«Если», 1995 № 03 - Джон Браннер

— Что вы хотите этим сказать?

— Я ухожу на покой, мне больше не придется. участвовать в этих отвратительных крысиных бегах.

— О, примите мои поздравления. Я не слышал об этом. Надеюсь, вы получите удовольствие от своей отставки. А вот мне будет вас недоставать.

Он сделал глоток из бутылки, кивнул, но ничего не сказал. Я закурил, посмотрел вниз на спящий город, а потом поднял взгляд на звезды. Ночь выдалась прохладной, ветер был влажным и свежим. Снизу доносился негромкий шум моторов — казалось, стрекочут насекомые. Лишь изредка мелькали летучие мыши, на миг закрывая своими крыльями созвездия.

— Алькаид, Мицар, Алиот, — пробормотал я, — Мегрез, Фекда…

— Мерак и Дюбхе, — добавил он, закончив перечисление звезд Большой Медведицы, чем изрядно удивил меня: и тем, что расслышал мои слова, и тем, что знал названия звезд.

— Забавно, что вы так и не бросили путешествовать по крышам, — сказал я.

Он немного помолчал, а потом ответил:

— Когда я был студентом, это было традицией, хотя мне подобное нравилось больше, чем другим. Я совершал восхождения еще несколько лет после окончания университета, а потом стал подниматься на крыши все реже и реже, по мере того как переезжал с одного места на другое. Однако иногда меня вдруг охватывало сильное желание куда-нибудь забраться. Тогда я брал отпуск и отправлялся туда, где была подходящая архитектура. Ночь за ночью я лазал по крышам зданий и забирался на высокие шпили.

— Акрофилия, — сказал я.

— Верно. Однако назвать явление еще не значит понять его. Кстати, приехав сюда и узнав о тебе, я занялся этим делом с прежним пылом. Теперь я гораздо чаще размышляю о том, почему люди перестают лазать, нежели о том, почему начинают.

Профессор глотнул немного коньяка и предложил мне. Я бы с удовольствием выпил еще, но свою норму я хорошо знал, а сидя здесь, на карнизе, я не мог себе позволить перебрать спиртного. Тогда он отсалютовал бутылкой небу и сказал:

— Интересно, сколько глаз у тех голов, что сейчас разглядывают «Мону Лизу»? Может быть, они фасетчатые? Какого они цвета?

— У них два глаза, как и у нас. Вы же знаете.

— Неужели тебе так хочется положить конец моей романтической риторике? Кроме того, Астабиган посещает множество представителей других рас, которые тоже будут рассматривать картину.

— Верно. Могу только добавить, что драгоценности, принадлежащие британским монархам, сейчас находятся у народа с серповидными зрачками. А глаза у них цвета лаванды, если не ошибаюсь.

— Достаточно, — сказал он. — Благодарю тебя.

Падающая звезда прочертила небосвод, а вслед за ней полетел окурок моей сигареты.

— Я иногда думаю, было ли это честным обменом? — проговорил профессор. — Мы не понимаем принципов работы машины Ренниуса, и даже инопланетяне не вполне уверены в том, что именно представляет из себя звездный камень. А ведь именно эти два артефакта мы получили взамен «Моны Лизы» и сокровищ британской короны.

— Ну это ведь не обмен в чистом виде.

— Два сокровища Земли были отданы им, а мы получили два сокровища инопланетян. Как еще это можно назвать?

— Звено в цепи кула, — сказал я.

— Я не знаком с этим термином.

