Порок - Илья Райх
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«У меня нашали шмыкатыия глажа, я хотел у подельника шпрошить, не шпит ли он, а он уше захрапел», – объяснял неожиданно нагрянувший сон коротыш. Коротыш на допросе не сомневался, что кто-то вечером смог подлить снотворного, так как они уснули сразу после допитого чифиря. Затем кто-то ночью толкнул их, потрепал, было приблизительно три-четыре часа утра. Они подумали, что их разбудил Марчо. Потом подкрались к спящему, как им казалось, Воинову.
Первым делом они засунули в рот приговоренному арестанту кляп, затем «брахиозавр» всем телом лег на него и своими длинными и крепкими руками повязал объект казни, распяв его на кровати. Коротыш отвечал непосредственно за казнь, за умерщвление. Средством казни служила обычная подушка, которую коротыш плотно прижал к лицу спящего арестанта, – в ответ было только судорожное, беспомощное брыкание. Когда порученное дело было доведено до логического завершения, они легли спать.
Евгений имел практически полное представление о картине убийства. Единственное, кого осталось определить, так это клофелинщика и того, кто разбудил тюремных киллеров. «Может, все проделал Воинов, причем один?» – периодически возникал вопрос.
Евгений разгадал загадку. В ходе следствия он обратил внимание на одну деталь. В камере на момент происшествия, согласно внутренним документам, находилось восемь человек, включая Воинова. Но многие сокамерники указывали, что на момент убийства в камере было на одного человека больше.
По их показаниям, днем, за двенадцать часов до трагедии, к ним подселили мужчину лет тридцати, со светлыми волосами, его завели в камеру до перевода к ним Воинова. Загадочный арестант был молчалив, ни с кем не разговаривал, только сказал пару слов Марчо. Все допрошенные отметили, что светловолосый незнакомец вел себя уверенно, но не нагло, и он был слишком ухожен для заключенного – «прическа была свежей, как будто только что из парикмахерской, зачесанная назад», – говорили они.
По приказу Марчо ему предоставили верхний ярус нар. Никто не знал, как зовут его, он не представился. Но дальше было еще интересней, Евгений запросил внутренние документы прибытия и отбытия заключенных, но во всех записях он не нашел чего-либо, хоть как-то указывающего на таинственного блондина. Евгений решил запросить видеоматериалы, но служба безопасности изолятора отказала ему. Тогда он поставил вопрос ребром и пригрозил сотрудникам СИЗО обыском. Хотя в его угрозе сотрудники изолятора не могли не уловить иронии, но все же доложили о недружественных намерениях Евгения вышестоящему руководству.
Там наверху приняли вызов коллег из Следственного комитета с полной серьезностью, ведь в сухом докладе подчиненных иронией не пахло. Это был пятый день после убийства Марчо. В этот день, как только он оказался в изоляторе, Евгения в вежливой форме попросили пройти к начальнику СИЗО. Евгений догадывался о мотивах встречи, и предчувствие не подвело его – разговор был непростым.
Кабинет главного надзирателя находился в административном здании на территории изолятора. В комнате за рабочим столом сидел круглолицый мужчина, он был одет по-граждански, костюм серого цвета только отражал неприметность лица. Оно лоснилось, как и лысина на макушке. Редкие светлые брови и еле заметные ресницы дополняли и так невзрачный облик незнакомца. Он сидел за столом начальника СИЗО, сам хозяин кабинета отсутствовал, рядом за соседним столом расположился Расуль. Он улыбнулся и встал, когда Евгений вошел в кабинет, представил его незнакомцу. Им оказался заместитель начальника ГУФСИН по региону – Алексей Борисович Путаев.
Расуль налил всем чая, разговор вначале вошел в русло доброжелательной беседы. Вспомнили общих знакомых по службе. Путаев успел пару раз положительно отозваться о шефе Евгения, Житомирском. После, когда все немного расслабились, Алексей Борисович задал вопрос:
– Евгений… по имени я могу вас называть? – в голосе появилась суетливость.
– Вы уже назвали! – с иронией ответил Евгений и тут же поправился: – Конечно, нет вопросов!
– Мы хотим, чтобы ты прекратил свои розыскные действия по поводу… как там его… – он посмотрел на Расуля.
– Загадочного девятого арестанта, – четко выговорил Расуль.
– Да, девятого арестанта, – самодовольно заулыбался Путаев.
– Как прекратить, идет дело… – начал было Евгений, но договорить не успел.
