Психосоматика. Психотерапевтический подход - Геннадий Аверьянов

Второй. Уже через несколько месяцев ни тот ни другой феномен не мог быть воспроизведен – «химеры» исчезли. Поскольку подобные реакции – кашель и рвота в ответ на раздражение лапы – не имели никакой приспособительной цели, более того, были очевидно вредны для организма, по нейрофизиологическим путям благодаря новым связям произошла полная функциональная перестройка соответствующих отделов центральной нервной системы, то есть она вернулась в исходное.

Таким образом, в эксперименте были показаны возможности центральной нервной системы к переформированию собственной нейрорефлекторной организации, а также адаптационный смысл этой возможности. Впрочем, в условиях патологии этот механизм начинает выполнять отнюдь не целительные функции.

Как уже указывалось, псевдосоматический симптом может быть чуть ли не единственным признаком депрессивного расстройства («маскированные депрессии»), однако соматические жалобы далеко не всегда играют роль «соматической маски» депрессии, зачастую они дополняют и приукрашивают картину и без того очевидного депрессивного расстройства.

Соматические (и/или псевдосоматические) симптомы при депрессивных расстройствах, как правило, начинаются с жалоб на общую слабость, тяжесть в голове, снижение аппетита, неприятные ощущения в области сердца, далее могут появляться боли в различных частях тела. Иногда, если тревога продолжает оставаться достаточно выраженной, соматические жалобы являются следствием вегетативных расстройств. Если ситуация усугубляется, то уже и сама тревога или тоска начинают отчетливо локализоваться в теле – возникает невыносимая тяжесть в груди, в области сердца, в голове, иногда в области шеи или живота. Боли начинают мигрировать, становятся мучительными, тягостными, вызывают крайнее, но при этом слабосильное раздражение пациентов. В результате нарастает общая ипохондризация, которая может достигать уровня почти бредовой уверенности больных в наличии у них тяжелого заболевания, которое «никто не хочет лечить» или «никто не сможет вылечить».

I. Наличие психопатологических синдромов.

Прежде всего необходимо обратить внимание на депрессивную симптоматику, включая такие симптомы депрессивных расстройств, как чувство подавленности, собственной несостоятельности или виновности, снижение общего энергетического тонуса, замедление мышления, двигательную заторможенность, нарушения сна, изменение аппетита, снижение либидо, суицидальную настроенность и проч. Хотя возможно наличие и другой психопатологической симптоматики.

II. Необычность, вычурность, причудливость жалоб.

Необычность, вычурность и причудливость жалоб может наблюдаться и у пациента с истерическими чертами характера. В случае психотического расстройства эти жалобы отличаются не «художественностью», как в случае расстройства истерической природы, а прежде всего нелепостью, странностью, замысловатостью.

III. Несоответствие клинической картины болезни критериям определенного соматического заболевания.

IV. Наличие характерной для эндогенной депрессии периодичности болезненных состояний.

Здесь в первую очередь важна суточная периодичность (пациентам, как правило, необычайно тяжело в утренние часы, они более или менее «отходят» только к часу дня). Чаще встречается весенне-осенняя сезонность, хотя некоторые фазы могут и затягиваться. Для наиболее точного установления сезонной периодичности следует анализировать динамику состояния за 5–7 лет.

V. Неэффективность соматоориентированной терапии и эффективность антидепрессантов.

Часть четвертая

Общие принципы врачебного взаимодействия с больным кардиологического профиля

Для врача, конечно, важна болезнь, поскольку именно она – сфера его профессиональной деятельности, она – точка приложения его усилий, благодаря ей, собственно говоря, он и является «нужным человеком». Но болезнь и больной – вещи нераздельные, однако на практике дело, к сожалению, обстоит несколько по-другому, что и приводит к большому количеству издержек.

Если для врача болезнь пациента – вещь рутинная, понятная, отчасти поднадоевшая, то для пациента его болезнь – есть нечто исключительное, неясное и актуальное. Руководимый этими позициями – исключительностью, неясностью и актуальностью своей болезни – пациент оказывается в ситуации, которая иначе как стрессовой названа быть не может. А человек, находящийся в стрессе, неадекватен – ни психологически, ни соматически, его состояние отягощается, а лечение не может проходить должным образом, что в свою очередь снижает эффективность проводимой терапии, а также грозит развитием серьезных психических расстройств.

