Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гаврыш поднял голову и с вызовом посмотрел на Саблина.
— И где я должен ее искать? В сердце? В легких? А может, в кишечнике? Вы хотите заставить меня найти заболевание, от которого человек умер, чтобы отмазать от суда его брата?
Это было прямое обвинение во взяточничестве, но Сергей не обратил на него внимания. Такие слова от своих подчиненных он слышал каждый раз, когда требовал либо обосновать выводы, либо их изменить. Вернее, сам-то он эти слова слышал только от родственников умерших, никто из подчиненных не смел сказать такое в глаза начальнику Бюро, но всеведущая Светлана непременно сообщала ему, когда кто-нибудь позволял себе подобное высказывание. Сегодня Саблин впервые услышал такое от эксперта. Ладно, с этим он потом разберется, сейчас главное — довести до ума исследование трупа и обосновать выводы о причине смерти.
— Я хочу, — медленно, ровным тоном заговорил он, — чтобы вы тщательно проверили возможность смерти от тяжелой алкогольной интоксикации.
— Но отек мозга…
— Отек мозга мог быть вызван именно тяжелой алкогольной интоксикацией, — ровный спокойный тон давался Саблину с трудом, ему пришлось крепко сжать в руке зажигалку — обычно это помогало контролировать себя. — Кроме того, вы, Николай Александрович, невнимательно отнеслись к заключению гистологов. Вам напомнить, что написано в их заключении?
Сергей нашел глазами нужное место в акте и зачитал его вслух.
— Это никак не картина черепно-мозговой травмы. Это в чистейшем виде картина алкогольной интоксикации. Это картина поражения внутренних органов.
Гаврыш, обманутый показным спокойствием начальника, снова попытался отстаивать свой диагноз.
— Но во всех руководствах написано, что смертельной концентрацией алкоголя в крови является шесть промилле и выше! А у него меньше. Не мог он умереть от интоксикации при такой низкой концентрации, всего пять и шесть десятых.
— Николай Александрович, если бы вы читали литературу по специальности, то знали бы, что проведенные исследования установили диапазон от трех до двадцати промилле. Так что ваши «шесть» можете засунуть себе в задницу. Все очень индивидуально и зависит от множества факторов, известны случаи смертей при трех с половиной промилле и известны случаи, когда человек оставался жив, имея восемнадцать этих самых промилле. И проявите благоразумие, Николай Александрович, сделайте так, как я говорю. Изучите то, что написали умные люди по данному вопросу, обдумайте как следует и только потом принимайте решение и формулируйте заключение. Потом, а не до того.
Гаврыш ушел, а Сергей еще некоторое время сидел за столом, тупо уставясь в следующий подлежащий проверке акт. Сосредоточиться на работе он не мог. Снова и снова прокручивал он в голове только что закончившуюся сцену, и на душе становилось все более мерзко. Эксперт смотрел на него с нескрываемой ненавистью. Почему? За что? За то, что заставил переделывать плохо сделанную работу? По идее, Коля должен был смутиться, устыдиться, просить извинения, обещать, что такое больше не повторится — он должен был выдать нормальную и вполне понятную реакцию человека, которого уличили в недобросовестности. А у него такая открытая, такая жгучая ненависть в глазах… Неужели мать права и его подчиненные ненавидят своего начальника? Он хотел, чтобы они его уважали. Хотел, чтобы боялись. Но при этом хотел, чтобы его еще и любили. Может быть, он хотел того, чего не может быть в принципе?
— In time we hate that which we often fear, — пробормотал он. — «Мы ненавидим тех, кого боимся». Шекспир, «Антоний и Клеопатра».
Он все-таки взял себя в руки и занялся текущими делами, просмотрел оставшиеся акты, серьезных огрехов не нашел и попросил Светлану принести копии приказов, которые Вихлянцев подписал в качестве исполняющего обязанности.
— Что, досталось нашему Колясику? — весело спросила секретарь, кладя перед Саблиным папку с надписью «Приказы». — Вышел от вас весь перевернутый. И правильно вы его уделали.
— Правильно? — удивился Сергей. — Почему? Не думал, что вы разбираетесь в судебной медицине. Вы не перестаете меня поражать, Светочка.
Теперь пришла ее очередь удивляться.
— А при чем тут судебная медицина?
— Ну как — при чем? Откуда вы могли узнать, что Коля Гаврыш напортачил с диагнозом? Значит, прочитали акт и все поняли.
— Да какой акт, Сергей Михайлович, Господь с вами! — Светлана всплеснула руками. — Я думала, вы его за пьянку отчехвостили.
