Мойте руки перед бедой - Андрей Эдуардович Бронников

Через минуту тот отозвался в трубке бодрым голосом:

– Слушаю, Владимир Ильич.

– Здравствуйте, милейший. Как ваше здоровье?

– Спасибо, Владимир Ильич, хорошо, – бодро ответил польщённый вниманием собеседника Зиновьев.

– Вы уж следите за собой повнимательнее, не избегайте докторов, – заботливо промолвил Ульянов и тут же, переменив тон, задал вопрос, – Скажите, уважаемый Григорий Евсеевич, как идут дела по выполнению нашего августовского декрета о высылке чуждых элементов?

– Вы имеете ввиду «Об административной высылке»? Полным ходом, – ответил Зиновьев и замолчал. Очевидно, эта пауза понадобилась ему, чтобы найти нужную информацию. Ленин понял это и не стал торопить собеседника, но затем всё-таки произнёс:

– Вы мне дайте некоторые итоги и результаты.

– Минуточку, минуточку, Владимир Ильич, – говорил Григорий Евсеевич, а сам торопливо листал ежедневник, наконец, нашёл нужные записи и начал краткий отчёт. – Во-первых, подчистили литераторов и философов это… э-э-э… Бердяев, Лосский, Замятин, Осоргин…

– Постойте-ка, – прервал собеседника Ленин. При этом он прижал телефонную трубку к уху плечом и освободившейся рукой листал тетрадь, чтобы открыть чистую страницу, а другой рукой пытался достать из канцелярского стакана писчее перо. Когда ему удалось и то, и другое, он произнес:

– Слушаю, слушаю.

– Там всего около сорока человек. Все арестованы и ждут высылки. Розанов, Ильин и ещё пятеро под домашним арестом…так…, – опять возникла некоторая пауза, и затем уверенным голосом Зиновьев продолжил: – Сейчас идут аресты среди контрреволюционно настроенных студентов. Всего в списках тридцать три человека. Пятнадцать уже взяли, работа ведётся. В целом выявлено чуждых элементов более двухсот человек. Это вместе с питерскими и губернскими из провинций.

– Хорошо, – подытожил Ленин, записал цифры, некоторые фамилии и продолжил расспросы, – И как вы думаете отправлять наши интеллектуальные экскременты? Главное – за чей счёт?

– Отправлять думаем в Европу поездом. Зарезервировали некоторые средства за счёт фонда Политбюро. А Феликс Эдмундович что-нибудь выделит? – спросил Зиновьев.

– Хорошо, я уточню у него. Может нам дешевле их расстрелять? Или пароходом отправить дешевле будет? – довольно цинично вождь мирового пролетариата предложил несколько вариантов экономии для избавления от «чуждых элементов».

Несколько секунд длилось замешательство Зиновьева в ответ на предложение Владимира Ильича просто уничтожить работников умственного труда, затем он ответил:

– Пароход проработаем, – просто умолчав жестокое предложение руководителя государства.

– Вы всех арестованных предполагаете выслать?

– Ещё не решили. С 31 августа начала заседать комиссия Дзержинского. Вот они пусть и решают, – доложил Григорий Евсеевич. Пару недель назад была сформирована комиссия по пересмотру списков высылаемых интеллигентов, в которую кроме Дзержинского, вошли Уншлихт, Ягода и ещё пара сотрудников ГПУ, отвечавших за практическое исполнение декрета.

В результате Б. И. Замятин, И. А. Артоболевский и Н. Д. Кондратьев были оставлены в России. Кстати, более свежие данные есть у Уншлихта. Он мне обещался отправить письмо, но я пока не получил.

– Хорошо, Григорий Евсеевич, сейчас у меня будет Феликс Эдмундович, не отходите далеко от аппарата, пожалуйста. Да и ещё…внимательно проследите, что там они намеренны с собой вывезти. Только минимум необходимого и никаких ценностей.

– Я понял вас, Владимир Ильич. Договорились, – ответил Зиновьев, и разговор на этом пока закончился. Однако Ленин не положил трубку, а энергично постучал по рычагу аппарата, и тут же отозвался голос телефонистки.