Состояние больного особенное, и от того, насколько точно он представляет себе свое положение, суть заболевания, возможности его лечения и законы этого лечения, от того, насколько он верит врачу (а это в свою очередь зависит от огромного количества различных факторов), насколько он рачительно относится к своему здоровью и жизни, насколько адекватно он оценивает роль здоровья в создании качества жизни, – от всего этого в конечном итоге и зависит результативность работы врача.

Больной, который тревожится, когда не нужно и даже вредно переживать, или, напротив, отнюдь не переживает там, где следовало бы обеспокоиться; больной, который не верит лечению или не верит врачу (что не одно и то же, а потому имеет разные последствия); больной, который не рассматривает свое здоровье как ресурс, как средство производства, как экономический фактор, такой больной будет лечиться из рук вон плохо! В каком-то смысле врач не несет за это ответственности, поскольку ему не вменена роль просветителя, повышающего общий уровень культуры населения. Однако это, с другой стороны, не снимает с него ответственности за качество выполняемой им работы.

Вот почему, когда мы говорим об основных принципах врачебного взаимодействия с пациентом кардиологического профиля, нельзя забывать, что речь идет не просто об отношениях «врач – больной», но еще и об отношениях «больной – болезнь», а также об отношении «больной – лечение», то есть в конечном итоге о комплексном отношении «врач – больной – болезнь – лечение».

Применительно к кардиологии нам следует остановиться на следующих вопросах: во-первых, на отношении кардиологического больного и его болезни, то есть рассмотреть то, что называется «внутренней картиной болезни»; во-вторых, на вопросе психических расстройств, возникающих у кардиологического больного в связи или в рамках его соматического страдания; в-третьих, на формировании кардиологом у больного соответствующего отношения к его болезни и ее лечению.

Больной и болезнь: «Внутренняя картина болезни»

Уже длительное время специалисты в области медицинской психологии говорят о «психологической скотоме» врачей, занимающихся лечением соматических заболеваний. Эти же специалисты указывают и на те психологические факторы, которые приводят к формированию этой «скотомы». Аргументы психологов достаточно убедительны: с одной стороны, эти специалисты говорят об особенностях подготовки врачей, которая, конечно, идет с упором на органику, с другой стороны – о том, что и пациенты обращаются к врачам с жалобами на физическое недомогание, а вовсе не в связи с душевными терзаниями. Все это, вместе взятое, разумеется, создает весьма определенную направленность мысли и действия терапевта. Однако практикующий врач по мере своего «врастания» в профессию все больше и больше убеждается: отыскать болезнь в больном – значить сепарировать больного и его болезнь, а лучший способ лечить больного – это лечить его под наркозом, чтобы сам больной не мешал ходу своего лечения. Вместе с тем очевидно, что ни того ни другого, за исключением очень редких случаев, сделать не удается. Каков же выход?

Выход, к счастью или к сожалению, есть только один – необходимо понять, что для больного значит его болезнь, при этом сразу нужно оговориться, что для врача, как правило, она значит прямо противоположное. Итак, восприятие болезни больным и его врачом.

· Во-первых, в подавляющем большинстве случаев болезнь становится для больного «полной неожиданностью», «падает как снег на голову», что, с одной стороны, расстраивает все его планы, с другой стороны – он оказывается абсолютно к ней не готов.

Как нетрудно догадаться, врач видит эту ситуации совсем иначе: возникновение заболевания для него – явление естественное (факторы риска, этиологические агенты, возраст и т. п.), кроме того, ожидаемое, поскольку после первых же минут разговора с пациентом он, как правило, видит всю предысторию – «звоночки», «симптомы», «первые признаки». Манифестация болезни – это только манифестация, а само заболевание, в подавляющем большинстве случаев, возникло, понятное дело, не вчера. В связи с этим какие могли быть «жизненные планы»? Врач рассуждает здраво: у больного может быть один «жизненный план» – лечиться, лечиться и еще раз лечиться. Насколько врач, придерживающийся подобной точки зрения, ошибается, можно только догадываться…