство.

Терпение Нанни лопнуло.

— Так он обнаружил что-либо конкретное или нет?

— Разумеется, падре Аннио. Достоверно установлены личности трех апостолов. Нам известно, что лицо Иуды Искариота, к примеру, соответствует внешности некоего брата Александра Тривулцио, монаха-доминиканца, который умер вскоре после диа де Рейес [44]  повесившись в центре Милана...

— Вот это да! Как настоящий Иуда, — пробормотал понтифик.

— Вот именно, Святейшество. Пока нам не удалось установить, было ли это убийством либо самоубийством, но наш информатор считает, что повешенный принадлежал к общине катаров, внедрившейся в монастырь.

— Катаров?

У святого отца от изумления расширились зрачки.

— Катаров, Святейшество. Они являются последователями религии истинного Бога, общаются со Всевышним посредством молитвы, отвергают институт священников и не признают Папу Римского как единственного представителя Бога на земле...

— Мы знаем, кто такие катары, маэстро Торриани! — вспылил Папа. — Но мы были уверены, что их последние представители сгорели в Каркасоне и Тулузе в 1325 году. Разве епископ Памьерский не покончил с ними?