Тактика выжженной земли - Лев Пучков

Еще через несколько минут двигательная активность вовсе сошла на нет. Допрашиваемый ответил Собакину нечто такое, что ему пришлось по душе, и милиционеры на дороге, судя по всему, тоже проявили благоразумие: их перестали бить и вместе с остальными пленными погрузили в один из микроавтобусов.

Потом коалиционное командование потратило какое-то время на решение участи захваченных цистерн. Собакин, приплясывая на месте от нетерпения, азартно спорил с каким-то мужиком в форме: предлагал подогнать «КамАЗы» к ул. Упырева 266 (там усадьба прокурора, а рядом – главного милиционера) и расстрелять из гранатометов прямо перед воротами супостатов.

Мужик в форме упирался и не торопился делиться подлинной причиной своего нежелания дать Собакину потешить душу.

– Не, ну ты скажи, на хрена они тебе?!

– Да нужны, я ж сказал…

– Не, ну ты скажи…

Я присмотрелся, узнал мужика и вздрогнул.

Это был тот страшный парень – любитель вольных стрельб на полянах. Только без берета – поэтому я его сразу и не опознал…

– Ну на фига они тебе?! На АЗС толкнуть? Не получится – у них тут кругом мафия!

– Гриша, ты чего такой приставучий? Я сказал – нужны. Завтра вечером они мне понадобятся.

– Для чего?!

– Для дела.

– Завтра вечером? Не понял… Ты что, хочешь сказать…

– Тихо, Гриша, тихо! Давай завтра об этом поболтаем. Лады?

– Лады… – Собакин вдруг утух и разом посерьезнел. – Ну… Тогда – до завтра.

– Ну вот и славно. Все, хлопцы, по машинам!

Через несколько минут во дворе было пусто и тихо. И лишь разбитая витрина да стойкий бензиновый аромат во дворе клиники напоминали о неудачном штурме…

Глава девятая

Сергей Кочергин

С утра Иванов отдал распоряжения и бросил нас на произвол судьбы – укатил в Москву. Но не потому что манкирует службой, а по уважительной причине: позвонила оставленная «на хозяйстве» Лиза и сообщила, что есть важная информация по нашей давней таджико-азербайджанской разработке, которая требует немедленного вмешательства.

Напомню: наше основное направление – это как раз вот эта разработка. А в Черном Яре мы вроде как побочно резвимся, не более того.

Костя с Васей вполне заслуженно спали до десяти утра. Шеф убыл в половине девятого, а в девять, шатаясь от усталости и подволакивая левую ногу, прибыл Ростовский.

Под глазами у нашего бабоукладчика залегла сочная синь.

– Не, я все понимаю, но… И чего это она с тобой делала? – удивился многоопытный Петрушин.

– Крепко и беззаветно любила, – пробормотал Ростовский, доставая из холодильника бутылку «Туборга» и даже не пробуя улыбнуться.

– Сурово… – В тоне Петрушина явственно обозначилось глубокое сочувствие. – Выглядишь так, будто всю ночь вагон с сахарным песком разгружал.

– А я разгружал по молодости. – Ростовский тремя жадными глотками осушил бутылку и рухнул на кровать. – И должен заметить, коллеги… уффф… если сравнивать – все-таки труд грузчика попроще…

Мы с Петрушиным коротко посовещались, пришли к выводу, что в таком состоянии наш первый опер вряд ли сможет принести пользу Родине, и поехали работать одни. То есть одним экипажем в два лица. На спящее трио бандуристов в ближайшие полдня можно было не рассчитывать.

Собакин, как водится, первым делом поехал в клинику. Мы стали привыкать к такому положению дел: тот факт, что данное лечебное учреждение служит стартовой позицией в распорядке дня главного местного «дуремара», уже ни у кого не вызывал удивления. Теперь надо думать, как бы половчее взять это интересное учреждение под тотальный аудио-, видеоконтроль и разобраться, что там происходит…

Стояли скучно и долго. Пассивное наблюдение почти всегда вгоняет Петрушина в состояние черной меланхолии. Он как будто в спячку впадает: односложно отвечает, может часами неподвижно сидеть с полузакрытыми глазами и молчать, тупо глядя перед собой. То есть как объект для общения – ноль или вообще даже минус. Такой здоровенный хмурый минус.

Петрушин хорош, когда нужно действовать в состоянии драйва. Догнать и пленить, догнать и убить, не догонять вовсе, но пленить, допросить, а потом убить… и куча подобных вариантов в рамках «охотничьей» тематики. Вот тогда он весел, остроумен и приятно возбужден – общаться с ним в такие моменты интересно (если только ты с ним в одной команде, а не по другую сторону).

