Голос ночной птицы - Роберт Маккаммон

— Небольшую, — ответил Мэтью.

— Три дня в тюрьме и три удара плетью — это действительно мелочь, близкая к минимуму. Дружите со мной, потому что именно я вскоре буду прикладывать мазь к вашим рубцам. А где магистрат?

— В постели, — ответил Джонстон, опередив Мэтью. — Он, кажется, умеет спать при любом шуме, раз не поддался этой суматохе насчет пожара брошенных домов.

— Дело в том, что он человек городской и потому научился спать во время подобных огненных катастроф.

Шилдс уставился на огонь, который теперь полностью вырвался на свободу. Бидвелл по-прежнему выкрикивал приказы, пытаясь подвигнуть пожарных на дальнейшие действия, но той побудительной силы в голосе уже не было. Мэтью увидел, как Николас Пейн о чем-то посовещался с Бидвеллом, и тот нетерпеливо махнул рукой в сторону своего особняка. Потом Пейн снова смешался с толпой зевак и исчез из виду. Мэтью также отметил присутствие миссис Неттльз, явившейся завернутой в длинный черный халат; был здесь и великан-тюремщик, мистер Грин, стоявший в сторонке и куривший трубку из кукурузного початка, глядел на пожар и Гаррик, явно весьма взволнованный, рядом с Гарриком стоял Эдуард Уинстон, в серой рубашке и мятых коричневых брюках, в которые он, судя по виду, влезал очень поспешно. Уинстон оглянулся через плечо, и его глаза на пару секунд задержались на тех двоих, что были рядом с Мэтью. Потом он тоже двинулся в сторону толпы зевак.

— Я пойду домой спать, — объявил Джонстон. — От этой сырости у меня дьявольски болит колено.

— Могу вам дать еще мази, если хотите, — предложил Шилдс.

— Ох уж эта ваша мазь! Мэтью, если тем же свиным пойлом он собирается мазать ваши шрамы, примите мои самые искренние соболезнования. Я бы вам предложил поносить прищепку на носу, чтобы привыкнуть. — Джонстон захромал прочь, но остановился. — И подумайте о моих словах, молодой человек, — просительно сказал он. — Когда вы отбудете свой срок, я бы хотел поговорить с вами на эту тему.

— Что? Какие-то тайны, которых мне не следует слышать? — удивился Шилдс.

— Никаких тайн, Бенджамин. Я просто пытаюсь продолжить образование этого молодого человека. Спокойной ночи.

С этими словами он повернулся и последовал за своей тростью через толпу.

— Что ж, — вздохнул Шилдс, — я тоже вернусь в кровать. У меня был долгий и трудный день — пришлось наблюдать смерть еще одного пациента. — Он криво улыбнулся. — Такова жизнь в Новом Свете.

Через несколько минут после ухода доктора рухнула раскаленная крыша. Искры взмыли к небесам и завертелись в вихрях. Бидвелл перестал отдавать приказы — теперь он просто стоял, отступив назад и бессильно опустив руки. Кто-то из пожарных плеснул в огонь последнее ведро, но тут же отступил от пламени, и вдруг вся передняя стена подалась и провалилась внутрь.

— Это Дьявол говорит нам! — закричал какой-то мужчина. Мэтью увидел, как Бидвелл резко обернулся на голос. Окруженные черными кругами глаза выискивали крикуна, как ястреб крысу. — Это сам Сатана велит нам покинуть проклятый город, пока мы все не сгорели!

Тут же женщина с рыжеватыми волосами, впалыми щеками и длинным подбородком подхватила этот крик.

— Нил Колловей прав! — заорала она. — Сатана нас предупреждает, чтобы убирались!

— Прекратить! — Голос Бидвелла заглушил бы гром, как детскую хлопушку. — Чтобы я этого больше не слышал!

— Хоть слышь, хоть не слышь! — завопил другой человек, стоящий слева от Мэтью в нескольких футах. — С меня хватит! Я беру жену и детей и уезжаю, пока мы все не превратились в угли!

— Никуда ты не едешь! — прозвучал ответный залп Бидвелла. Хозяин Фаунт-Рояла стоял, очерченный пламенем, и сам был похож на демона. — Каттер, не будь дураком!

— Дурак тот, кто остается, когда Дьявол требует убраться! — крикнул Каттер. — С первым светом мы с Норой пакуемся и едем! — Он оглядел толпу блестящими от огня глазами. — И всякий, кто в своем уме, сделает так же! Нельзя жить в этом городе, раз не позволяют ведьма и ее хозяин!

Реакция на это заявление пошла как круги по воде: многие выкрикивали свое согласие, другие — очень и очень немногие — требовали замолчать. Бидвелл раскинул руки — покровительственным жестом.

— Слушайте меня! — проревел он. — Сегодня магистрат начинает процесс! Я обещаю вам, клянусь самой своею душой — с ведьмой вскоре будет покончено, и она перестанет портить нам жизнь!

Мэтью ничего не сказал, но подумал, что Бидвелл только что поставил свою душу под серьезную угрозу.

