Пожиратели гашиша - Юрий Гаврюченков

Все это указывает на его связь с испанцами.

Раз есть связь, значит, есть сведения. Именно дополнительную информацию по Ордену Алькантара я и хотел получить.

Полистав записную книжку, я нашел домашний номер Маркова-старшего и позвонил.

- Добрый вечер, Борис Глебович, - приятным тоном поздоровался я, - это Потехин Илья Игоревич вас беспокоит.

- Да-да, слушаю вас, - скороговоркой отозвался старческий голос, здравствуйте.

Не очень похоже иа Маркова-папу, ну да ладно.

- Я бы хотел вам телефончик вернуть, - благодарно-покорно-заискивающе продолжал я. - Когда и как это можно будет сделать?

- Как вам удобно.

- Можно днем. Время на ваше усмотрение.

- Приезжайте ко мне в офис. Знаете магазин "Галлус"?

- Э... нет. - Рыбка клюнула, я чувствовал это по озабоченной интонации собеседника. Борис Глебович был заинтересован свой "Бенефон" вернуть, но открыто требовать его не осмеливался и был очень обрадован проявленной мною инициативой. Поэтому он согласится на мои условия, весьма, впрочем, необременительные. - Туда мне, наверное, будет ехать не совсем удобно, продолжил я, - у меня намечена пара встреч в центре. Давайте лучше пересечемся в каком-нибудь кафе на Невском. Часикам, эдак, к двум?

- Очень хорошо. - За родным радиотелефоном Борис Марков был готов ехать хоть на край света. - В каком?

- В "Джоне Булле". - Если уж выбирать, то что-то престижное. Коммерсанты обожают представительные заведения, как сороки - блестящие безделушки; чем солиднее обставляется человек, тем больше уважения вызывает. На это они все легко ловятся.

Мы встретились на следующий день в пивном баре, достойном коммерсанта средней руки.

То ли я в последний раз плохо разглядел Бориса Глебовича, то ли смерть сына (эх, Гоша, Гоша!) подкосила его, но Марков здорово постарел: поседел, согнулся, однако остатки былой респектабельности сохранил. Мы уселись за столик в углу, и я небрежно выложил "Бенефон", который Борис Глебович тактично проигнорировал, проявляя вежливый интерес к моей персоне. Расспрашивать его о делах я не стал, деликатно ведя беседу о своих успехах.

- Вы уже передали предметы? - спросил Марков.

- Да, - ответил я. Перстень, повернутый камнем вниз, по-прежнему украшал мою руку.

- Вот и слава Богу, - облегченно вздохнул Борис Глебович. - Наконец-то они попали в надежные руки. Слишком уж много голов из-за них слетело.

- А что делать, - заметил я, - ведь и предметы были не совсем обычные.

- Да уж, - Борис Глебович скорбно усмехнулся. - Признаться, сожалею, что они не достались моим германским та... партнерам, но, в конце концов, испанцы же их и заказьгеали. Кстати, не понимаю, почему вы решили их через Георгия продать? С испанцами не хотели торговаться?

- Почему же торговаться? - вопросом на вопрос ответил я, выигрывая время. Господин Марков, видимо, считал, что я давно работаю на "Аламос", и не мог понять, почему я решил сотрудничать с другим клиентом, - только так можно было понять его заявление. - Чем, собственно, испанцы лучше немцев?

Вопрос мой поставил Бориса Глебовича немножечко в тупик, вызвав легкое замешательство и отбив охоту спрашивать дальше. И Марков стал отвечать, напоминая мне, как человеку сведущему, изначальную расстановку сил:

- Но ведь именно испанцы же заказали вам с Афанасьевым раскопать для них эти реликвии. Я-то понимаю, что вас в этой затее больше интересовали деньги, но судьба все равно расставила вещи по своим местам. Лично я, уважаемый Илья Игоревич, считаю, что вам следовало бы общаться с заказчиком, а не пытаться вздуть цену, привлекая для этого Георгия.

Я с трудом подавил вздох. Еще один обиженный родственник, подозревающий меня в причастности к грязным махинациям. Однако, в отличие от Марии Анатольевны, Борис Глебович бросаться обвинениями в мой адрес не стал, а забрал "Дельту" и ушел.

Я откинулся на спинку стула, перевернул Перстень изумрудом вверх, вгляделся в его гладкую поверхность, в прозрачное нутро, и улыбнулся. Меня опять переоценили. Интерпретация событий Борисом Глебовичем была предельно ясна.

Как я подозревал с раннего детства, без ничего ничего не бывает и из ниоткуда ничто не берется...

В том числе и знаменитый археологический "нюх" Петровича, так восхищавший меня в Узбекистане.

