Дверь в сказочный ад - Андрей Попов

– Эта человекоподобная тварь наступила мне прямо на лицо, — проворчал медведь, — он поплатится, господа! За все поплатится! Горе несчастному безумцу, поднявшему руку на Хозяев Мира!

Черт, да откуда же голос? Кажется, совсем рядом, прямо над ухом… Я поднял глаза на стену и замер.

Звери были еще на своих портретах!

Их нарисованные морды зловеще шевелились, а горящие совсем не нарисованным огнем взоры протыкали темноту и были направлены в мою сторону. Волк протяжно зевнул и принялся подергивать челюстью. Свинья агрессивно оскалилась, вот-вот готовая выпрыгнуть из плоскости в область третьего измерения. Рысь, медведь и бегемот выглядели пока спокойными, но это лицедейское спокойствие обуславливалось лишь твердой уверенностью в скорой расправе над своей жертвой. Дальнейшее промедление было преступлением по отношению к самому себе. Меня вдруг посетила безумная, инспирированная отчаянием мысль: нужно во что бы то ни стало не позволить зверям материализоваться в их естественном облике.

Извините, «господа», но наша война только начинается…

В гостиной раздался мой оглушительный, бьющий по собственным нервам, крик — как воинственный клич. Воздух пошатнулся, и тьма ослабила свои объятия. Доведенный до белого каления, ревущий от бешенства, я принялся кружить по гостиной в неком ритуальном танце, потрясая патрубком. Потом подбежал к портретам и, вкладывая в удары все свое безумие, принялся колотить по звериным мордам, сам став хуже зверя. В ту же секунду сверху на меня брызнула кровь.

Ответом было лишь жалобное поскуливание и отчаянный вой. Кот мяукал так, словно его заживо кастрировали. Вселенная сжалась до размеров одного зала. Пол был землей, черный потолок — космосом, галлюцинирующие искры в моих глазах — звездами, а звери — богами, которым я бросил вызов. Проблема усугублялась тем, что их было шестеро, а я, хоть и превратился в настоящего демона, но оставался в одиночестве. Опыт предыдущих ночей говорил, что помощи ждать неоткуда.

Удары сотрясали даже стену, на пол сыпались куски штукатурки и тут же окрашивались в багровый цвет. Раскаленная до красна кровь капала с полотен, чуть ли не прожигая пол. В полуреальном свете корчились, кривлялись, неистовствовали от боли агонизирующие морды зверей. Так и не обретя плоть, они пытались уворачиваться от моих ударов, метаясь в тесных рамках. Их разбитые челюсти, слабым барельефом выступающие с полотен, скулили всякий раз, когда патрубок совокуплялся с ними чуть ли не в интимной близости. Слышался треск костей… нарисованных? Или уже рудиментарных? Очки медведя были уже давно разбиты и валяясь у моих ног. У них была одна цель: выпрыгнуть в реальный мир, стать объемными, а потом уже разделаться со мной. Но они постоянно вынуждены были отступать под натиском железной дубинки.

Портрет с изображением медведя вдруг сильно пошатнулся и рухнул вниз. Благо, в стрессовой ситуации я не теряю способности молниеносного соображения — тут же поднял его, кинулся в соседний зал, подбежал к камину и кинул шевелящуюся картинку в щупальца голодного пламени. Пылающий ад возбужденно зашипел, и следом раздался такой умопомрачительный рев, словно там жарили настоящего живого медведя. Из пасти камина прямо к потолку взметнулся салют огненных искр. Воздух смешался с запахом паленого мяса…

Злорадство с примесью сладкого торжества забродило во мне как некачественное вино. Я метнулся назад, в гостиную, и тут же понял, как пагубно даже мимолетное промедление. С одного из портретов в мир живущих уже свисала мохнатая лапа рыси. Ее морда, вся залитая кровью, словно вытягивая полотно наружу, обретала объемность и форму. Рев стоял такой, какого не услышишь даже на скотобойне. Настоящая какофония: истерическое хрюканье, агонизирующее рычание, пароксизмы волчьего завывания — все это вместе взятое походило на библейский конец времен. Кот, кажется, уже охрип. А из пасти бегемота несся настоящий ураган. Стены дрожали, и я думал, что вот-вот оглохну. Как будто всем пятерым всадили ножи в самые интимные места и стали их медленно проворачивать.