Однако сейчас пока что догонять никого не надо. В этом сонном городишке, похоже, даже подраться не с кем, не то что «догнать и пленить»…

Через час с небольшим позвонил Ростовский и чугунным голосом сообщил: любушка только что его уведомила – сегодня после обеда она приглашена покататься на катере.

– Ага! Сгоняй к ней, возьми сумочку: я сейчас подъеду.

– Ой… Ну, блиц твой тур!..

По тону было понятно, что более всего в данный момент Валере хочется послать всех в места далекие и неприглядные и опять завалиться спать. Но служебный долг оказался сильнее.

– Ну хорошо… Сейчас еду…

Так, а главное-то забыли!

– А ты ее посвятил в суть?!

– В суть? О да… Я ее так посвятил… И в суть – тоже…

– И как она отреагировала?

– Да нормально отреагировала – как и ожидалось…

– Согласилась, нет?

– Ну ты сказанул… Да куда ж она денется!

– Титан! Ладно, поезжай. Потом отдохнешь, как все сделаем…

Я выгрузил Петрушина на пару с его меланхолией подышать свежим воздухом и поехал в пансионат.

Через некоторое время Ростовский привез сумочку и… дамочку. Пока я в номере монтировал аппарат, они о чем-то беседовали в машине, припаркованной у ворот пансионата. Видимо, у Валериной подружки так и не возникли теплые чувства к Элеоноре – пройти в номера она категорически отказалась.

Потом я спустился к ним, мы прокатились до парка и там обучили нашу шпионку-неофитку пользованию камерой. Затем она минут пять поработала в экзаменационном режиме: мы придирчиво наблюдали, не будет ли нарочитых поз для выбора ракурса и других огрехов.

Пока наблюдали, я между делом поинтересовался, как там поживает летучий хулиганистый пацан с луком и стрелами.

Валера, сонно зевая, поделился:

– Она согласна на жертвы.

– Ну?! Какие?

– Сказала, что ради нашей любви не будет отдаваться генералу на катере. А только подразнит его.

– Ни фига се… Какое высокое чувство!

– Не, это чистое чувство. – Ростовский кисло ухмыльнулся. – Потому что на водах. А высокое будет на вертолете.

– Они собираются летать на «вертушке»?

– Точно. Обед, потом – на катере, потом – воздушная прогулка.

– Насыщенная программа! А где «вертушка»?

– На объекте. Там есть посадочная площадка.

Интересно… А на снимках, что сделали полковник с Васей, ничего не видать. Хорошо хлопцы замаскировались…

Потом Валера повез даму домой, а меня высадил у пансионата.

Я вернулся к нашему НП у клиники и подобрал сумрачного Петрушина. Мы поскучали еще полчаса, потом Петрушин оживился: близилось время обеда, и наш терминатор начал строить планы, в какое питательное заведение мы отправимся, буде вдруг не воспоследуют изменения в обстановке, и как и чего там можно будет много и вкусно поесть.

Увы, планам этим не суждено было осуществиться. Во втором часу пополудни оперативная обстановка перестала быть томной: приехали какие-то злыдни на серой «Мазде», забрали Собакина и куда-то помчались, словно пришпоренные.

Машина Собакина осталась у клиники, а мы получили неприятную перспективу вести «объект» без «маяка» да еще и одним экипажем!

К счастью, Собакин не стал испытывать на прочность наши навыки и двинул прямиком к отделу. Там он коротко пообщался с парнем, скучавшим возле «Ауди» с питерскими номерами и вместе с тремя своими спутниками зашел в здание.

Я вызвонил Ростовского и поставил в известность, что его отдых переносится по техническим причинам.

– Буди Костю, если он еще дрыхнет, и поезжайте к отделу. Нам срочно нужен второй экипаж.

– Терпеть не могу москвичей. – Валера тоскливо зевнул в трубку. – Мы, ребята с периферии, все-таки как-то помягче, сердечнее, что ли…

– Так вы едете, нет?

– Едем, едем – скоро будем…

В последующие полчаса я неоднократно похвалил себя за то, что догадался прихватить микрофон. В кабинете Собакина давали премьеру: постановка была настолько захватывающей и драматичной, что мы с Петрушиным слушали, разинув рты и затаив дыхание.

Даже не заметили, как приехал Ростовский с Костей.

– Футбол, что ли, передают? – поинтересовался Ростовский, открывая заднюю дверь и усаживаясь к нам в салон.

– Спектакль, – буркнул Петрушин, недовольно морщась. – Потише – мешаешь!

– Спектакль? – удивился Ростовский. – С каких это пор вы… А что за спектакль?

– Соло для гренадера с квартетом оперов, – пояснил я. – Партию гренадера исполняет питерский гость.

– Ох ты! – заинтересовался Ростовский. – А послушать…