Последняя битва (СИ) - Саган Илья

— Она в окно, что ли, вылезла?

— А вот это я и хочу от тебя услышать.

— Да не при чем я, дурья твоя башка! Зачем мне это? В хосписе она в безопасности, плюс Миха присматривает. Да и вы, в конце концов… Мишк, ты в полицию ходил?

— Ходил, — уныло вздохнул он. — Бесполезняк. Ну, покрутились, собачонку какую-то драную привели, она побегала, понюхала. И все. Ты ж знаешь, как они работают. В хоспис-то еле уговорил приехать. Только и помогло, что она несовершеннолетняя. Да толку? Бегал я туда потом, говорят — ищем. И че? Да я и сам по городу шарился, весь Питер обыскал. Безнадега, короче.

— Менты не говорили, были уже случаи, чтобы синдромные из больниц исчезали?

— Не-а. Наоборот, удивились.

Да что ж за фигня, никаких концов.

— Мих, ищи ее, очень прошу. Я отсюда ничего сделать не могу. На тебя вся надежда. А маме скажи, пусть держится, чуток осталось. Послезавтра синдром исчезнет.

Мишка похлопал округлившимися глазами и, кажется, даже икнул.

— Как это?

— Увидишь. Поверь, нам тут тоже хлебнуть пришлось. Но ничего, теперь нужно только время. Два дня — и тетя Рая выздоровеет.

— Так ты поэтому сестру украл? — взревел Синий. — Типа, ей в больничке больше нечего делать?

— Заруби на своем кривом носу, что мне ее забирать невыгодно, — я решил сыграть на его бандитской гордости и добавил: — Девчонку из-под носа у твоих ребят увели, вот и найди, кто это сделал. Не то весь Питер будет знать, как Гороховцы лоханулись.

— Найду, даже не сомневайся, — рыкнул он в ответ. — Но если выяснится, что это твоя работа… Тогда и ей, и корешу твоему, и мамаше его синдромной — всем можешь гробики стругать.

Сдерживаться дальше не было сил. Плечи тряслись, руки ходили ходуном, их лиц я уже почти не видел.

— Пошел ты! Я за один ваш разбитый Фиол уже сполна отработал! Еще что-нибудь вякнешь, лично тебя найду, как вернусь, понял?! Поверь, я тут не на скрипке играю, обучился мечом махать так, что на бегу ухо отрежу!

В ярости я воткнул кулак в блюдо, прерывая связь. И последним, что услышал, был испуганный возглас Михи:

— Димк, что у тебя с глазами?

Откинувшись на спинку стула, я прикрыл веки и постарался успокоиться. Аринка пропала. Не думать. Не думать об этом, иначе сойду с ума. Дождаться послезавтрашнего дня, призвать Нариэля, попросить помочь. Если не сможет, значит, сразу лететь домой. Перевернуть весь город вверх дном. В конце концов, герой я или нет? Если синдром исчезнет благодаря моим усилиям, то разве у меня не будет права на благодарность людей и властей? Пусть помогут найти Арину, пусть вернут ее. Господи, что за дурацкие мысли…

Немного придя в себя, я вышел из комнаты. Ама и Диоген ждали меня, Амикуса уже не было.

— Марусь, прости, хочу немного побыть один, ладно? Не обижайся.

— Что-то случилось?

— Потом расскажу. Извини.

Широким шагом я обогнул храм и увидел невдалеке овраг. Подошел, сел на краю. Мыслей не было, только боль и маята. А еще тревога. Беспокойство. Даже злость. Я смотрел на возвышающиеся на горизонте горы и старался ни о чем не думать. Но не получалось. В голову то и дело лезли воспоминания. Питер, Аринка, родители.

…Мне десять лет. Мама держит на руках кулек, из которого виднеется сморщенное младенческое личико.

— Смотри, сынок, это твоя сестричка.

— Страшная-то какая!

— Не волнуйся, скоро похорошеет. А ты будешь ее любить и защищать.

— Вот уж вряд ли.

…Мне пятнадцать. Я сижу, как дурак, на детской площадке и жалуюсь в соцсети Михе, что меня опять заставили гулять с сестрой. Отрываюсь от телефона, поднимаю глаза — а ее нет! В панике кручу головой и вижу мелькнувшее за кустами желтое платьице. Сестру за руку уводит незнакомый мужик. Перепрыгнув через лавки и качели, бегу за ним, догоняю и избиваю до потери сознания. И впервые осознаю, что за сестру могу убить. Любого. Без сожаления.

