Мясник - Мария Барышева

Зашипев от охватившей ее дикой ярости, Наташа, даже не взглянув на неоконченную картину, с грохотом отодвинула этюдник в сторону, так что он едва не упал, и бросилась к занавеске. Любопытный палец тотчас исчез, и она услышала два быстрых шага и, оскалив зубы, начала отдирать кнопки от правой стороны косяка, ломая ногти и всаживая крошечные железные острия себе в пальцы. Наконец, край освободился, и Наташа, пригнувшись, вылетела в большую комнату. Нина Федоровна уже невозмутимо сидела в кресле, но, увидев Наташино лицо, вскочила, закричав:

— Простите меня!!! Бога ради, простите!!! Я просто хотела!.. убедиться хотела!.. я же медик!.. вы же понимаете, я же медик!!! Я больше никогда!..

— Убирайтесь!!! — рявкнула Наташа, вытянув вперед руки со скрюченными пальцами, словно хотела схватить Лешко и разорвать ее в клочья. — Вон!!! Немедленно вон!!!

У Нины Федоровны вырвался отчаянный вопль смертельно раненного животного, и она отшатнулась назад.

— Нет!!! Наташенька, я вас умоляю!!! Ради меня, ради сына!.. не гоните нас! Я больше никогда… никогда… ну дура я, дура старая!.. но вы же поймите!.. ведь вы, только вы, мне больше некуда!..

— Уходите! — сказала Наташа уже тише, слегка остыв от этого всплеска чужого ужаса и горя. Тяжело дыша, она махнула рукой в сторону двери. — Я вас предупреждала, вы не послушали! Вы сами виноваты! Я ничего не буду для вас делать!

Она повернулась к ней спиной и взглянула на Костю. Парень, закрыв лицо руками, трясся в своем кресле, словно в припадке, и на секунду ее сердце резанула острая боль. Он-то здесь не при чем… и что теперь будет — кусок здесь, кусок там — вернется к нему его «келы», порвется пополам — что будет? Хотя с Толяном когда-то ничего не было — а ведь она рисовала его несколько дней. Но кто знает, кто знает… вот он сидит и…

Не смотри! Она сама виновата! Она ведь знала, ты ее предупредила, так будь верна своему слову! Не смотри на него! Ты ведь знаешь, что могло случиться, если бы она увидела!

— Уходите, — повторила Наташа и отвернулась от Кости. Его мать снова вскрикнула, дернулась вперед и вдруг рухнула перед Наташей на колени, вцепилась в ее повисшую руку, истово, до боли сжала ее пальцы. Наташа испуганно отшатнулась, но Нина Федоровна не выпустила ее руки, ползя следом и бормоча сквозь рыдания уже что-то вовсе невразумительное. Пепельный паричок свалился с ее головы, открыв редкие, посекшиеся, короткие волосы.

— Вы что делаете?! — хрипло крикнула Наташа и принялась отдирать от своей руки жесткие костлявые пальцы. — Немедленно встаньте!!! Вы что, с ума сошли?!! Встаньте сейчас же!!!

— Мама, встань! — раздался сзади прыгающий голос Лешко-младшего. Наташа услышала скрип колес, и в следующее мгновение подножка коляски больно толкнулась ей в голени. Она резко обернулась, упредив уже протянувшиеся к ней руки Кости.

— Назад! — глухо сказала она и ткнула в его сторону указательным пальцем. — Немедленно!

И очевидно было в ее лице и в ее голосе что-то такое, отчего руки Лешко-младшего опустились, и весь он как-то сник и отвернулся, уже не интересуясь тем, что происходит. А Наташа снова попыталась освободиться от железной хватки Нины Федоровны. Женщина, стоявшая перед ней на коленях, вызывала у нее тошнотворное чувство отвращения и к ней, и к самой себе, ужас, желание заорать во все горло, дать Лешко пощечину… и было что-то еще, что было намного, намного хуже…

Очарование власти

А перед Андреем Неволиным кто-нибудь хоть раз стоял на коленях? Умолял ли так кто-нибудь хоть раз?

— Нина Федоровна, встаньте, — сказала Наташа очень тихо. Лицо врача застыло и, наконец-то отпустив Наташину руку, она очень медленно поднялась с колен, вцепившись в ее лицо полубезумным взглядом. — Умойтесь и идите домой. Костя останется здесь.

Губы Нины Федоровны дернулись и она что-то шепнула, но слово растаяло, не услышанное никем. Наташа выставила перед собой ладонь, словно хотела спрятаться за ней.

— Идите домой и сидите там, пока я не приду. Понятно? Чтобы я вас здесь не видела. Сидите и ждите меня. И помните — в следующий раз все может быть гораздо хуже. Вы даже не представляете себе, что могли натворить! Идите и не говорите ничего.

Она отвернулась и несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Сзади послышались тихие удаляющиеся шаркающие шаги, потом в кухне зажурчала вода. Сжав губы, Наташа стояла неподвижно до тех пор, пока не услышала, как открыли и тут же осторожно притворили входную дверь. При этом звуке Костя, до сих пор сидевший неподвижно, дернулся и положил ладони на обвод колес своего кресла, глядя на Наташу с ненавистью.

— Уйди с дороги! — хрипло сказал он, а потом добавил еще несколько слов, четких, звонких и болезненных, как тяжелые пощечины.

— Молчи, — ответила ему Наташа, — и сядь, как сидел раньше. Постарайся оценить то, что тут ради тебя делала твоя мать! Если ты сейчас вернешься домой, то будешь ничуть не лучше меня. Возможно, даже и хуже.

— Никогда не думал, что баба может быть такой тварью!

— Мне твоей любви и не требуется, — устало отозвалась она, протягивая руку к занавеске. — А теперь заткнись и сиди спокойно! Мне нужно работать! И постарайся не заснуть.

На этот раз ей уже никто не помешал, и когда Наташа вновь осознала себя в прежнем мире, на потолке шевелились длинные тени, комнатка была заполнена тускловатой смесью электрического и солнечного света, а на этюднике стояла готовая картина. Наташа устало потянулась, взглянула на свое творение, потом опустилась на рыжий поцарапанный пол рядом с этюдником и беззвучно расплакалась, закрыв лицо ладонями. Картина происшедшего ночью неотрывно стояла у нее перед глазами, объемная, детальная и снаружи и изнутри, и была она намного страшнее и отвратительнее той, которую Наташа только что закончила.

— Э! — ворвался в ее сознание угрюмый сонный голос из-за занавески. — Ты там живая?! Уж извини, что мешаю, но мне как бы поссать требуется!

Наташа вытерла лицо, встала, подошла к занавеске, осторожно освободила край и вынырнула в другой комнате, наткнувшись на хмурый ненавидящий взгляд. Лицо Кости, как и когда она уходила, осталось такой же злой холодной маской, и отвернувшись от него, она молча направилась к входной двери. Сзади зашелестели колеса.

— Ты меня за порог вытолкни, — приказал ей Лешко, — дальше уж я сам как-нибудь. Дотерплю до дома.

Выйдя на улицу, Наташа тщательно заперла за собой дверь, открыла широкую калитку и пропустила Костю вперед. Тотчас она увидела Нину Федоровну, которая сидела на скамейке метрах в ста от Наташиного дома. Завидев сына, врач сорвалась с места и кинулась им навстречу.