Война номер четыре (СИ) - Лиморенко Юлия

Ада, в отличие от островитян, выглядела респектабельно, к тому же у неё были деньги, поэтому пострадавшие сразу же отправились в городскую больницу под андзольскими именами (главный врач не возражал, лишь бы полиция не пристала!), а к вечеру у островитян появился временный дом — четыре комнаты в доходном доме недалеко от гавани. Комнаты были сняты на три месяца — за это время уже либо придёт судно с Ноли, либо кто-нибудь пойдёт на остров из Саттины. Найти себе постоянную работу островитяне могли и сами, как только перестанут быть похожи на бродяг. Всё это заняло день, но принесло Аде (помимо расходов) новые контакты, которые могли пригодиться не сейчас, так после. Теперь же, после рассказа Орсо, Ада рассудила, что после ночного приключения, которое он себе наметил, идти прямо домой ему не следует — лучше сперва заглянуть к новым знакомым, а потом в надёжной компании добраться в гостиницу кружным путём. Орсо не понял, какой такой особенный риск ему предстоял, но спорить не стал: в приключениях Ада намного опытнее…

Ужин состоялся в ресторанчике «Сарган» и несколько затянулся — Орсо неосознанно старался отсрочить начало своего нового приключения. Ада никаких планов на ближайшее время не имела — сперва нужно дождаться известий от Зандара, с той стороны. Военные тучи сгущаются как-то уж слишком быстро… В ожидании саргана гриль Ада попросила принести все вечерние газеты и, едва развернув «Корону», показала воспитаннику набранный жирным заголовок: «Инспекция Саттинской эскадры: гавань посетит его высокопревосходительство министр флота».

— Инспекция! — хмыкнула Ада. — Самое время для инспекций: враг на пороге, на границах провокации, а наш добрый почти король изволит посылать министров через полстраны с инспекциями! — Она передала газету Орсо и принялась за следующую. Официанты смотрели на неё не без удивления: женщина читает газеты, да ещё в публичном месте… чудеса!

Другие новости были не лучше: министр полиции Айсизи обвиняет андзольских провокаторов в организации стачек на военных заводах, Девмен подтвердил свой нейтралитет в случае начала военных действий, из-за высылки айсизских артистов срывается будущий оперный сезон в столичном королевском театре… Всё это Ада просмотрела без особенного внимания, но над одной заметкой в «Курьере» нехорошо задумалась. Орсо перегнулся через стол:

— Что такое?

Ада молча показала в самый уголок подвала: в несколько строчек сообщалось, что король удовлетворил запрос военного министра на арест и последующую высылку всех подозрительных иностранцев без документов или с просроченными паспортами.

Теперь зиналам вход в Андзолу закрыт…

Орсо оторопело сел на своё место. Зандар не сможет вернуться? Но он же и так покинул страну через «норку»… Да, но теперь его законно могут арестовать, а если узнают, что он связан с Адой, всё может пойти ещё круче! Да и куда вышлешь зинала? Они почти везде вне закона…

— Это что же, Зандару теперь не вернуться?

— Да… боюсь, мы его теперь нескоро увидим, — печально кивнула Ада. — А если вышлют всех зиналов из Кобальи и Ринзоры — куда им идти? Там у них дом, они там десятками лет живут… А получить сейчас даже поддельные документы — почти невозможная вещь! Да и не согласятся они, упрямцы.

Все другие новости Аду раздражали и приводил в неприятное изумление, но эта по-настоящему огорчила.

Зато разные «братья» теперь почувствуют себя куда как вольготно! — мрачно заметила она, отодвигая газеты.

Да, братья… Орсо снова вспомнил, куда и зачем сегодня собирается. Страшновато всё же соваться в пасть брата Родджио — а вдруг этот окажется половчее того, столичного, и откусит ретивому охотнику голову? Да нет, постесняется — война-то ещё не идёт, надо вести себя тихо, а то от вождя дамского «преинтереснейшего общества» все дамы разбегутся!

После ужина, уже в полной темноте, Орсо простился с Адой у крыльца ресторана и, посмотрев немного вслед экипажу, увозящему опекуншу на место встречи, зашагал к своей цели. На душе почему-то было неспокойно, точно в его план вкралась какая-то мелкая ошибка, которая непременно выйдет боком. Такие вот мелочи всегда вылезают боком… Но что же не так?