– Барышня, Уншлихта, – коротко распорядился Предсовнаркома. На этот раз Ульянов ждал дольше. Вероятно, того не оказалось на месте, и пришлось его разыскивать. Наконец в трубке раздался запыхавшийся голос заместителя ГПУ:

– Слушаю, Владимир Ильич.

– Вы отправили последние данные по высылке чуждых элементов Зиновьеву? – Ульянов обошёлся на этот раз без вежливых реверансов и сразу приступил к деловым расспросам.

– Сегодня, – коротко ответил Уншлихт, но его лаконизм был скорее обоснован лукавством, потому что письма он ещё не отправлял. Оно сейчас лежало на столе перед ним.

– Быстрее надо работать, Иосиф Станиславович, – беззлобно укорил его Владимир Ильич и продолжил, – дайте-ка мне цифры и обрисуйте ситуацию. Уншлихт без запинки начал читать фамилии, но был прерван Лениным:

– Вы мне цифры давайте.

– Одиннадцать человек арестованы и находятся под домашним арестом. Ещё четырнадцать в Бутырке. Освобождены после написания просьбы выехать за границу за свой счёт – двадцать один человек. В недельный срок закончат свои дела и отъедут. Ещё 8 по Москве пока не арестованы и 11 по губерниям. В Петрограде арестовано 19 человек и будут высланы за счет ГПУ и ещё 7 за свой счет.

Несмотря на то, что Уншлихт говорил довольно быстро, Ульянов успевал все записывать.

– Это вы ловко придумали, что они соглашаются за свой счёт уезжать, – восторженно произнес Владимир Ильич. На это Иосиф Станиславович самодовольно заметил:

– Так после Бутырки они готовы даже приплачивать, лишь бы спасти свою шкуру. Этих мерзавцев расстреливать надо.

Уншлихт знал отношение Председателя совнаркома к работникам умственного труда и не стеснялся в выражениях, стараясь угодить начальнику.

Ио́сиф (Юзеф) Станисла́вович У́ншлихт (19 (31) декабря 1879, Млава, Плоцкая губерния – 29 июля 1938, полигон «Коммунарка», Московская область) – партийный деятель СДКПиЛ и ВКП(б), один из создателей советских органов государственной безопасности.

В ответ Ленин заразительно рассмеялся и, вежливо распрощавшись, положил трубку. Как вспоминали современники Ульянова, смех его действительно был заразительным, но иногда он казался не веселым, а скорее, сатанинским и злорадным. Особенно когда шутка казалась смешной только ему.

По мере того, как Ульянов втягивался в работу, тревожные мысли о собственном здоровье покидали его, и настроение становилось бодрее. Владимир Ильич начал писать. Временами он останавливался, грыз перьевую ручку и что-то напряжённо обдумывал. Затем продолжал писать. Он готовился к разговору с Председателем ГПУ Дзержинским, появление которого ожидалось с минуты на минуту.

Лишь однажды Крупская отвлекла его от работы. Она неслышно появилась со стопкой заказанных Лениным книг, положила их на дальний край стола, накрытого красной скатертью с кистями и предназначенного для посетителей, и внимательно посмотрела на мужа. Тот глянул на неё отсутствующим взглядом, рассеянно кивнул головой и вновь углубился в работу.

Надежда Константиновна ещё несколько мгновений пристально понаблюдала за мужем, потом поднесла книги поближе и, убедившись, что супруг чувствует себя вполне нормально, так же тихо, как и вошла, покинула кабинет.

Наконец Ульянов выпрямился, аккуратно положил перо на малахитовый прибор, поднялся из-за стола и, заложив руки за спину, принялся расхаживать по кабинету. Рассеянно переложил книги на своём столе и подошёл к окну.

Предложения по активизации высылки были готовы. На фронте очищения рядов интеллигенции предстояло ещё много работы. По мнению вождя пролетариата, работа в этом направлении велась медленно, а он был сторонником более жёстких и решительных мер.

Коротко брякнул аппарат внутренней связи, Ульянов быстро поднял трубку и