Фейкбук. Реальная история, основанная на настоящей лжи - Дэйв Чичирелли

— Такое оружие?

Прокурор открыл бумажную папку, где лежала фотография пистолета и заключение экспертизы.

— Да.

Прокурор прочитал заключение вслух. Пистолет был приобретен вместе с патронами, номера со ствола были сбиты. Агент заплатил Девять Дорожек семьсот долларов.

Не успели мы осознать услышанное, как прокурор достал отчет о другом случае. Еще один заряженный пистолет без номеров. Еще одна куча денег.

Бессмыслица какая-то. Амади — нищий подросток, который еле-еле наскреб семь долларов, чтобы поехать в соседний район на танцы. Его до смерти запугали два десятка взрослых. Девять Дорожек — это гангстер, продающий оружие русскому бандиту, испугавшему весь зал.

Появился третий отчет. Четвертый. Пятый. Шестой. Дошли до одиннадцати, прежде чем отпустили мистера Малкина. Я взглянул на показания Амади с новой точки зрения, вспомнив, как он повторял выученные строки. И рассказ о том, что он нашел пистолет, сунул его в ботинок и побежал к властям, как образцовый маленький гражданин, был совершенно смехотворен.

Я еще раз обдумал поведение Амади и оценил его самопрезентацию. Все эти мелочи: одежда, семь долларов, а не, скажем, десять. Он манипулировал нами, заставляя верить каждому слову.

Несколько присяжных все еще придерживались прежней версии. Это меня бесило. И молчать я не мог.

Я встал и высказался против Девяти Дорожек. Насколько бы правильной ни казалась идея дать ему второй шанс, я понимал, что поверить в его историю может только полный эгоист. Освобожденный Амади вернется в школу и в свой район не как испуганный ребенок, а как уверенный в себе бандит Девять Дорожек. Гангстер, которого мы не сумели остановить. Настоящая победа пиарщиков банды, к которой он принадлежит. И мы не окажем Амади услугу, а наоборот, толкнем его дальше по опасному пути. Пути, который приведет его обратно в суд. Он станет старше, и черт знает что его ждет. И конечно же, если бы этот курок спустили, мы бы не рассуждали.

Мы, присяжные, могли бы сохранить иллюзию, что испуганный шестнадцатилетний мальчик оказался не в то время, не в том месте. Но реальность была такова: какая-то гребаная банда заставляла несчастного ребенка торговать оружием.

Я хотел бы верить, что он говорит правду. Но мне не повезло. И мне пришлось отправить Амади Джонсона, испуганного, вляпавшегося в дерьмо ребенка, поближе к тюрьме.

Вечером я взял хоккейную клюшку и пошел на спортивную площадку в Хьюстоне. Летом там творится сумасшедший дом, а зимой — мертвая пустыня. Я с облегчением увидел, что площадка хотя бы ровная.

Я ударил первый раз. Слабо и неточно, как всегда, но мячик все же ударился об стену с приятным стуком.

Было тихо — насколько это возможно вечером в городе — шум машин легко заглушали стук и скрежет бездумного хоккея с мячом. В сочетании с холодным зимним воздухом мои упражнения производили почти медитативный эффект.

Я чувствовал себя хреново и все думал об Амади. Насколько все-таки могущественно наше восприятие. Правду нельзя уничтожить, но легко похоронить. А если ее закапывают, мы ведь тоже держим лопаты.

Мне очень хотелось, чтобы слова Амади были правдой, и я сознательно становился пособником его лжи, соединял точки, потому что мне нравилась картинка. Впервые я осознал, почему Фейкбук имеет успех.

История, которую я рассказывал, подогревала коллективную тоску моих сверстников. Двадцать шесть — странный возраст. Уже не ребенок, но все еще не зрелый человек. Радости ранней взрослости заканчиваются, и открываются последствия сделанного нами выбора. Выбора, определяющего, чем мы будем заниматься ближайшие шесть лет.

В юности любая мечта кажется достижимой, а будущее бесконечным. Поэтому мы стремимся воплотить фантастические плоды собственного воображения, еще не потускневшего от столкновения с реальностью.

Мы не задумывались, как живут друзья. Учатся они в хорошей школе или нет, играют ли в группе или начинают бизнес в области ландшафтного дизайна. Они еще не успели ничего добиться. Создавалось впечатление, что мы все равны. Все стояли в начале пути, и будущее было открытым.

Но к двадцати пяти годам будущее стало уже не таким огромным. Мы прошли разные расстояния в разные стороны, и между нами пролегли пропасти. И каждый раз при входе на Фейсбук выбор, который мы не сделали, жизнь, которую мы не живем, смотрят на нас со страниц других людей. Фейсбук может стать окном в мир, а мир в это время будет проходить мимо.