Как и я сейчас, Афанасьев был у испанцев работником по найму. В "Аламосе" очень любят загребать жар чужими руками. Ордену Алькантара потребовались личные вещи Хасана ас-Сабаха, и было известно, где они лежат. Но ехать туда самим?! Снаряжать интернациональную экспедицию, отправляться с проводником и рабочими куда-то к черту на рога цивилизованным людям, коими считали себя рыцари в деловых костюмах, казалось неприемлемым. А если поймают представители власти? Законы страны, на территории которой обосновался Орден, испанцы хорошо знали. Гораздо безопаснее было отыскать профессионального копателя и поручить ему доставить кое-что из пункта А в пункт В за хорошее вознаграждение. И накладные расходы оплатить, а как же без этого?!

И Афанасьев сколотил команду, прекрасно свравившуюся с поставленной задачей, за исключением последнего этапа, когда пришла пора всем участникам экспедиции выходить из игры. Вот тут получился прокол. Умирать не захотел никто, и, поскольку даже верный ассистент не был введен в курс дела, ибо, как и охранники, предназначался на убой, ситуация окончательно вышла из-под контроля. Петрович сгинул в горючих песках, но испанцам чудесно повезло: раритеты всплыли в Петербурге, правда, предназначались теперь другому покупателю, но тут можно было внести коррективы. Информационный обмен с хашишинами существовал, несмотря на все разногласия с ними, что позволило натравить их на конкурентов, наблюдая со стороны за развитием событий, будучи готовыми вмешаться при первой надобности. Окончательной утечки вещей Вождя допустить было, конечно, нельзя. И все же она едва не прошла по вине непредусмотрительного "ассистента", неискушенного в тайной борьбе рыцарей без страха и упрека с грязными иноверцами. Не без помощи продолжающих добросовестно стучать друзей в стане хашишинов, положение удается исправить, задействовав все того же исполнителя, так и не додумавшегося до истинной подоплеки дела. Предметы Влияния успешно отвоевываются и доставляются в лоно Ордена. Примерно с теми же жертвами, что были некогда понесены в борьбе за Гроб Господень. Наконец, наемникам дается последнее задание.

На то, что оно будет последним, им намекают в открытую, а поскольку деньги у этих людей уже есть, их соблазняют еще более крупными, почти фантастическими деньгами. И они верят, поскольку привыкли получать награду, аванс на накладные расходы и служебный транспорт. Их прикормили, им доверяют, от них требуется только вернуть небольшое украшение и получить заслуженную плату, а остальное, что найдут, могут взять себе в виде компенсации за риск. Риск действительно есть, и наемники попадаются на удочку. Они забывают только, что деньги просто так не даются, тем более в таких размерах. А уж та мысль, что Ордену (или отдельным его представителям) окажется выгодным пополнить свою казну и убрать пару чересчур осведомленных боевиков, и вовсе в голову не приходит.

Это дело действительно может стать для них последним: придут в офис, принесут перстень, а там...

Испанский сапожок давно стал притчей во языцех, поэтому о месте, где хранится золото, потомки изобретателей сапога узнают достаточно быстро. Вот так, amigo cojudo, - я еще раз полюбовался Перстнем, - жить нам осталось ровно столько, сколько Он будет в наших руках. Пару дней испанцы еще потерпят, небольшую отсрочку я отыграл, а потом затишье кончится и к нам применят силу.

Вот эти два дня нам со Славой и надо что-то придумать.

Я вышел из бара, сел в "Ниву" и поехал на свою квартиру. Пора бы там прибраться, ибо в необитаеЛом жилье быстро воцаряется "мерзость запустения". Также хотелось побыть в ПОЛНОМ одиночестве. Марина, которую я опрометчиво заставил уволиться, целыми днями сидела дома, в ее присутствии сосредоточиться было невозможно. А мне необходимо было собраться, чтобы как следует пораскинуть мозгами. Очень обидно осознавать, что меня водили за нос, как мальчишку. И положение сложилось вследствие моей легкомысленности достаточно тупиковое. Для мальчишки. Который дал себя провести. Но теперь-то я больше не был мальчишкой и мог доказать это делом.

Поднявшись на лифте, я увидел на лестничной площадке парочку, звонившую в мою квартиру.

Один был одет в четырехсотдолларовый красный пиджак, имел в галстуке золотую булавку и смахивал на коммерческого директора солидной фирмы; второй, постарше, носил скромный (по покрою, не по цене) костюм-тройку, однако профессиональная масть опера, каиновым клеймом отметившая их лица, выдавала обоих. В свое время я досыта наобщался с подобной сволочью, чтобы с ходу просечь их обэхаэсэсно-обэповское происхождение. Самым разумным в этой ситуации было тихое отступление, но меня уже заметили.