Охотник - Тана Френч

— Славная девчонка, — говорит Джонни. — Что б я без тебя делал?

Трей ему:

— А вы золото в реку когда класть собираетесь?

Джонни отхлебывает виски.

— Его завтра привезут, — говорит. — Не сюда, понятно, — курьер на этой горе заблудится, верно же? В болото провалится вместе с золотом, а нам такое не годится. К Марту Лавину его доставят. А на следующий день спозаранку заложим в реку. И тогда будем готовы запускать мистера Рашборо на поиски сокровища. — Глядит на Трей, вопросительно склоняет голову набок. Виски помогает ему собраться. — Хочешь с нами, ты к этому спрашиваешь? Подсобить?

Этого Трей решительно не желает.

— Во сколько? — спрашивает.

— Надо ни свет ни заря идти. Еще даже до того, как фермеры проснутся. Мы ж не хотим, чтоб нас заметили, верно? К полшестого рассветет. На реке нам надо быть до этого.

Трей изображает лицом ужас.

— Не, — говорит.

Джонни смеется и ерошит ей волосы.

— Господи, вот мне ума-то хватило просить подростка вылезти из постели до полудня! Все шик, отсыпайся для красоты своей. Еще будет к какому делу тебя пристроить, верно?

— Ну, — говорит Трей. — Лишь бы не рано.

— Найду тебе что-нибудь, — уверяет ее Джонни. — Уж конечно, с такими-то мозгами, как у тебя, ты миллион всего на свете можешь.

— Могу присматривать за Рашборо, — говорит Трей. — Завтра. Чтобы он точно в реку не полез, пока вы не готовы.

Отец отвлекается от стакана и смотрит на нее. Трей наблюдает за ним — виски его тормозит, он пытается оценить это предложение.

— Он меня не увидит, — говорит Трей. — Я буду прятаться.

— А знаешь что? — мгновенье спустя говорит ей отец. — Это классная мысль. Я бы прикидывал, что он занят будет только одним — шляться по округе да обозревать виды, и ты со скуки уморишься, весь день на это класть незачем. Я поведу его завтра после обеда глянуть на курган дивных у Мосси О’Халлорана, а ты за Рашборо присмотри только с утра. Если увидишь, что он двинет к реке, подойди к нему, поздоровайся эдак мило и вежливо и предложи показать остатки старой башни, в сторонке от главной дороги. Скажи, что она принадлежала семейству Фини, и он пойдет за тобой аки агнец.

— Лады, — говорит Трей. — Где он остановился?

— В том сером домике ближе к Нокфаррани, на ферме у Рори Дунна. Первым делом иди завтра утром туда, как только из постели вылезешь, и погляди, чем там Рашборо занимается. А потом двигай ко мне рассказывать.

Трей кивает.

— Лады, — говорит.

— Класс, — улыбаясь ей, говорит отец. — От тебя мне уйма добра, вот как есть. Чего еще надо, лишь бы моя дочечка была за меня.

— Ну, — говорит Трей. — Я за тебя.

— За меня, канеш. А теперь иди поспи, а не то завтра ни на что не годная будешь.

— Я проснусь, — говорит Трей. — Спокночи.

На сей раз он ее обнять не пытается. Поворачиваясь закрыть за собой дверь, она видит, как он опять откидывает голову и сжимает пальцами переносицу. Трей прикидывает, что, может, ей должно быть жалко его. Чувствует же она лишь холодную искру торжества.

По натуре своей Трей не из тех, кто подходит к людям или делам окольно. Она склонна двигаться напрямую и не останавливаться, пока не дожмет начатое. Но, если возникает необходимость, не прочь и учиться новым навыкам. Она учится им у отца. Удивляет ее не то, до чего быстро она схватывает, — Кел всегда говорил, что она легко обучаемая, — а до чего просто ее отца, никогда и ничего в своей жизни не делавшего напрямую, облапошить.

8

Пока Трей не появляется у него на пороге в среду после обеда, Кел не осознаёт, до чего он внутри изводился, предполагая, что ее не пускает Джонни. Ему стыдно за недостаток веры в нее — он на личном опыте знает, до чего трудно удерживать Трей от того, чего ей хочется; но, опять-таки, было б нешуточной тупостью считать, будто он знает, чего Трей хочет сейчас, когда ей и самой это невдомек. Пока Кел рос, его отец тоже впрыгивал в его жизнь и исчезал из нее не раз и не два. Он был большим потешником и гораздо меньшим хлыщом, чем Джонни Редди, и, когда появлялся, бывал старательнее, но впечатление производил то же: его действия удивляли его самого в той же мере, что и окружающих, и ворошить их выходило вроде как и некрасиво, и нечестно. На пятом-шестом круге Кел с мамкой уже имели полное право сказать чуваку, чтоб шел нахер, но отчего-то это никогда не давалось легко. Дурных привычек у него хватало, и Кел прикидывает, что отец теперь уже помер.

Они с Трей покончили с зачисткой стула-развалюхи — под слоями грязи и жира он оказывается тусклого осеннего золотисто-бурого оттенка. Разбирают его бережно, попутно фотографируют телефоном Кела и измеряют все поломанные фрагменты, чтоб их заменить. Молчания Кел предлагает Трей в изобилии, чтобы она сама заговорила об отце, Рашборо и золоте, но она не заговаривает.

Кел уверяет себя, что это нормально. Ей пятнадцать, Алисса перестала ему рассказывать всякое аккурат в этом возрасте. Общего с Алиссой — девочкой с золотым сердцем, которая видит потенциальное добро в самых неочевидных людях и четко и планомерно стремится к тому, чтобы и сами люди это видели, — у Трей очень мало, но кое в чем пятнадцать лет есть пятнадцать лет. Когда Алисса перестала с ним разговаривать, Кел предполагал, что она разговаривает хотя бы с мамой, и оставил как есть. Он больше не уверен, что решил тогда правильно, но даже если и так, подобного простого выхода с Трей у него нет.

Ничто, конечно, не указывает на то, что ему нельзя поднять эту тему самому и сказать ей прямиком, что он знает весь расклад — о чем малая, видимо, уже догадалась, с учетом языкастости Марта, — и участвует в закупке золота, но мысль эта ощущается как скверная. Трей вряд ли поверит, что у Кела возник какой бы то ни было позыв развести на деньги какого-то левого брита, и Кел далеко не убежден, что Трей оценит его замысел ввязаться во все это ради того, чтобы за ней приглядывать. А если ей стыдно за то, какой фортель Джонни замыслил, или если просто хочет, чтобы их с Келом общение никак не мешалось с отцовыми проказами, попыткам Кела совать нос в это дело Трей не обрадуется. У нее есть несколько разных уровней безмолвия. Чего-чего, а толкать Трей в молчанку поглубже Кел не хочет совсем.

— На сегодня хватит, — говорит он после того, как они напилили и остругали рейки из дубового бруса примерно в размер, в самый раз для вытачивания. — Спагетти болоньезе будешь?

— Ну, — отвечает Трей, отирая пыль с рук о штаны. — Дашь камеру ненадолго?

Вскоре после того, как перебрался в Ирландию, Кел шиканул — купил себе навороченный фотоаппарат, чтобы слать Алиссе снимки и видео. Телефоном тоже вышло бы вполне, но ему хотелось лучше, чем вполне: он стремился показать Алиссе все оттенки и подробности, весь диапазон тонкостей, из каких складывается красота этих мест, чтобы, может, заманить ее сюда,