Девятая рота (сборник) - Юрий Коротков

– Всегда.

– Мэл, я не переходящий приз, – сказала Полли. – Штурмуй другие вершины, – она повернулась и пошла на свое место.

Мэлс проводил ее глазами. Бетси, загадочно улыбаясь, поманила его пальчиком.

– Мэл, хочешь, скажу что-то про Полли? – спросила она.

– Хочу.

Бетси указала себе на щеку. Мэлс засмеялся и звонко чмокнул ее.

– Ты ей очень нравишься, – сообщила Бетси. – А хочешь, скажу что-то про Пользу?

– Что?

Бетси капризно указала на губы. Мэлс поцеловал.

– Не будь таким самоуверенным, Мэл. Полли ты нравишься, а Польза все будет делать назло, – сказала Бетси и отошла к изнывающему от ревности Бобу.

Веселая шумная толпа стиляг валила по ночному Броду.

– Атас! Жлобы! – остановился Боб.

Навстречу им плотной молчаливой командой шли бригадмильцы.

– Спокойно, чуваки! Мы на Броде! – сказал Фред.

Две компании – темно-синяя и пестрая – сближались.

– Мэл, твои! – сказал Дрын.

Мэлс и сам уже увидел знакомые лица, встал на мгновение, оглянулся, малодушно помышляя о бегстве, и двинулся за своими новыми друзьями.

Бригадмильцы и стиляги, растянувшись в цепочки, разошлись на противоходе, почти касаясь плечами друг друга. Бригадмильцы молча, сурово смотрели на стиляг. Те в ответ злорадно гримасничали:

– Здрассссьте… Сколько лет, сколько зим!.. Вольно, товарищи!..

Капитал в строю стиляг злобно скалился и рычал на широкие брюки противника.

Шедшие последними Катя и Мэлс остановились напротив – и обе компании замерли. Бригадмильцы напряженно смотрели на Катю, стиляги – на Мэлса.

– Что это значит, Мэлс? – потрясенно спросила она.

– Ничего, – пожал он плечами. – Алло, комиссар, – это я, Мэлс! А это – всего лишь костюм, – оттянул он щепотью лацкан. – У вас один, у меня другой. Просто костюм – и ничего больше он не значит, понимаешь?

Катя посмотрела через его плечо на Полли, женским чутьем безошибочно выделив ее из других девчонок. Перевела тяжелый взгляд на Мэлса.

– Ты хуже, чем враг, Мэлс, – тихо сказала она. – Ты – предатель!

Она молча отвернулась и шагнула дальше. Обе компании разошлись в разные стороны.

Мэлс оглядел балалайки, домры, духовые инструменты, развешанные на стенах музыкального магазина.

– А саксофон у вас есть? – спросил он мужиковатую продавщицу в огромном кружевном воротнике.

Та остолбенела, глядя на него круглыми глазами.

– А пулемет не надо? – басом ответила она и отвернулась, оскорбленно поджав губы.

Старичок за прилавком нотного отдела чуть заметно кивнул Мэлсу.

– Я не ошибаюсь, вы покупали у нас вальсы в переложении для трубы? – вполголоса спросил он, осторожно глянув на продавщицу.

Мэлс кивнул.

– Для хорового исполнения могу порекомендовать «Колхозные просторы», музыка Айвазяна! Торжественная мелодия, душевные стихи… – повысил голос старичок, снимая со стеллажа нотную тетрадь. – Вы прилетели с Луны, молодой человек? Саксофон – запрещенный инструмент. Новых просто нет, старые годятся в металлолом, да и те наперечет – может быть, двадцать на всю Москву. Сходите на «биржу», может, вам и повезет… – он быстро чиркнул что-то на последней странице. – «Просторы» – семнадцать копеек! В кассу, пожалуйста…

На «бирже», в переулке у проспекта Мира толпились музыканты – стиляги и цивильно одетые, юнцы и седые лабухи. Между ними деловито сновали барыги:

– Комсомольская свадьба – балалайка, баян, ударные…

– Юбилейный вечер на суконной фабрике – фортепиано, скрипка, баритон…

Мэлс подошел к компании стиляг.

– Чуваки, где тут сакс можно купить?

Они изумленно оглядели его с головы до ног, засмеялись, как удачной шутке, и отвернулись, оставив за спинами.

Мэлс побродил между компаниями музыкантов. Откуда-то сбоку к нему подкатился Нолик.

– Саксом интересуетесь? – уточнил он, глядя в сторону.

– Да.

Червонец перекочевал в его подставленную лодочкой ладонь.

– Не подойдет, я не виноват, – предупредил Нолик.

Он отвел от компании старого лабуха с жидкими седыми волосами до плеч и тяжелым пропитым лицом, шепнул на ухо, указывая глазами на Мэлса, и исчез.

– Молодой человек, – прогудел лабух низким хриплым голосом. – Угостите пивом инвалида музыкального фронта!

В пивной лабух жадно припал к кружке, играя большим кадыком на дряблой шее. Блаженно зажмурился, на глазах распрямляясь и обретая былую стать.

