Дитя Феникса. Часть 2 - Барбара Эрскин

– Я не убивал твоих детей, – сказал Малкольм, глядя ей прямо в лицо. Он стоял напротив нее, опершись о рукоять меча. Элейн потеряла вуаль, ее волосы падали ей на плечи; ее платье было испачкано и порвано; лицо и руки обожжены солнцем. Она, как дикая, неприрученная кошка, сверкала глазами. Его взгляд смягчился, он не мог удержаться от улыбки. Она была для него всем, о чем он только мог мечтать, эта прекрасная принцесса из Уэльса. Наконец-то она принадлежала ему.

Элейн не заметила его улыбки.

– Но кто-то убил их! Так сказала королева…

– Королева хотела сделать тебе больно, Элейн. Она никогда не простит тебе то, что ты украла у нее мужа. Мои люди не убивали твоих детей. Я им дал особые распоряжения, чтобы дети были целы. Маленькие девочки не представляют опасности для меня. Другое дело, если бы это были сыновья. Но сыновей у тебя нет. Я оставил твоих дочек с де Куинси, они отпрыски их рода. Ты должна их забыть. Лучше думай о сыновьях, которых ты мне родишь.

– Никогда!

Он добродушно улыбнулся.

– Родишь, и все. Ты будешь поступать так, как я того желаю, дорогая моя.

Замок Фозерингей. Июль 1253

Замок спал, купаясь в первых лучах солнца. Ворота еще были закрыты, но из труб пекарни уже поднимался дымок. Ронвен стояла у поворота и смотрела на стены. Она страшно устала, но злость и отчаяние гнали ее вперед. Посереди дороги еле держалась на ногах Энни с двумя маленькими детьми. У всех трех слипались глаза, босые ноги были черны от грязи, одежды были порваны. Рядом с ними сидели две большие собаки.

– А мама там будет? – Маленькая Джоанна просунула свою руку Ронвен.

Женщина постаралась не показывать своего горя.

– Нет, милая, ее там не будет.

Она тогда пробралась на развалины дымящегося замка и видела своими глазами трупы убитых слуг, до неузнаваемости изувеченных огнем. Стараясь не потерять рассудка, она обыскала все, пытаясь найти тело Элейн. Ронвен так и не нашла ее, но в глубине души она знала, что ее любимая девочка погибла в огне. Разбойники, кто бы они ни были, налетели так внезапно и так быстро все уничтожили, что никто из людей Элейн не мог уцелеть в этой схватке. Потрясенная, убитая горем, Ронвен ногтями разрывала еще горячую золу и вдруг обнаружила в пепле подвеску с фениксом. Она лежала на обуглившемся столе, там, куда Элейн уронила ее в тот вечер, накануне праздника середины лета. Каким-то чудом разбойники не заметили драгоценность, когда рылись после пожара, ища поживу на пепелище. Ронвен тщательно оттерла подвеску от приставшей к ней сажи и, обливаясь слезами, поцеловала ее и спрятала к себе в сумочку. Затем, выбравшись из руин дома, она побрела по двору, где лежали трупы зарубленных лошадей. Многих лошадей увели, но Там-Лина она нашла. Он лежал со сломанной ногой, голова его была проткнута копьем. Ронвен долго глядела на прекрасного когда-то коня, над мертвыми останками которого вился рой мух. В глазах у нее помутилось. Отвернувшись, она пошла своей дорогой.

Дерворгилла Баллиоль прибыла в Фозерингей за день до того, как к замку добрели две женщины с детьми и двумя большими собаками. Тогда она еще не знала, что Элейн была лишена права владеть наследственными землями и что огромный замок и все имущество скоро перейдут ей, как часть ее наследства после смерти ее дяди, Джона Шотландца.

Дочь сестры Джона Маргариты и лорда Галлоуэл, Дерворгилла ехала из Лондона в Шотландию и везла своему мужу, Джону Баллиолю, дурные вести о смерти Элейн. Проезжая мимо Фозерингея, она сочла нелишним завернуть в замок и провести ночь в доме, где Элейн прожила так много лет.

Когда ей доложили о появлении женщин, она не могла поверить своим ушам.

– Леди Ронвен? И дети? – Она почти бегом бежала им навстречу через весь зал. – А Элейн? Где тетя Элейн? Слава Иисусу Сладчайшему, вы все живы и здоровы! – Упав на колени, она обняла и прижала к себе двух маленьких девочек.

Молчание Ронвен насторожило ее, она подняла глаза.

– А что с тетей Элейн? – шепотом повторила она.

Ронвен молча покачала головой.

Дерворгилла осенила себя крестом. Она медленно выпрямилась и вздохнула.

– Вы отвезете их в Лондон?

– Нет, я оставлю их с вами. Энни присмотрит за ними. Я хочу найти того, кто это совершил. – Лицо у Ронвен было бледным, а погасшие глаза – непроницаемыми. Положив руку на голову Лиулфа, она сказала: – Я узнаю его имя и убью его.

Замок Лох-Ливен. Август 1253

Все, что Элейн надо было, она нашла на острове – чертополох, ясень, полынь, яблоню. Сначала они горели плохо; от едкого дыма щипало глаза. Огонь был слабым и неярким. Ничего, они сейчас заиграют.

Элейн развела небольшой костер на песчаной косе. Отсюда она глядела на серые стены замка. Видеть ее люди Малкольма не могли, – по заведенному обычаю до вечера ее здесь оставляли в покое. Так что за ней придут только вечером и можно не волноваться, решила она. Позади нее были бирюзово-синие воды озера. Легкий ветерок обдувал песок, и вокруг озера на воде плясали солнечные зайчики, слепя глаза.

Элейн так часто пыталась сбежать, что, наконец, Малкольм, тяжело вздохнув, привез ее в Лох-Ливен.

– Это ненадолго, пока я буду у короля, – сказал он. – Мне надо ехать в Стерлинг. Но когда я вернусь, ты опять поселишься в Фолкленде. К тому времени, надеюсь, ты научишься меня ценить.

Сначала Элейн даже была довольна, что его нет рядом, что ее тело снова принадлежит только ей, что можно думать, сколько угодно наблюдать, как встает луна над холмами, и строить планы новых побегов. Ей было позволено управлять хозяйством на острове и иметь свою свиту. Но все мужчины и женщины, находившиеся в замке, были преданными слугами Малкольма. Эндрю и Джэнет здесь уже не было: ей сказали, что они давно уехали к своему сыну в Купар. Убежать с острова было невозможно. Ни подкупы, ни лесть, ни слезные мольбы, ни уговоры – ничто не помогало. Тюремщики были учтивы с леди Файф и даже немного подобострастны, но непреклонны – все до одного.

Время шло, и ей казалось, что от пустоты, которую она ощущала, можно сойти ума. Тут не было лошадей, не было любимых собак, не было развлечений, веселых сплетен, не было музыки. Элейн не могла читать книги, ей не давали писать письма. Оставалось только есть, спать и в одиночестве сидеть с рукоделием, оплакивая своих крошек. И вот что-то вдохновило ее снова попробовать разжечь огонь и вызвать из пламени видения.

Она подвинулась ближе к костру и подбросила в него побольше травы и хвороста. Травы еще зеленые, надо было их высушить, подумала она; на это ушло бы много дней и даже недель, а у нее не было времени. Она должна была сделать это сейчас. Ей надо было знать, почему Александр больше не приходил к ней.