Что-то мы чувствуем. Это не совсем ревность, не совсем ностальгия по юности. Это тоска. Ощущение потери, которое приходит, когда наступает пора сказать «прощай» всем нереализованным возможностям.

А потом появился Фейкбук. Представьте, что вы в очередной раз пришли на работу в понедельник. Посмотрели в таблицу, осознали, чем будете заниматься весь день, и потеряли остатки мотивации. Чтобы отвлечься, вы закрыли Эксель и зашли на Фейсбук. И где-то среди десятков постов с хвастливыми рассказами о минувших выходных натолкнулись на мою страницу.

Человек публично признал, что, как и вы, погряз в рутине. Как и у вас, у него нет никаких планов, и он вообще не знает, чего хочет. Но, в отличие от вас, не остановился. И вот, когда вы уже готовы признать неизбежное и согласиться с тем, что ваше будущее стало зависеть от прошлого, вы встречаете эту историю.

Дэйв, знакомый вроде парень, просто ушел. Он идет по какой-то дороге прямо сейчас, пока вы читаете его пост. Он отказался от неизбежного и прокладывает новый путь! С одной стороны, выглядит как фэнтези для экскапистов, но ведь на самом деле это совсем не фэнтези. На его месте могли бы быть вы.

Начиная Фейкбук, я старался не провоцировать публику на излишне эмоциональную реакцию. Мне казалось, что это будет непорядочно. Я не хотел, чтобы они вмешивались. Но теперь это стало невозможно. Мои френды перестали быть ничего не подозревающими жертвами розыгрыша и стали соавторами. Они хотели верить Фейкбуку.

Оставался один вопрос… когда я сам в него поверил? Я притворялся, что бросил работу и пошел по стране, только ради не слишком смешного розыгрыша? И все? Мог ли я называть его пародией сейчас, когда он стал выражением моего истинного желания приключений? Возможности начать все сначала?

Я швырнул оранжевый хоккейный мячик в стену. Он отскочил, вылетел за пределы площадки и упал в грязный городской сугроб. Я расшвырял ногой черный, покрытый ледяной коркой снег и полез его искать. Мячик я нашел, но снег забился в носки. Пора домой.

По дороге я выложил картинку, которая стала наиболее честным постом за все это время.

Дэйв Чичирелли

Ну и неделька.

Мне нравится ● Комментировать ● Поделиться

Крис Баск где это ты?

около часа назад с мобильного устройства ● мне нравится

Дэйв Чичирелли К югу от границы. Долгая история. Попозже напишу. Просить милостыню, копаясь в айфоне, неэффективно))

около часа назад с мобильного устройства ● мне нравится

Теренс Джеймс Рейд напряженная какая-то улыбка. Что такое?

25 минут назад ● мне нравится

Энайэт Расул Протащишь немного хорошей текилы в старые добрые штаты?

3 минуты назад с мобильного устройства ● мне нравится

Дэйв Чичирелли самого себя бы сначала протащить…

меньше минуты назад с мобильного устройства ● мне нравится

А это забавно: я ведь продолжал жить в мире, где Амади Джонсон — не преступник. Но вот в мире моих френдов преступником был Дэйв Чичирелли.

Тик-тик-тик-тик-тик.

Присяжный 8 набирала что-то на своем разбитом айфоне.

— Вы не могли бы выключить звук? — попросил я.

— Боюсь, у этой модели нет такой опции.

По крайней мере я попытался. Мы с Присяжным 10 обменялись понимающими взглядами.

Вошел пристав:

— На сегодня больше дел нет, — объявил он, — спасибо за участие. Увидимся через семь — десять лет.

На этом гражданский долг был отбыт. Пятеро присяжных отправились выпить в маленький страшненький бар в соседнем доме. Общаться нам было легко — за минувший месяц нас многое объединило. Небольшая прощальная вечеринка показалась хорошей идеей.

Довольно скоро нас стало еще меньше. Люди спешили к семьям или просто не хотели тащиться домой под начинающимся снегопадом. Наконец в баре остались я и Присяжный 10.

Мы немного поговорили о том, что видели в суде, — о других присяжных, о забавных (и безобидных) делах, которые мы рассматривали. Пошутили о нашей любимой машинистке и об адвокате, который не умел заправлять рубашку в брюки. Потом поговорили о работе и о том, что оба хотим заняться чем-нибудь новым. Как она работает полный день и учится по вечерам, собираясь построить новую карьеру в модной журналистике и маркетинге.