Десять пуль на сундук мертвеца (сборник) - Алексей Макеев

– Садись, – приказал Гуров и кивком отпустил сержанта.

Задержанный сел, привычно потирая руки в тех местах, где виднелись следы от наручников. Видимо, сгоряча или для усмирения буйности ему их затянули потуже. Больно, но зато требования доходят быстрее. Гуров поморщился. Он не был сторонником подобных хитростей. Это граничило с пытками, а он был сторонником интеллектуального раскрытия преступления.

– Подними лицо! На меня смотри! – жестко проговорил Лев.

Задержанный нехотя поднял голову и настороженно посмотрел на Гурова. И тут Лев понял, что же его так беспокоило. Это лицо было очень знакомо, даже не взгляд, а широко расставленные глаза, овал лица, кривое расположение губ (привычка кривить рот). Гуров встал со стула, подошел к двери и открыл ее. Сержант тут же с готовностью подскочил к нему.

– Сейчас же позвоните наверх подполковнику Волкову и попросите его спуститься. И обязательно пусть захватит с собой фоторобот человека, который составлялся по факту ссоры Шамина с неизвестным на соседском участке за несколько дней до убийства. Поняли?

– Так точно, – кивнул сержант.

Гуров вернулся в комнату и снова сел напротив задержанного, парень вел себя относительно спокойно. Молодцы муровцы, мысленно похвалил Гуров оперативников, раньше времени не нервируют человека, берегут для плотной разработки. Сразу видно будет по реакциям, в правильном ты направлении рассуждаешь или нет. Заведомо напуганного и замкнувшегося человека допрашивать во сто крат сложнее.

– Ну, для начала назовись, – велел он, хотя уже успел познакомиться с биографическими данными задержанного.

– Колымов Илья Андреевич, – заученно начал бормотать парень, – тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года рождения.

– Колымов Илья, – повторил Гуров. – А скажи мне, Илья, какую тебе кличку дали в зоне?

– Колыма, – нехотя ответил задержанный.

– Ясно, врать настроился. Не Колыма, а Коленка. Это ты перед пацанами фраерился на воле, когда вышел, а заслугами на «погоняло», Илья Колыма, ты не потянул, в «шестерках» ходил. А разбой, в котором ты участвовал, организован был не тобой, хотя на тебя и спихнули все. Человек, которого ты ударил по голове трубой, остался инвалидом на всю жизнь.

– Не пофартило ему, – опять с какой-то привычной заученностью пробормотал парень.

– Не пофартило теперь уже тебе, Илюша. Откуда у тебя граната, пистолет?

– Не было у меня ничего, это мне дело шьют. Узнали, что судимый, и давай теперь все на меня вешать. Я теперь не человек. И ствол мне подкинули, и…

– Ну-ка, хватит! – прервал его Гуров таким железным тоном, что Колымов вдавил голову в плечи. – Эти байки ты для паханов на зоне прибереги. Она теперь тебе опять светит. А вот на какой срок, это уже от тебя зависит. Отпечатки пальцев на пистолете твои. Там свидетелей было человек десять – видели, как ты гранату кидал, как стрелял, как бросил пистолет и побежал к машине. Кстати, машина с того самого утра числится в розыске. Ты угонял или подручные были?

– Ниче я не угонял. Сел в первую попавшуюся, а в ней ключи торчат. Завел и поехал. И не кидал я ничего. Я мимо шел, вот на меня и подумали. А я, как и все, испугался грохота. А раз судимый, значит, на меня и свалят. Вот и побежал.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Волков с папкой. В ответ на вопросительный взгляд Гуров кивнул на стул возле себя. Колымов заволновался. Он интуитивно уставился на черную папку в руках оперативника МУРа, который его уже допрашивал сегодня. Волков сел, раскрыл папку и протянул в таком виде Гурову. На развороте лежал рисунок, составленный из элементов изображений человеческих лиц, различных овалов лица, разновидностей носов, глаз, ртов, ушей, причесок и тому подобного. Этот фоторобот составлялся со слов свидетелей, видевших человека, с которым повздорил незадолго до своей гибели полковник Шамин на даче.

Гуров рассматривал рисунок и кивал. Да, точно. Определенное сходство есть во всех элементах, следовательно, свидетели его опознают. Это уже аргумент. Не прямая улика, но аргумент серьезный, хотя еще и не доказательство участия в убийстве.

– Вот что, Илья. – Гуров вдруг понял, как вести себя с задержанным.

Если он действует заодно с Рубичем, тогда Рубич действительно страшный человек. Или умный и находчивый мститель, ведь никаких лишних жертв так и не было. А убийство Еременко – это вроде как даже помощь следствию. Он как бы навел следствие на мысль, что Еременко и Загладин занимаются темными делишками. Убийство остается убийством, но мотивировка иная, а значит, иной срок. Черт бы его побрал, этого Рубича! Гуров понял, что начинает его уважать. Человек принципов всегда вызывает уважение.