– Первый раз меня взяли в восемнадцатом за буржуазный танец танго. Теперь я играю его на партийных торжествах. В двадцать третьем меня сняли с эстрады нэпманского кабака, где я играл джимми. Сейчас его танцуют вместо физической зарядки. Это удивительная страна. Кларнет – правильный инструмент, а саксофон приравнен к холодному оружию. Баян – можно, аккордеон – нельзя… – он посмотрел на Мэлса. – Молодой человек, вы мне симпатичны, и вот что я вам скажу: не суйте голову в пасть голодному зверю, – патетически сказал он. – Не повторяйте моих ошибок, если не хотите прийти вот к такой минорной коде, – указал он на себя. – Подождите десять лет, когда джаз будут играть на детских утренниках!

– Мне сейчас надо, – сказал Мэлс.

Лабух картинно развел руками:

– Если бы молодость знала, если бы старость могла!.. У меня есть саксофон. Он не вполне исправен, но при желании… Приходите завтра… Не откажите в любезности – еще пять декалитров этого не в меру разбавленного напитка…

– А можно сейчас? – нетерпеливо сказал Мэлс. – У меня деньги с собой.

– Нет, – покачал головой лабух. – Приходите завтра, и, пожалуйста, – оглядел он пестрый наряд Мэлса, – постарайтесь мимикрировать под окружающую расцветку.

– Что? – не понял тот.

– Оденьтесь во что-нибудь незаметное.

– Почему? – удивился Мэлс.

– Видите ли… – замялся лабух. – Есть одна небольшая проблема… а вам придется нести его через весь город…

В своей нищей коморке с выцветшими афишами над кроватью лабух достал с антресолей футляр, сдул с него толстый слой пыли. Мэлс с восторженной улыбкой взял инструмент с бархатной подкладки, нажал на клапана, осмотрел…

– А это что? – спросил он с вытянувшейся физиономией.

Около раструба красовался массивный фашистский орел, зажавший в когтях свастику.

– Это – небольшая проблема, – пояснил лабух. – Инструмент трофейный, из оркестра военно-воздушных сил. Так вы берете?

– Да, – твердо сказал Мэлс.

Он нес футляр по людной улице, как шпион рацию – искоса бдительно поглядывая по сторонам, широким кругом обходя мелькающие в толпе милицейские мундиры…

Ночью он, мокрый от пота, с душераздирающим скрежетом скреб напильником свастику. Сдувал опилки, безнадежно смотрел на неподдающегося, только чуть поцарапанного орла и снова принимался за работу.

Мэлс поставил пластинку на проигрыватель, опустил иглу – сквозь шипение донеслись звуки джаз-банда. Он прибавил громкость, взял саксофон и, дождавшись, пока вступит Чарли Паркер, начал подыгрывать. Он сбивался и терял ритм, но упрямо продолжал играть.

Когда мелодия закончилась, перенес иглу на начало… И еще раз… И еще…

Скосив глаза вниз, на клапана, он вдруг увидел рядом сверкающие черным лаком туфли. Поднял взгляд: напротив него стоял у проигрывателя черный, как смоль, негр с саксофоном в руках и, склонив голову, насмешливо щуря глаз, слушал его игру.

– Чарли?.. – спросил изумленный Мэлс.

– Charley Parker, yes, – кивнул тот. – More drive, guy!

Он щелкнул пальцами, отсчитывая ритм, и они вступили одновременно. Они играли, глядя друг на друга смеющимися глазами, потом Чарли прервался, требовательно указал на Мэлса – и тот выдал сложное соло. Паркер подмигнул и показал большой палец…

Хлопнула дверь, вошел Ким. Опустив голову, не глядя на Мэлса, он обошел негра и положил скрипичный футляр на свой стол. Чарли отступил на шаг и растаял в воздухе.

– Ким… – Мэлс заглянул через плечо брату. Тот отвернулся. Мэлс зашел с другой стороны – Ким снова повернулся к нему спиной.

Мэлс силком развернул его к себе: под глазом у Кима набухал огромный синяк, под носом темнела запекшаяся кровь.

– Кто? – спросил Мэлс. – Ким, скажи, кто это?..

Тот молча вырвался.

– А ну, пойдем! – Мэлс схватил его за руку и потащил к двери.

Ким отскочил.

– У всех братья как братья, только у меня – стиляга! – сквозь слезы крикнул он срывающимся голосом, упал на кровать и заплакал.

Нолик деловито прошел мимо стиляг в одну сторону, потом в другую, остановился за спиной у Фреда. Тот протянул ему зажатую между пальцев бумажку:

– За всех.

– «Таганская-кольцевая», восемнадцать тридцать. Больше двух не собираться… – сообщил Нолик манекену в витрине и направился к следующей компании.

К половине седьмого стиляги попарно заняли исходные позиции по обеим сторонам улицы. Мэлс с футляром в руке стоял рядом с Бобом, поглядывал на Полли, которая поодаль беспечно щебетала с Бетси.