Вторая лапа рыси вынырнула в реальность, она уже готовилась спрыгнуть на пол. Опасность была столь велика и бездействие столь губительно, что я одним прыжком оказался рядом. Патрубок в руках вновь ожил, нанося несмолкаемые удары со всех сторон по ее черепу. Трещали ли при этом кости или само железо — не понять. Но что-то явно трещало…

– Подавились, сволочи?! Испробуйте на вкус собственные зубы! Твари! А чтобы не мучила жажда, запейте их кровью! В «господа», черти, выбились!

У рыси уже не было одного глаза, он полностью вытек. Неплохо… Пусть испытают хоть частицу того удовольствия, что они доставили мне!

Увы, в этом поединке и заключалась моя фатальная ошибка. Сосредоточив все внимание на одном звере, я совершенно забыл об остальных. Очнуться от мнимого торжества пришлось сразу же, как только рядом раздался тяжелый грохот. Пол покачнулся. И свет далеких канделябров, как свет мерцающих звезд, пару раз мигнул. Внутри мигом все опустилось, боевой дух угас. Патрубок, кажется, уже бесполезный, склонился вниз… Глуповатое сравнение, но я в этот момент чем-то походил на марионетку, которой разом перерезали все ниточки.

Передо мной стоял бегемот. Дыхание вырывалось из его ноздрей вперемешку с сопением и ненавистью. Его ночная пижама, уродливо напяленная на массивное тело, во многих местах порвалась и была вся в крови. Красные угольки глаз все больше раздувались, предвещая разгорающийся пожар. Стальные мышцы, обвивающие толстенные, как чурки, ноги, подергивались. На его портрете осталось лишь пустое полотно, забрызганное багровыми пятнами.

Понятно — это конец. Конец доблести и подвигам, а также бессмысленной войне с самой Бессмысленностью. Я сделал робкий шаг назад, затем второй, третий… Потом последовал мощнейший удар, после которого все погасло. Время выключили. Или где-то оборвались провода, по которым оно текло в наш мир. Я потерял способность что-нибудь видеть или воспринимать…

…впрочем, рано обрадовался. Дали время.

Очнувшись, я обнаружил себя в углу гостиной. Тело ныло, в голове вибрировал шум, руки и ноги — к удивлению, еще на месте. Я слегка заскулил. И где-то в глубинах внутренней душевной темноты забродила робкая, кажется — выжившая из ума, надежда, что ВСЕМУ в мире есть когда-то КОНЕЦ. Но сколько это будет продолжаться? Если это СОН, то когда он кончится? Если это БРЕД, то когда он рассеется?

Внешняя темнота оказалась не столь обнадеживающей. Звери (те пять тварей, оставшиеся в живых) стояли полукругом и пожирали меня… нет, пока не зубами, а только взглядами. Ну что ж, черти, вам тоже неплохо досталось. Их опухшие морды (извиняюсь за грубость — «господские» лица) были словно перемолоты в жерновах. Рваная одежда лоснилась от пота и красных пятен моего личного художества. Рысь ослепла на один глаз и смотрела на меня как-то боком, к тому же у нее сильно опухла челюсть. Ее некогда парадный смокинг представлял сейчас самое жалкое зрелище на свете. Она оскалила острые, заточенные стилеты своих клыков и тихо рычала. Больше всех досталось этому маленькому ублюдку-коту, любителю деликатесов. Он полулежал, судорожно подергивая лапами, и вряд ли сейчас страдал от излишнего аппетита.