Алгоритм любви - Безелянская

"Основательной фламандкой" была Изабелла Брант, племянница жены старшего брата художника. Он женился на 18-летней Изабелле сразу же по приезде из Италии. Среднего роста, довольно плотная, она была очаровательна своей молодостью. Чуть полное лицо смягчали кокетливые ямочки, а лукавые глаза делали ее прелестной. Поговаривали, что брак был заключен под влиянием старшего брата и не без расчета. И что Рубенс не был похож на влюбленного. Но не нужно забывать, что при всей внешней открытости художник был очень сдержанным человеком, тщательно скрывающим свои чувства. Он никогда не писал о своей жене, о своих детях. Его отношение к семье выражал кистью, на картинах. "Автопортрет с Изабеллой Брант. Жимолостная беседка", написанный в 1609-1611 годах. Это песня любви молодых и счастливых людей. Портреты сыновей трогательны и нежны. Но самый "говорящий" портрет "Камеристка", написанный в 1625 году. Его еще называют портретом дочери Клары Серены, умершей в 12 лет. Сколько в нем тоски и боли по умершей дочери!

А в письмах всегда информативен. И только. О том, как он любил свою Изабеллу, какой трагедией стала ее смерть, мы узнаем из единственного, в сущности, откровенного письма Рубенса Пьеру Дюпюи. Изабелла умерла 20 июня 1825 года от чумы. Не в силах сдержать боль, Рубенс пишет: "...Я потерял верную спутницу жизни, которую любил и не мог не любить, ибо в ней не было ни одного из пороков, присущих ее полу,- ни угрюмости, ни слабости, но лишь доброта, честность и добродетель. При жизни ее любили все, и все оплакивают ее смерть". Рубенс уповает на время, которое, надеется он, "способно исцелить от любой скорби". Память об Изабелле он пронесет через всю свою жизнь. Похоронил ее рядом с матерью.

В жизни Рубенса, считают биографы, было три женщины. Его мать, первая жена Изабелла Брант и... Елена Формен, вторая жена.

Встреча стареющего художника с 16-летней Еленой (родственницей Изабеллы) перевернула всю его жизнь, изменила отношение к жизни, к ее восприятию. Долой работу, пришла пора наслаждаться жизнью! Он богат, слава опережает каждый его шаг. Отныне только семья - Елена, дети. Исчез аристократ и пуританин. Он полюбил домашние застолья. Он с удовольствием пишет портреты дорогих ему людей. Для себя. Для них. Это не работа. Это счастье. "Время жить" назвала последний период жизни художника М.-А. Лекуре.

Как он изменился! Вот и в письме к аббату Пейреску он, прежде такой сдержанный, откровенничает: "Не решаясь и далее жить аскетом, я принял решение еще раз жениться, поскольку, хоть мы и должны ставить воздержанность превыше всего, нам позволено давать законное удовлетворение своим чувствам, вознося Господу хвалу за удовольствие, которое нам даровано".

И он позволяет себе жить чувствами. Обожает жену и не скрывает этого. Елена принимает его любовь, как приняла его царские подарки, его богатство, его славу. Она терпит необходимость позировать ему, а он упоен ее телом и рисует ее до изнеможения. Елена не любит себя в наготе, ей нравятся парадные портреты, на которых она - Елена Прекрасная. Властительница мира, в котором живет.

Рубенс скончался 30 мая 1640 года, держа за руки старшего сына Альберта и любимую жену Елену. Он не дожил месяца до 63 лет.

"Аллегория плодородия"

"Рубенс гениален, но он изображал богатых людей, элиту. Мне ближе Якоб Йорданс. Он рисовал народ, утехи и радости простых людей. Он всегда был пьян, как все фламандцы",- повествовал Роже, гид по Бельгии в далеком 1973-м. Так состоялось знакомство с новым художником.

Якоб Йорданс был крещен в Антверпене 19 мая 1593 года. Его известность не уступала Рубенсу, заказы стекались не только из Фландрии, но и Англии, Швеции, Дании. Он действительно самый национальный, самый "фламандский" художник, его полотна - энциклопедия фламандской бытовой жизни, апофеозом которой является "Аллегория плодородия". Здесь та же, что и у Рубенса, безудержность, тот же вакхический размах.

Его обнаженные идеалы

бугрились, как стеганные одеяла...

(А.Вознесенский)

Ликующий, радостный мир и вершина его - залитая солнцем женская фигура. Бархатная теплая кожа, перламутровая спина, розово-золотистые переливы света. Йордансу нравились пышные цветущие женщины, и он создал образ женской наготы, чувственной, предающейся земным наслаждениям: "Горы барокко". Эти слова Шимбровской, адресованные картинам Рубенса, как нельзя лучше подходят и Якобу Йордансу.