Саблин нахмурился.
— За какую еще пьянку? Ну-ка, выкладывайте все, что знаете.
Светлана поведала ему, что во время отсутствия начальника Бюро эксперт Гаврыш Николай Александрович ушел в трехдневный запой не то по случаю какой-то личной драмы, не то ввиду какого-то семейного праздника типа свадьбы двоюродного брата. И все три дня не появлялся на работе, а когда на четвертый день появился, распространяя вокруг себя немыслимый «выхлоп», Вихлянцев немедленно поймал его, отвел к лаборантам-химикам и велел сдать анализ на предмет определения наличия алкоголя в крови. Получив вполне ожидаемый результат, он тут же составил акт о появлении эксперта на работе в нетрезвом состоянии. Акт об отсутствии на работе без уважительных причин и оправдательных документов Юрий Альбертович тоже не поленился составить.
— А разве вам Юрий Альбертович не сказал?
Саблин молча смотрел на секретаря. Какие еще сюрпризы принесет сегодняшний день?
— А про заявление что, тоже не сказал? Он же заставил Колясика написать заявление об уходе с открытой датой, чтобы в случае следующей провинности уволить его без всяких разговоров.
Ай да Юрий Альбертович! Еще раз молодец! Никому спуску не дает. Только непонятно, почему он, глядя на Саблина ясными глазами, уверял, что за время отсутствия начальника не произошло ни одного ЧП. А трехдневный пьяный прогул — это что, не ЧП?
Вихлянцев уже давно уехал в поликлинику, но Сергей решил не откладывать дело в долгий ящик и все выяснить до конца. Позвонил в отделение экспертизы живых лиц и попросил заведующего после окончания приема вновь вернуться в Бюро.
— Юрий Альбертович, что там с Гаврышем? — спросил он, когда Вихлянцев вошел в кабинет. — Прогул? Появление на работе в состоянии опьянения? Почему вы мне не доложили сегодня утром?
Вихлянцев, казалось, был смущен до чрезвычайности.
— Сергей Михайлович, не хотел я вас расстраивать. Сами понимаете, дело молодое, ну, сорвался мальчишка, с кем не бывает. Я подумал, не стоит из-за этого бучу поднимать.
— Может быть, — согласился Саблин. — Вы мне принесите, пожалуйста, акты, которые вы составили, и заявление Гаврыша об уходе по собственному желанию тоже захватите, я хочу ознакомиться.
Юрий Альбертович побелел.
— У меня их нет, — тихо пробормотал он.
— То есть как — нет? — поднял брови Сергей. — А где они?
— Я их уничтожил.
— Зачем?
— Понимаете, Сергей Михайлович, пожалел я Колю. Ну правда ведь, он совсем еще пацан, у него детство в одном месте играет. Мне кажется, мы с вами как люди более зрелые должны быть снисходительны к шалостям молодежи. И потом, я строго поговорил с Колей, он раскаялся, просил прощения, клялся, что это больше не повторится никогда. И я его пожалел.
— И?
— Ну… я все документы уничтожил. И вам решил не говорить. Простите меня. Мне жаль, что так вышло.
— Как — так? — зло спросил Саблин. — Жалеют, что «так вышло» тогда, когда хотят, как лучше, а помимо их воли получается не очень хорошо. Вот тогда можно и посожалеть. А здесь помимо вашей воли не произошло ничего, все сделано вашими собственными руками: и то, что вы составили акты, и то, что вы их уничтожили, и то, что попытались от меня скрыть. Или вам жаль, что я узнал? Юрий Альбертович, вы прекрасно знаете, что я рассматриваю вашу кандидатуру на должность моего заместителя, поэтому оставляю вас исполнять обязанности начальника, чтобы убедиться в том, что вы справитесь с руководством Бюро в периоды моего отсутствия и будете надежным замом. То, что вы позволили себе меня обмануть, заставляет меня усомниться в правильности моего выбора. Идите и подумайте над тем, что произошло.
Однако Юрий Альбертович Вихлянцев был не из тех, кто моментально отступает и сдает позиции.
— Сергей Михайлович, если вы рассматриваете мою кандидатуру на должность вашего зама, то я считаю нужным поставить вас в известность о своих принципах построения отношений с людьми. Я настаиваю на том, что руководителю, как и любому наставнику или старшему товарищу, необходимо проявлять снисходительность.
Сергей пристально посмотрел на него. И еще раз молодец! Не пасует, не тушуется. Правда, добренький не в меру, но это ничего, пообтешется. Душевная мягкость гораздо меньший недостаток, нежели непорядочность.