Маскарад в лунном свете - Кейси Майклз

Что это он имеет в виду? Повернувшись и посмотрев на сэра Перегрина — а Маргарита могла смотреть ему прямо в глаза, поскольку он был слишком низок для мужчины, а она довольно высока для женщины — она ответила:

— Всю жизнь, Перри, так мне кажется. Имение Вильяма расположено рядом с дедушкиным, и вы постоянно туда приезжали. Вы, наверное, помните меня с того времени, когда я еще ходила на помочах. Вы все — вы, Артур, Ральф, Стинки и Вильям были такими преданными друзьями моих родителей.

— Именно так, — сэр Перегрин закивал, будто она сказала как раз то, что он хотел от нее услышать. — Мы чувствуем себя твоими крестными родителями. Маргарита, все мы. Мы были рядом с твоей матерью, когда умер Жоффрей… — Он поднес руку ко рту и закашлялся, словно у него внезапно запершило в горле. — Мы, как могли, старались поддержать вас в тот страшный день, когда ваша дорогая матушка потеряла сознание у Вильяма.

— Вы вели себя замечательно, Перри, — проговорила Маргарита деревянным голосом, испытывая сильное желание толкнуть его под колеса проезжавшего мимо экипажа. Но она не сделает этого. Она не могла. Совершив убийство, она станет такой же, как и они. Нет, ее месть будет более тонкой. — Вы нам очень помогли.

— Да-да, конечно. Мы все были хорошими друзьями. Вот почему, милая Маргарита, мы делаем все от нас зависящее, используем все свое влияние, чтобы ваш выход в свет прошел как положено. Мы стараемся хоть чем-то возместить вам отсутствие материнской заботы.

— И отсутствие хорошего приданого, Перри, — добавила Маргарита, раздумывая, к чему же он клонит. Не могла же ему прийти в голову нелепая мысль сделать ей предложение. — Не следует ведь и об этом забывать, правда? Папа умер в долгах, а дедушка не настолько богат, чтобы я позволила ему выбрасывать деньги на такую глупость, как приданое.

— Вопрос о приданом не так важен. Ваш дедушка достаточно знатен, и приданому поэтому можно не придавать большого значения. Но — и я говорю это, мое милое дитя, только из любви к тебе и твоим покойным родителям — нельзя допустить, чтобы ваше доброе имя трепали на всех углах. А это непременно случится, если вы будете встречаться с нежелательными кавалерами.

Маргарита улыбнулась.

— О, вот как? И кто же из вас попадает в категорию нежелательных, Перри? Стинки? Ральф? Конечно же, не Вильям. Сезон только начался, и у меня не было времени завести нежелательные знакомства.

Сэр Перегрин помог Маргарите сесть в открытый экипаж, который ждал на углу, и сам сел напротив, аккуратно расправив фалды сюртука.

— Не смейтесь надо мной, девочка. Сейчас не время для шуток, — серьезно сказал он. — Я говорю об американце, об этом Доноване. Он абсолютно неприемлем.

Улыбка застыла на лице Маргариты. — Значит, она беспокоилась не зря. Члены «Клуба» не любили Донована. Она заставила себя захихикать на манер глупой девчонки, только что окончившей школу, какой они ее, наверное, и считали.

— Не может быть, чтобы вы говорили серьезно, Перри. У меня нет никаких отношений с американцем. Ничего, что заслуживало бы вашего беспокойства. Несколько дней назад он выручил меня в неловкой ситуации, и я отблагодарила его, покатавшись с ним верхом на следующее утро. Вчера он заглянул к нам в ложу, но для того лишь, чтобы повидаться с дедушкой, которому почему-то нравятся его нелепые истории о нападениях диких индейцев на Филадельфию.

Она прогнала улыбку с лица и наклонилась вперед с обеспокоенным видом.

— Вообще-то, до меня дошли слухи про мистера Донована и Вильяма. Правда ли, что американец сломал Вильяму челюсть в «Джентльмене Джексоне»? Когда я в первый раз об этом услышала, я не поверила, но мне не удалось повидаться с Вильямом, и теперь я не знаю, что и думать. Я хотела спросить об этом у вас, но, зная, как горд Вильям, решила, что будет лучше, если я сделаю вид, будто мне вообще ничего не известно.

Маленькие карие глазки Перри забегали по сторонам, словно он боялся, что их подслушивают.

— Врач Вильяма заверил его, что перелома нет, это всего лишь ушиб, хотя очень болезненный и противный, и челюсть у Вильяма распухла. — Он тоже наклонился вперед, и лицо его приняло торжественное выражение, какое бывает у ребенка, жаждущего поделиться с кем-нибудь «страшным» секретом. — Хирург наложил ему на челюсть повязку, закрепив ее на макушке, так что рта Вильям открыть не может. Он похож на старуху, которая, собравшись выйти в сад, подвязала челюсть платком, не желая, чтобы ее нашли с открытым ртом в случае, если Создателю вздумается призвать ее к себе, пока она дышит свежим воздухом.

Теперь Маргарита рассмеялась от души, немедленно представив всегда такого безупречного графа Лейлхема с повязкой на челюсти.

— Ох, Перри! Нам не следует над ним смеяться. Бедный, бедный Вильям!

— Да, он и правда чувствует себя несчастным. Но вы понимаете, почему он — да и все мы — не хотим, чтобы ваше имя упоминалось рядом с именем этого наглого американца. Вдобавок Донован рассказывал всем, кто соглашался его слушать, что собирается жениться на вас. Вы когда-нибудь видели такое нахальство? Нет-нет, вы должны прислушиваться к мнению тех, кто печется о ваших интересах. Вы не должны больше встречаться с американцем.

— А почему вы встречаетесь с ним, Перри? — спросила Маргарита, сжимая руки в кулаки — ей захотелось выпрыгнуть из экипажа, разыскать Донована и сломать челюсть ему. Жениться на ней, как же. Он имел на нее виды, и она знала это, но женитьба тут была ни при чем. — Во-первых, что он делает в Англии? Он явно не дипломат, хотя и выдает себя за такового. Его пребывание здесь связано как-то с разговорами о войне между нами и Америкой, которые я слышу постоянно после своего приезда в Лондон?

Сэр Перегрин снова откинулся назад, прикрыв глаза.

— Он просто еще один из надоедливых, хнычущих дипломатов Мэдисона, Маргарита, к тому же мелкая сошка. Но, по правилам протокола, люди, занимающие такое положение, как Ральф, Артур и я, обязаны принимать его.

— А Вильям? — настаивала Маргарита, чувствуя, что вторглась в область, которую ей следует исследовать получше. — Какое отношение он имеет к дипломатии?

Сэр Перегрин снисходительно улыбнулся, и она сразу поняла, что они вернулись к старым ролям наставника и прилежной ученицы.

— Вильям? Никакого, моя дорогая. Он был в «Джентльмене Джексоне»с Ральфом и Артуром, и американец пристал к нему, предлагая провести один бой, а потом отправил в нокаут запрещенным ударом. Другой бы вызвал Донована на дуэль, но Вильям слишком джентльмен и не пойдет на такое.

— По крайней мере, до тех пор, пока челюсть у него не заживет и он снова не сможет разговаривать, — спокойно вставила Маргарита, раздосадованная тем, что поведение Донована назвали нечестным, но не понимая, почему это ее волнует. — Но хватит о Томасе Доноване, Перри. Одно упоминание его имени нагоняет на меня тоску. Я больше не буду с ним встречаться, обещаю вам. Я бы предпочла поговорить о том, что случилось вчера в театре и что очень меня обеспокоило. Я могу положиться на вашу скромность?