Энгр, капризный и изысканный

Нагота, как известно, может быть символом красоты или непристойности. Для художника нагота - это натура, а значит, она священна. Для художника важна форма ее воплощения. "Господа,- говорил Энгр своим ученикам,- все имеет свою форму, даже дым". И призывал их "искать и любить совершенное, упорядоченное..." Живопись гениального Рубенса и его последователей не укладывалась в его эстетические нормы, в его представление о прекрасной форме, была ему "противна и враждебна, как лучу света мрачная темнота". Достаточно сравнить его "Венеру", нежную, чистую, почти бесплотную, с обнаженными Рубенса, чтобы поверить, что при упоминании его имени Энгр впадал в ярость. Его кумиром был Рафаэль. И величайшая заслуга Энгра, считает Теофиль Готье, в том, что "он подхватил в свои руки факел, перешедший от античности к Возрождению, и не позволил его погасить, хотя множество уст дуло в огонь".

Жан-Огюст-Доминик Энгр родился 29 августа 1780 года. Его отец был живописцем и скульптором, поэтому неудивительно, что мальчика в 12 лет отдали в Академию живописи, скульптуры и архитектуры. Он познал славу и хулу, признание и отторжение. Его судьбу художника можно было бы назвать трагической, если бы она не была столь успешной. Его считали великим и низвергали. "Античные женщины господина Энгра чувствуют себя неловко в туниках, современные женщины - в своих корсажах, а его обнаженным женщинам неловко от того, что они голые" (Т. Сильвестр). Даже и сегодня можно прочитать у современных авторов: "Он был почти смешон в своих потугах на бессмертие". Успокоим читателя. Достаточно побывать в Лувре и увидеть его полотна, чтобы согласиться с Готье: "...Невозможно не вознести Энгра на самую вершину искусства, не усадить его на тот золотой трон со ступенями из слоновой кости, на котором восседают носители величайшей славы, близкие к бессмертию".

Да, действительно, Энгр стремился к стилю великого Рафаэля, но увы! - не достиг его. Однако трагедия его в другом. Он хотел перебороть себя, свою натуру, свой трепет и восторг перед женской красотой. В отличие от Рубенса, который провозглашал умеренность в жизни, но позволял буйствовать кисти на полотне, сублимировав свою энергию в живопись, Энгр отказал себе в этом. Он был воздержан и на полотне. И оставил завет: "Жить мудро, ограничивать свои желания и считать себя счастливым - значит, быть счастливым на самом деле. Да здравствует умеренность! Это лучшее состояние жизни. Роскошь портит душевные качества..." И природа отомстила творчеству. Его портреты порой безжизненны и холодны. И только когда он не противился естеству, тогда он являлся зрителю во всеоружии своего мастерства. Вспомните его "Большую одалиску" (1814) или "Турецкие бани" (1859). Шарль Бодлер в заметках "Энгр на выставках" раскрывает то, что так тщательно скрывал художник даже от самого себя: "Есть одна вещь, которая, нам кажется, особенно отличает дарование господина Энгра,- это его любовь к женщине. Его увлечения очень серьезны. Господин Энгр никогда не бывает так счастлив и во всеоружии своего мастерства, когда его талант соблазнен прелестями молодой красавицы...."

Да, и подтверждением тому служит портрет Луизы Д'Оссонвиль, о котором один из современников сказал: "Нужно, чтобы господин Энгр был в вас влюблен, чтобы так вас написать". Эту маленькую тайну художник унес с собой. Если он и был влюблен, то это чувство помогло ему приблизиться к своему божеству - Рафаэлю, ибо в портрете Луизы Энгр изобразил свой идеал Прекрасную простоту.

В жизни Энгр был счастлив, хотя его первый любовный опыт кончился нечем. В июне 1806 года Энгр стал женихом Анн-Мари-Жюли Форестье, дочери помощника судьи. В его рисунке "Семья Форестье" центральный образ - девушка с лучащимися любовью и счастьем глазами. Однако вмешалась жизнь. Предчувствие любви обмануло. Энгр уехал в Италию. Реальностью стала разлука. Живопись отняла у Энгра невесту и сама стала его суженой. Долгие семь лет Энгр не покидал своей мастерской. Кто знает, чем закончилось бы это уединение, если бы не римская знакомая, решившая выдать за него свою кузину, модистку Мадлен Шапель.

Венчание состоялось 4 декабря 1813 года. Новобрачные почти ровесники, им обоим около 30. Их брак оказался счастливым. Спустя годы Энгр вспоминал: "Я ее впервые увидел около могилы Нерона. Эта женщина, образец самоотвержения, явилась утешением моей жизни. Я имел несчастье потерять ее в 1849 году. Через два года я женился вторично". Кончина жены была потрясением для художника. Он забросил работу, дом, подолгу жил у друзей. Провидение сжалилось над ним и послало утешение в образе Дельфины Амель. Она моложе Энгра почти на 30 лет. Дельфина сделала счастливым Энгра, вернула его к творчеству.