Крепость - Михаил Михеев

Уйти транспорту, естественно, не удалось. Может, он и был неплохим ходоком, но с полумили из шестидюймового орудия промахнуться сложно. Три снаряда один за другим разворотили беглецам корму, скомкав перо руля и оторвав винт. После этого рейдер принялся неспешно всаживать в борт транспорта снаряд за снарядом — капитан Стюарт был взбешен и даже не пытался этого скрыть. Весь лоск истинного британского джентльмена слетел с него в один момент — он потерял своих людей и не собирался оставлять это безнаказанным. С японского судна отвечали огнем из винтовок, но какого-либо эффекта он не имел.

Получив два десятка шестидюймовых снарядов, транспорт загорелся и начал медленно тонуть. С него пытались спустить уцелевшие шлюпки, но они были немедленно разбиты орудиями рейдера. Вскоре на воде посреди большого радужного пятна остались лишь мелкие обломки и головы пытающихся спастись вплавь японцев. Нескольких выловили сетью и допросили, после чего Стюарт приказал вышвырнуть их обратно, за борт. Протестов у остальных, ни у офицеров, ни у матросов, это не вызвало ни малейших. И русские, и англосаксы после гибели товарищей проявили в этом вопросе редкостное единодушие.

Когда Эссен узнал о случившемся, он несколько минут думал. Просто сидел и думал, а потом махнул рукой и сказал:

— Если кто-то хочет войны, он ее получает.

Именно с этих слов и начался в принципе новый, самый кровавый период войны. Просто никто тогда об этом еще не знал.

Ближе к вечеру сигнальщики «Херсона» обнаружили сразу три корабля, неспешно идущие в сторону Порт-Артура. Сыграли боевую тревогу, и, радировав о противнике на остальные корабли эскадры, вспомогательный крейсер и, по совместительству, корабль снабжения двинулся на перехват. Как оказалось, это решение, принятое в нарушение прямого приказа Эссена не ввязываться в бой, было несколько опрометчивым.

О своей ошибке лейтенант Иванов догадался достаточно поздно. Небо было подернуто тучами, видимость оставляла желать лучшего, и силуэты покрашенных по случаю военного времени в шаровый цвет японских посудин буквально размывались на фоне низкого неба и серых волн. Впрочем, японцы разрисованный новым камуфляжем «Херсон» вообще не смогли идентифицировать, да и заметили на четверть часа позже, чем он их. Так или иначе, для обеих сторон встреча оказалась сюрпризом. Для японцев — потому, что они не ожидали встретить здесь русский рейдер. Да, они были наслышаны об активизации русских кораблей и атаках на прибрежные города, однако русских искали намного севернее, в районе Владивостока. По слухам, охотой за ними занимался лично адмирал Того на своем флагмане, поддержанном броненосцем «Сикисима», которому едва-едва успели установить новое двенадцатидюймовое орудие взамен разорвавшегося от детонации собственного снаряда (правда, сами японцы были убеждены, что случившееся — результат удачного попадания русских) во время сражения в Желтом море. А в этих водах с самого начала войны русских никто не видел, и война казалась чем-то далеким и нереальным. Опасность начиналась ближе к Порт-Артуру, куда и направлялись японские корабли. Словом, рассмотрев на мачте «Херсона» Андреевский флаг, они даже не сразу поверили своим глазам и сыграли тревогу с опозданием минут пять, что для японского флота вообще являлось почти невероятным.

Для русских, которые противника искали целенаправленно, неожиданностью явилась не столько их численность, сколько тот факт, что одним из японских кораблей оказался самый настоящий крейсер. Причем не вспомогательный и не окончательно устаревшее и слабовооруженное барахло вроде все еще стоящей в доке после подрыва на русской мине «Чиоды», а вполне полноценный, хоть тоже не новый. Крейсер «Акицусима», далеко не самый удачный корабль японского флота, откровением кораблестроительной науки не являлся. В отличие от большинства крейсеров Страны восходящего солнца этот корабль был не куплен за границей, а построен на японской верфи. Другое дело, что материалы для строительства использовались сплошь импортные, чертежи тоже, и потому строительство корабля представляло, по сути, не более чем сборку узлов, произведенных за рубежом. Тем не менее для только зарождающейся в тот момент кораблестроительной промышленности Японии это само по себе являлось прорывом. Учитывая же, что этим путем иной раз шли и намного более развитые страны вроде той же России, совсем уж порочными такие действия назвать было нельзя.