— И одного дня уже слишком много будет! — Каттер играл на толпу, как актер на сцене. — Нет, сэр! С первым светом мы отсюда рванем, пока шкура цела и чума нас не поразила!

— Тише, тише! — снова закричал Бидвелл, стараясь заглушить страшное слово. — Нет здесь чумы!

— А выкопайте тела, что зарыты на кладбище недавно! — истерически завизжала какая-то женщина. — И спросите их, что их убило, потому что от вашего этого доктора никакого толку!

Пока разворачивалась эта безобразная сцена и Бидвелл пытался овладеть толпой, Айзек Вудворд проснулся в холодном поту. Но горло у него горело огнем. Он лежал навзничь, глядя сквозь москитную сетку на потолок. По крайней мере одного непрошеного гостя сетка не смогла сдержать, и на щетинистой щеке магистрата остался волдырь. Подробности кошмарного сна — этого частого и жестокого гостя — остались в памяти, как штрихи ксилографии. Он видел пальчики, стискивающие железные прутья кровати, слышал тихое и страшное частое дыхание. «Энн, — произносил его голос. — Боже мой, он…»

Свет! Странный свет озарял комнату.

Теперь Вудворд его заметил. Этот свет был не из его кошмара, и магистрат подумал, что сон снова задел явь багровым краем. Но этот свет был настоящим: прыгающее, дрожащее свечение красновато-оранжевого оттенка. Вудворд посмотрел на окно и понял, что свет льется сквозь ставни. Утреннее солнце — если бы это было утреннее солнце! — никогда не было таким неровным. И запах — Вудворд подумал, что именно запах и разбудил его: горький запах дыма.

Все еще с затуманенным сознанием, Вудворд встал с постели и открыл ставни. За окном открылся вид на пылающий дом где-то дальше по улице Истины. Опасно близко к тюрьме, подумал Вудворд, но, кажется, на другой стороне улицы. В этом фантасмагорическом свете видна была толпа зевак, и вихрящийся ветер доносил треск пламени и крики, более наполненные гневом, чем тревогой. Он не знал, как давно это началось, но, наверное, сон у него был мертвым. Магистрат зажег серную спичку, засветил от нее лампу и вышел, направляясь через коридор к комнате Мэтью.

Подняв руку, чтобы постучать, он услышал изнутри тихий щелчок.

И понял, что это щеколда. Мэтью то ли запер, то ли отпер дверь.

Вудворд постучал:

— Мэтью! Там пожар, ты знаешь?

Ответа не последовало.

— Мэтью? Открой, пожалуйста! — Опять ничего. — Ты не заболел?

Отличный вопрос с его стороны, подумал Вудворд. Голос у него звучал, как ржавая пила, скребущая кость.

Мэтью ничего не сказал и дверь тоже не открыл. Вудворд взялся за дверную ручку и хотел было ее повернуть, но остановился. Это было так не похоже на Мэтью, но все же… молодому человеку предстояло вскоре идти в тюрьму, и кто может знать, каковы будут его чувства и действия? Но почему он даже ничего не отвечает?

— Мэтью, я спускаюсь вниз. Ты не знаешь, Бидвелл встал? — Вудворд подождал, а потом сказал с некоторым нажимом: — По-моему, ты все же должен ответить на мой вопрос.

Но ответа все равно не было.

— Ну как хочешь!

Вудворд повернулся и осторожно направился по коридору к лестнице. Как это грубо и как не похоже на Мэтью, думал он. Уж каким-каким, а невежливым молодой человек никогда не бывал. Да, но сейчас он, быть может, сидит одиноко и мрачно, злясь на весь мир. Вудворд остановился. Ну ладно, решил он, сейчас он пойдет и будет стучать в дверь, пока Мэтью не откроет. Он даже выбьет ее, потому что если Мэтью в помрачении ума, то он будет бесполезен Вудворду в момент прибытия первого свидетеля!

Он повернулся, чтобы идти к двери.

Сзади вытянулась рука и вывернула лампу из пальцев Вудворда. Свеча погасла. Магистрата ударили плечом и отпихнули с дороги, он вскрикнул, споткнулся и рухнул на пол. Кто-то проскочил мимо, шаги сбежали вниз по темной лестнице. Вудворд, хотя и ошеломленный, понял, с чем имеет дело.

— На помощь! — закричал он. — Воры! Воры!

Мэтью на пожаре подумал, что пора бы вернуться в дом Бидвелла. Крики и обвинения все еще вились в воздухе, и Бидвелл уже сорвал голос до сиплого карканья, отвечая на какофонию. Кроме того, дополнительным мотивом ухода с места происшествия послужил тот факт, что Мэтью заметил Хейзелтона — все еще забинтованного, — который стоял в толпе, наблюдая за суматохой. У Мэтью мелькнула мысль в мозгу — в порочном, преступном мозгу — пробраться в сарай кузнеца и найти тот, другой мешок, который где-то там наверняка спрятан. Но он отмел эту мысль во имя спасения собственной шкуры и повернулся, чтобы уходить.