…Год назад. Мы стоим у могилы отца, рядом на каталке гроб мамы. Аришка, пряча лицо, сдавленно рыдает, а я машинально глажу ее по волосам. Она поднимает зареванную мордаху и доверчиво смотрит на меня.

— Мы ведь с тобой не расстанемся? Никогда-никогда?

— Дим, что стряслось? Весь день здесь сидишь.

Я поднял голову и потянул Марусю за руку, вынуждая опуститься на землю рядом со мной. И под ее тревожным взглядом рассказал про Аринку.

— Понимаешь, мимо Гороховцев никто проскочить не мог. Получается, она сбежала сама. Через окно. Но зачем?

— А ты не допускаешь, что этот бандит просто валяет дурака? А на самом деле они ее и украли?

Такая мысль мне в голову не приходила. Быть может, потому, что возмущение Синего показалось мне искренним. А на хорошего актера он не очень-то тянет.

— Если так, то не понимаю, какой в этом смысл. Спрятать ее и шантажировать меня — да. Но врать, что это не они… Нет.

Только сейчас я заметил, что наступил вечер. Вот уж действительно погрузился в воспоминания.

— Ладно, пойдем, не ночевать же тут.

Мы направились к келье. Войдя, я молча скинул амуницию и улегся лицом к стене. Ни говорить, ни видеть кого-то сейчас не хотелось.

В храм мы вошли еще затемно. Настроение улучшилось: видно, правду говорят, что с бедой надо переспать. Да и осознание того, что сейчас начнется второй призыв, добавляло оптимизма. Завтра, уже завтра Нариэль пробудится, синдром отступит, и я смогу вплотную заняться судьбой сестры.

Нас встретила тихая хрустальная музыка и призрачные монахи. Алвиос провел меня к алтарю, где лежала открытая книга Призыва. Я подошел, и в голове зазвучала мелодия.

Так же, как и вчера, я то ли проговорил, то ли пропел волшебные слова. Три зарифмованных куплета неизменно заканчивались фразой:

Эстер, эстер, Нариэль.

Едва я произнес ее в первый раз, как вопреки всем законам физики лучи солнца, проникнув сразу через два отверстия в крыше, прорезали полумрак и пересеклись на алтаре. Искра в центре цветка запылала, отбрасывая причудливые отблески на лепестки. После второго куплета пол подо мной чуть содрогнулся, после третьего столб света от алтаря взметнулся ввысь, наполняя душу радостью. Сердце сладко заныло в ожидании пробуждения божества.

Я с улыбкой обернулся к Алвиосу и замер: и он, и остальные монахи обрели плоть! Теперь это были не прозрачные бесцветные фигуры, а самые настоящие люди. В светлых шляпах и мантиях.

Получено достижение — Один шаг до бога. Вероятность счастливого события: +1 %.

Вид Алвиоса вызывал удивление. Лицо изрезано глубокими морщинами, спина сгорблена, волосы и длинная, свисающая до пояса борода были совершенно белыми. Да ему лет сто, не меньше. Остальные выглядели не намного моложе. Мне в голову даже пришла мысль, а не развалятся ли они, сдвинувшись с места? Может, оставаться бесплотными и невесомыми для них было бы лучше?

Но нет, пока я, онемев, стоял возле алтаря, Алвиос подошел ко мне довольно бодрым шагом, а за ним и остальная братия. Взгляды магов светились настоящим счастьем и чем-то еще. Облегчением. Да, облегчением.

— Благодарим тебя, люмен, — старый монах поклонился. — Сначала ты освободил наши души из земли Мертвых, а теперь одарил телами. Если бы ты знал, насколько это было тяжелое испытание.

— Моей заслуги в этом нет, благодарите Нариэля, — сказал я, и тут меня озарила мысль: — Послушай, Алвиос, получается, можно любому призраку вернуть плоть?

— Только если он не от природы такой, а был когда-то человеком.

— Она была девочкой, ее убили.

— Ну, тогда дерзай. С твоими способностями и с этой книгой справишься даже без помощи Нариэля.

Тут подскочили Серый с Марусей и стали их поздравлять. Мы радовались, кажется, не меньше самих монахов. Даже Диоген от избытка чувств каждого из них клюнул в ухо. А немного в стороне стоял Амикус и улыбался с видом кота, дорвавшегося до сметаны.

Веселой толпой мы вышли из храма — и вновь увидели Вернувшихся. Они топтались у призрачной сферы, на этот раз спешившись. Впереди стоял Вальтер, глаза его светились торжеством. За его спиной я заметил не меньше трех десятков приспешников, причем в отличие от предыдущих визитов, сейчас среди них были не только воины, но и маги. Чуть в стороне паслись лошади и стояли две крытые повозки.