И все же на чужих технологиях далеко не уедешь, хотя бы просто из-за того, что последние, наиболее совершенные разработки тебе никто не продаст. Скорее уж, наоборот, сплавят залежалый товар, неудачные проекты и тупиковые решения. Не зря же русские броненосцы, разработанные французами, так бездарно тонули при Цусиме… Примерно так же произошло и с «Акицусимой». Корабль получился не самый удачный, с плохой мореходностью, ненадежными машинами, а главное, валкий, из-за чего как артиллерийская платформа он уступал даже своим менее крупным собратьям. Если к этому прибавить посредственное качество японской сборки и нерациональное расположение орудий, то нет ничего удивительного в том, что крейсер не слишком прославился в войне. А вот конвоировать транспорты с особо ценным грузом он вполне годился, и, так уж ему повезло, оказался в нужное время и в нужном месте. Во всяком случае, именно так решили японцы, разворачивая свой корабль в сторону наглого рейдера.

Стоящий на мостике «Херсона» лейтенант Иванов был храбр, предприимчив, азартен, при каждом удобном случае плевал на дисциплину, но при всем при том дураком он не был. Скорее его можно было бы сравнить с карточным игроком, готовым поставить на кон последние штаны, но только при реальных шансах на выигрыш. Сейчас же шансами и не пахло. И дело было даже не в формальном соотношении сил. Бортовой залп «Акицусимы» выглядел не очень впечатляюще. Благодаря не слишком удачному расположению орудий на каждый борт могло работать всего по два шестидюймовых и два стодвадцатимиллиметровых орудия. Русские на это вполне могли ответить из шести стодвадцатимиллиметровок, что выглядело куда предпочтительнее. Правда, у японцев имелись на подхвате сорокасемимиллиметровые орудия, но это было уже несерьезно, равно как и картечницы, даже теоретически не способные достать до русского корабля. К тому же орудия «Херсона» были совершеннее, имели стволы большей длины, а это не только большая точность, но и лучшая настильность огня. Последнее обстоятельство отчасти компенсировало единственное, пожалуй, серьезное преимущество японцев. Гарвеевская броня палубы хотя бы частично защищала корабль, хотя, конечно, двадцать пять миллиметров — это несерьезно, да и трехдюймовые скосы тоже. У «Херсона» не было и этого, однако именно благодаря лучшим орудиям бить ему, теоретически, предстояло в незащищенный борт японского крейсера. Сам «Херсон» заметно превосходил японца размерами, а значит, и артиллеристы его могли работать в более комфортных условиях, нежели японские, да и изначально большую прочность боевого корабля это частично компенсировало. Класс его команды тоже был выше, чем на старом крейсере, который укомплектовали матросами, просто не подходящими для более современных кораблей. Даже минные аппараты, установленные на японском корабле, погоды не делали — для того, чтобы четыре восемнадцатидюймовые самодвижущиеся мины начали представлять серьезную угрозу, пришлось бы сближаться, и делать это под огнем, не имея преимущества в скорости. Словом, в иное время русский вспомогательный крейсер имел бы весьма неплохие шансы, если бы не одно но. И это но был его груз.

Японский крейсер можно было избивать хоть до потери пульса, выдержать он мог достаточно много. Относительно легкие русские снаряды при всем желании не были способны отправить его на дно одномоментно. «Херсону» могло хватить одного-единственного удачного попадания. В глубине его трюмов покоились сотни тонн снарядов, и детонация их превратила бы корабль в пыль. Иванов хорошо это понимал, и потому, исправляя собственную ошибку, отдал приказ на разворот и возвращение к эскадре, благо она была сравнительно недалеко. Однако капитан второго ранга Ямая Танин, находящийся на мостике крейсера, о русской группе поддержки не знал, и потому был совсем иного мнения о дальнейшей судьбе наглого рейдера.

Если первую ошибку совершили русские, то вторая, без сомнения, оказалась на совести японского капитана. Вместо того чтобы выполнять приказ и продолжать конвоировать транспортные корабли, он решительно направил свой крейсер за «Херсоном», и в первый момент даже ухитрился сократить дистанцию. Все же радиус поворота его корабля был заметно меньше, чем у вчерашнего транспорта, да и разгонялся крейсер несколько быстрее, и это преимущество его командир использовал на всю катушку, однако на том его успехи и закончились. По паспорту ходовые качества русского и японского кораблей были практически одинаковы — девятнадцать с половиной узлов у «Херсона» против девятнадцати у «Акицусимы». Однако теория с практикой, разумеется, серьезно различались. «Херсон» все еще был тяжело загружен, а его японский визави серьезно устарел, и его машины были в состоянии, далеком от идеального. Вдобавок у обоих кораблей обросло дно, не сильно, но все же, и в результате оба корабля сейчас стабильно выдавали около семнадцати узлов.