Ответа Орсо не нашёл, поэтому, коснувшись на всякий случай золотой звезды под воротником, отправился к Сильвии. Ночь снова обещала быть насквозь авантюрной.

Часть 21, где говорится о любви, винограде и бездне

С темнотой опять посыпал дождь, голые деревья тревожно зашумели, в свете редких фонарей шевелящиеся ветви отбрасывали неприятные нервные тени. Нет лучше погодки, чтобы залезть в чужой дом!

В целом задача это была нетрудная: заборами в Саттине пренебрегали, дом был ничем не огорожен, так что можно было просто пройти через палисадник и забраться по стене, увитой виноградом, к любому окну двухэтажного особняка. На практике же Орсо не уяснил себе одного: где живёт девушка. Он видел дом при свете дня, но все окна второго этажа были целомудренно задёрнуты шторами, а на первом располагались только гостиная и помещения для слуг. Возможно, ночью проще будет определиться, но если нет — предстоит обшарить весь дом, ползая по стенам, как белка!

Разговор с Сильвией Орсо себе никак пока что не представлял, предоставив всё на волю случая. Если это типичная дама в беде — можно услышать много жалоб на то, как сурова и несправедлива жизнь, если особа себе на уме — многого от неё не добьёшься, но вряд ли она станет покрывать оскорбителя. Если же она вправду влюблена… это вообще возможно? Орсо вспомнил брата Мауро, его манеры, его голос — можно в такого влюбиться? Конечно, болтают, что любовь зла, но не настолько же!

Шагая через засыпающий город и раздумывая о девушках, Орсо незаметно соскользнул мыслью на вопросы любви вообще. Тем для него была малознакомая, если не считать бесконечных баллад и романов, которыми окружён всякий грамотный человек в наши дни. Вспоминая старинные книги, в том числе те, что жили у отца в шкафах, Орсо вдруг понял, что за какие-то полвека отношение общества к этому вечнозелёному вопросу круто изменилось! По крайней мере, в идеале — в том самом идеале, о котором пишут в романах.

В прошлом веке книжные юные девы относились к любви как к некоторому дополнению долга: юная дева, если она стремится к идеалу, должна стать супругой и матерью, причём не просто нарожать милых крошек, скинуть на руки нянькам и удалиться в будуар вышивать цветочки — нет! Правильная юная дева (разумеется, аристократического рода) должна быть верной подругой мужа в его высоких и важных делах, полностью разделять его политические убеждения, не привязываться душой к домашнему уюту, каковой есть мелочная чепуха, и быть готовой в любую минуту помчаться вместе с ним на бой противу зла и во славу Творца. Потому что не может же идеальный будущий муж юной девы не иметь высоких устремлений во славу Творца! А когда очередная битва отшумит и устремлённые ввысь супруги ненадолго (увы…) вернутся под родную крышу, наступает короткая пора родить мужу сына (непременно сына) и воспитать его в духе высокой морали и высоких целей, как наследника аристократического идеала. Он как бы изначально обречён тоже стать идеальным супругом другой идеальной юной деве. А родной кров, под которым героические супруги проводят в целом так мало времени, должен тем временем хранить кто-нибудь другой. В романах это обычно птица невысокого полёта, старая дева — сестра (иногда тётушка) мужа или жены, погружённая в заботы о родовом орлином гнезде, куда два высокоустремлённых орла возвращаются время от времени залечить раны от чужих клювов и выкормить юных орлят. Утешением же старой нелетающей хранительнице очага служат те самые романы о великих деяниях великих мужей и о преданной любви юных дев, ведь ей самой суждена совсем другая жизнь — чистое непорочное служение чужому идеалу…

Не сказать чтобы такое представление о супружестве было вовсе дурным или порочным — но где же здесь любовь мужчины и женщины? Этого Орсо не мог понять ни тогда, когда впервые открыл подобную книгу, ни впоследствии. Никаких тебе переживаний, томлений, ожиданий: герои как будто изначально предназначены друг другу, и поиск орла соответствующего полёта похож на решение головоломки. Когда все детальки собраны правильно — получается идеальный брак… но как у этих боевых идеальных птиц устроена душа, читатель так и не узнает.