– Вот что, Илья, – повторил Лев, поднялся со стула, засунул руки в карманы брюк и прошелся по комнате с сосредоточенным видом. Потом уселся на край стола так, что носок его ботинка почти касался колена Колымова. – Дело твое, я бы сказал, швах! В скверное ты ввязался дело.

– Не надо, начальник, пуганые. – Парень осторожно отодвинул свое колено от носка ботинка Гурова. – Все вы так поначалу говорите, когда улик нет.

– Теперь есть. Тебя три часа не трогали от нечего делать? У нас пассажиров нет, у нас все работают, и тут МУР, а не провинциальное отделение полиции. Ты можешь сколько тебе вздумается возражать, но для судьи свидетельские показания, а они будут проверяться на суде, и результаты экспертизы пистолета будут весомым доводом для принятия решения. Это первое. Второе. Кроме покушения на убийство, тебе светит и еще одно убийство. Вот эта картинка нарисована, а это запротоколированный факт после твоей ссоры с полковником Шаминым у него на даче. Помнишь, может быть, как ты с ним сцепился из-за забора соседнего участка? Между прочим, ты тогда незаконно проник на территорию чужой частной собственности.

– Чего? – угрюмо промямлил Колымов.

– Чего, это ты нам расскажешь, но те, с чьих слов нарисован твой портретик, опознают тебя как миленького. Ты не учитываешь, что через пару дней полковник Шамин был убит. А у тебя неприязненные отношения с ним. Это не повод тебя подозревать, учитывая твою биографию и сегодняшнюю выходку с гранатой и пистолетом?

– Чего? – снова недовольно протянул Колымов, но теперь в его взгляде было намного больше беспокойства. Он явно не понимал, куда клонит этот человек, перед которым подполковник из МУРа явно вытягивается в струнку.

– Я тебе все это говорю не для красного словца. Мне и говорить-то тебе это необязательно. Есть улики, вперед, на стол к следователю. Он все красиво оформит, предъявит обвинение и в суд. Тут дело в другом, Илюша. Тут вопрос стоит, а доживешь ли ты до суда?

На этот раз от Колымова не дождались даже обычного «чего». Гуров понял, что парень боится. И раньше он боялся. Теперь добить его фактами, нарисовать ему незамысловатую картинку его будущего. А уж красок добавит его воображение, знакомое с нравами уголовного мира.

– Видишь ли, – продолжал Лев, – для человека, который тебя нанял, очень опасно оставлять тебя в живых. Он несколько раз прокололся, и мы его вычислили. А тут ты со своей неудачной эскападой. И ты попадаешь в наши руки. Он никаких денег не пожалеет для того, чтобы добраться до тебя еще в СИЗО. А у нас нет возможности предоставить тебе одиночную камеру. У нас, знаешь ли, все камеры и так переполнены. Подследственные спят в три смены.

– Вы что… Вы меня ему сдадите? Вот просто так?

– Ясно, – кивнул Гуров. – Он тебе ни разу так и не заплатил, хотя и обещал? Что молчишь?

– А что я вам должен говорить? – вдруг зло ответил Колымов. – Вы меня, значит, от… защитить не хотите, а я вам… Полиция называется. Вам должно быть все равно, какой гражданин, вы всех должны защищать!

– Ух ты! – рассмеялся Волков. – Вот он как заговорил! Про права свои вспомнил, про обязанности наши. А про свои обязанности гражданина ты не помнишь? Ты, дружок, забыл, что в мире все имеет знак равенства? Как ты, так и к тебе. Сколько ты заплатишь, столько тебе и отвесят. А еще говорят, что против ветра не стоит…

– Ладно, – остановил его Лев и подсел к Колымову. – Давай тогда по правилам. Если уж хочешь, чтобы мы подсуетились, вышли на начальство СИЗО, организовали тебе особый режим содержания, то и ты нам помоги. Как и для чего он тебя нанял, как преставился? Лехой?

Неожиданно Колымов кивнул головой. Это было очень неожиданно, хотя Гуров и предполагал, что попадет в точку.

– Прямо так и представился Лехой? – повторил он свой вопрос.

– Сначала Лешкой, потом Лехой. Это так в разговоре у нас было. А вы… это, правда защитите меня, если что?

– Вот ты как заговорил? – удивился Гуров. – Значит, допекло. Ладно, договорились. Отвечаешь на все вопросы, помогаешь нам по полной программе, а мы тебе по полной же программе даем возможность дожить до суда и до этапа. Годится? Только я думаю, что когда мы Рубича возьмем, то и опасности уже не будет.