– Понимаешь, дело нас самих… тьфу ты, оговорил себя сам, – истерически засмеялся Путаев. – Я хочу сказать, что это внутреннее дело нашей службы, вот мы им и займемся. Хорошо?
– Но давайте тогда объединим усилия, я готов содействовать вашему расследованию, – не отступал Евгений.
– Нет, ты не понял, ты расследуешь убийство Марчо, но к нам не лезешь, – чиновник повысил голос.
– Но этот блондин – ключ ко всей разгадке, – гнул свою линию Евгений, хотя и менее уверенно.
– Евгений, не затрудняй себе жизнь в изоляторе, – вмешался Расуль и добавил: – Хорошо, блин, сказал! Слышали, а? – он взглянул на собеседников, ожидая их реакции восхищения от двусмысленной фразы. Но оба промолчали и не обратили внимания на афоризм Расуля.
– Но что я скажу шефу? – все еще пытался возражать Евгений.
– С ним все оговорено! – твердо сказал Путаев и поднялся со стула. – Мне пора. Надеюсь, мы обо всем договорились.
Вслед мистеру «Бесцветность» Евгений все же крикнул:
– А как насчет того, что ваши надзиратели, несмотря на запрет, привезли психически больного преступника в общую камеру?
Путаев ничего ответил, он лишь притворно улыбнулся и пожал плечами.
Через час Евгений сидел в кабинете у Житомирского и докладывал об итогах расследования убийства Марчо. Более подробно изложил суть разговора с Путаевым и попытался убедить патрона, чтобы он усилил давление на федеральную службу исполнения наказаний, дабы они не препятствовали установлению личности загадочного блондина, который, возможно, и помог избежать смерти Воинову. Евгений намекнул шефу, что у Воинова на свободе могут быть влиятельные сообщники, – те, кто смогли купить сотрудников тюрьмы и их вышестоящее начальство, и тем самым обеспечить его безопасность, подослав загадочного блондина. Для пущей убедительности Евгений связал блондина с эпизодом, когда в квартире Воинова были обнаружены нож и эфир, – ведь кто-то доставил их туда?
– Не исключено, что это звенья одной цепи.
Выводы Евгения не произвели на Житомирского должного действия:
– С надзирателями ругаться не будем, больше не копай, мы и так с прокурором по разные стороны, нам еще этого не хватало! – ответил раздраженно Александр Федорович. – Даже если кого-то найдешь, то как ты докажешь его причастность к делу по Марчо? Ему и соучастие не пришьешь, даже если установишь – кто он.
– Блондин мне интересен, он может знать многое по делу об убийстве.
– Это только предположения!
Евгений решил подойти к разгадке личности блондина с другой стороны и попытался возродить версию о причастности Баумистрова к убийству бывшей жены:
– Ведь именно такой человек как Баумистров и обладает всеми ресурсами, чтобы организовать столь хитрую комбинацию по защите Воинова.
– Но зачем? Где связь? И как связывать убийство двух других жертв Воинова с Баумистровым? – возражал Житомирский на эфемерные предположения подчиненного. – Ну, ладно, иди и работай, и так дел невпроворот, а ты все гоняешься за каким-то призрачным блондином. Дело Воинова раскрыто и больше никаких версий, – с категоричностью в голосе отрезал Александр Федорович.
Евгений встал и готов был направиться к выходу, как патрон оповестил его приятной новостью:
– Кстати, прокурор отказался расследовать твой инцидент с гаишниками, хотя о причинах столь благородного поступка можно только догадываться, особенно после того, как мы отказались выполнять его просьбу, – голос Александра Федоровича злорадствовал.
– Спасибо, понял.
– Убили авторитета, а не честного человека, поэтому не стоит нам особо раскручивать дело Марчо.
Евгений медленно опустился на стул.
– Что еще? – предчувствуя просьбу, раздраженно выговорил Житомирский.
– Александр Федорович, – Евгений взял паузу. – Можно вопрос?
Житомирский осторожно кивнул.
– Может, не к месту, но у меня возникли сомнения на счет диагноза Воинова…
– Не понял? – удивился Житомирский.
– Воинова еще в детстве, помимо шизофрении, определили как эпилептика. Но по поведению Воинова я бы не сказал, что этот человек может страдать каким-нибудь психическим отклонением.
Александр Федорович молчал, сморщил лоб, было видно, что доводы Евгения не оставили его равнодушным. Потом вздрогнул, сделав недоуменное лицо, а Евгений про себя отметил, что в таком ошарашенном виде патрон больше походит на шизофреника, чем Воинов.