— Когда я читал в газетах о деталях этой сделки, мне пришла в голову одна параллель. Кула — это церемониальное путешествие, которое предпринималось в разные времена жителями Тробриандских островов и папуасами Меланезии к востоку от Новой Гвинеи. Нечто вроде двойной цепочки — движение в противоположных направлениях между островами. Цель церемонии состояла во взаимном обмене предметами, не обладающими очевидной функциональной ценностью, но представляющими культурное достояние каждого племени. Обычно это были украшения — ожерелья, браслеты, наделенные именами и красочными историями. Они медленно перемещались вдоль цепи островов, сопровождаемые рассказами, которые множились и расцвечивались разнообразными подробностями, а потом предметами обменивались — сам обмен представлял собой чрезвычайно торжественную церемонию, цель которой состояла в том, чтобы создать некое единение, наложить на племена взаимные обязательства и создать атмосферу доверия. Что-то подобное происходит и в нашем случае с инопланетянами. Культурные реликвии являют собой символ взаимного доверия. В процессе их движения от одного народа к другому они неизбежно вызывают некие общие чувства. Именно в этом и заключается истинная цель цепочки кула. Поэтому мне не нравится слово «обмен».

— Очень интересно. В тех отчетах, которые попадались мне на глаза, я ни разу не видел подобных рассуждений, кроме того, я нигде раньше не встречал упоминаний о феномене кула. Скорее, принято описывать этот процесс как плату за вступление в галактический клуб, цену, которая назначена за выгоды торговли и обмен новыми идеями. Нечто в этом роде.

— Подобные заявления были сделаны скорее с пропагандистскими целями, чтобы ослабить протесты общественности, возмущенной утратой земных сокровищ. Нам было обещано, что мы получим свои сокровища обратно. Я уверен: со временем мы приобретем и кое-что еще, но это не будет прямым следствием обмена.

— Во всяком случае, твое объяснение мне нравится куда больше официального, — сказал профессор.

— Благодарю, — ответил я. — Однако я просто обязан отметить, что меня всегда ужасно привлекали идеи, которые нравились мне с эстетической точки зрения. Космический взгляд на проблему — межзвездная цепочка кула — подтверждающий различия и в то же самое время подчеркивающий сходство всех разумных рас галактики, связывающий их вместе, создающий общие традиции… Эта мысль мне очень нравится.

Он отпил еще коньяка.

— Интересно, — сказал он, — на что была похожа первая встреча с инопланетянами? Правительства, конечно, дают нам сусальную версию того, что произошло, — вряд ли нам когда-нибудь суждено узнать, что было сделано и сказано на самом деле. Случайная встреча: ни мы, ни они не были знакомы с системой, где два корабля оказались одновременно. Проводили исследования. Для них это, конечно, было куда меньшим потрясением — ведь они знакомы со множеством других рас нашей галактики. И все же… я помню неожиданное возвращение наших космонавтов. Миссия исполнена на полвека раньше, чем предполагалось. Вместе с ними прилетело разведывательное судно с Астабигана. Странное чувство. Все произошло совсем не так, как я ожидал. Знаешь, так бывает, когда взбираешься на шпиль или купол — дело действительно трудное, — и вот ты уже наверху, и теперь уже совсем просто добраться до самого верха, ты поднимаешь голову и видишь, что кто-то там уже сидит. Вот мы и вступили в галактическую цивилизацию — свободную конфедерацию народов, которая существует многие тысячелетия. Возможно, нам повезло. Это вполне могло бы занять пару столетий. А может быть, и нет. Мои чувства были и остаются неоднозначными. Разве можно забраться еще выше после таких событий?.. Они предоставили нам место в своей программе обмена; вряд ли нам удастся проявить в ней себя с самой лучшей стороны. В последующие годы изменения будут происходить все быстрее и быстрее. Что тогда? Возможно, в глубине души я хотел, чтобы мы были в космосе одни, чтобы могли заявить, что все принадлежит нам. Или чтобы инопланетяне, с которыми мы встретимся, были хоть немного, но позади нас. Завистливый, гордый, самовлюбленный… Верно. Оказывается, мы всего-навсего провинциалы, да поможет нам Бог!.. О, да тут еще достаточно, чтобы выпить за наше здоровье. Отлично! Давай выпьем! Я плюю в лицо Времени, которое преобразило меня!