Оскар Уайльд, или Правда масок - Жак де Ланглад

Наступил июль, и Констанс, задыхавшаяся в доме у своей тетки и понимавшая, что у свекрови ее всего лишь терпят, вконец отчаявшись увидеть вечно отсутствующего Оскара, решилась арендовать жилище в Челси, в доме 16 по Тайт-стрит. Это был один из тех домов, которые надстроили в середине царствования королевы Виктории. Новые обитатели строили планы, как превратить свои апартаменты в нечто экстраординарное, отличное от традиционных интерьеров. Пользуясь советами Уистлера, архитектор Гудвин взялся за оформление подробно описанного самим апостолом искусства ради искусства «дома красоты», которому суждено было покорить весь артистический мир Лондона, живший именно в Челси. В ожидании, когда муж наконец устанет от лекций и приедет домой, чтобы навести последний блеск, Констанс работала не покладая рук. Результат не замедлил себя ждать: кое-кто нашел отделку интерьеров слишком крикливой и вульгарной, на что Оскар изрек: «Вульгарность — это поведение окружающих».

Дом был четырехэтажным. На первом этаже, справа от входа, была расположена библиотека, отделанная лепниной и с окнами на улицу; рабочий стол — подарок Карлейля, огромный камин, синие и красновато-коричневые с золотым отливом шторы и ковры, бюст Гермеса работы Праксителя, на стенах картины Симеона Соломона, Монтичелли, карандашный портрет актрисы Патрик Кэмпбелл работы Бёрдслея — все это должно было создавать рабочую обстановку для хозяина дома. Одна из дверей вела в столовую, отделанную в бело-серых тонах и с окнами в сад. Весь второй этаж занимала гостиная, окна которой были затянуты тяжелыми малиновыми шторами; стены были оклеены обоями цвета калужницы, расписанными фирмой Уильяма Морриса, и увешаны полотнами Уистлера, Берн-Джонса, Пеннингтона; на камине стоял портрет Сары Бернар кисти Бастьен-Лепажа. Но наиболее любопытен был полоток, весь в знаменитых павлиньих перьях, написанных Уистлером. На стене напротив камина висел портрет самого Оскара Уайльда. На третьем этаже располагались две спальни, одна из которых предназначалась для Оскара и Констанс, а также ванная комната, оборудованная по настоянию Констанс в изысканном стиле: «Я была бы счастлива, если бы в ванной комнате вдруг оказалась большая ванна все равно какой художественной формы!» На четвертом — комнаты для детей с окнами в сад и две комнаты для прислуги.

Вся эта роскошь, буйство шелков, ковров и мебели обошлись очень недешево, доходов Констанс было явно недостаточно. Уайльд пытался сбить цены и не переставая спорил с Гудвином, предпринимателями, владельцем дома. После многочисленных споров, неоплаченных счетов, писем от Гудвина в конце 1884 года семейство Уайльдов наконец вселилось в дом 16 по Тайт-стрит. Вновь очутившись в эстетской обстановке, Уайльд почувствовал, что начинает оживать; он смотрел на Констанс полными любви и гордости глазами, еще не замечая, что она беременна. В это время Оскар закончил работу над стихотворением «Дом блудницы», которое было опубликовано 11 апреля на страницах «Драматического ревю»; уже в июне на стихотворение появилась пародия, хотя газеты и печатали на эти стихи хвалебные отзывы. Кажется знаменательным, что стихотворение заканчивается весьма двусмысленными строками:

Но звуки скрипки были ейПонятнее моих речей;Любовь в дом похоти вошла[273][274].

С марта 1885 года «дом красоты» стал местом, куда стекалась вся лондонская богема: здесь постоянно бывали художники Саржент, Уистлер, Берн-Джонс, актрисы Эллен Терри, Лили Хан-бери, Мэрион Терри, писатели Суинберн, Рёскин, Мередит, женщины, которые были в моде, известные политические деятели. Один только Уайльд был способен оживить такие приемы; стоило ему уехать, как всех тотчас охватывала скука, и вечера превращались в бесцветное времяпрепровождение. Констанс была постоянно озабочена тем, какое производит впечатление, и опасалась малейшего неодобрительного взгляда; она старалась держаться в тени, побольше молчать, а когда супруг спрашивал ее мнение о какой-либо пьесе или стихотворении, едва осмеливалась отвечать из боязни разочаровать его. Она одевалась в экстравагантные наряды, которые еще более оттеняли ее природную застенчивость. Мэри Кларк Амор цитирует воспоминания очевидца: «Помню, как на одном из вернисажей в галерее Гросвенор я увидел ее в зелено-черном костюме, который пришелся бы в самый раз бандиту с большой дороги где-нибудь в XVIII веке. Немало посетителей были обескуражены ее появлением; вместо того чтобы любоваться картинами, многие подходили друг к другу и задавали один и тот же вопрос: „Вы видели миссис Оскар Уайльд?“ Я думаю, ей самой претила такая реклама, но вне всякого сомнения, это нужно было Оскару»[275]. Подруга семьи Лаура Трабридж также замечала скованность бедняжки Констанс: «М-р и миссис Оскар Уайльд появились к пяти часам пополудни; по этому случаю на ней было надето совершенно бесформенное широкое платье из белого муслина, на плечи была наброшена шелковая шаль шафранного цвета, на голове — огромная шляпа а ля Гейнсборо, на ногах бледно-желтые чулки и туфли; она выглядела явно растерянной и показалась нам излишне застенчивой и скучной. Он же, естественно, был очень забавен»[276].

Английский поэт и журналист Ричард Ле Галльенн, с которым Уайльд познакомился однажды на лекции в Биркенхеде, стал одним из завсегдатаев дома на Тайт-стрит в этот странно спокойный период жизни Оскара Уайльда. Он вспоминал, что Констанс была религиозна, питала интерес к миссионерству и была начисто лишена чувства юмора, о чем свидетельствовал следующий анекдот. Как-то во время одного из обедов на Тайт-стрит речь зашла о миссионерах: «Дорогая, — обратился Уайльд к своей жене, — ты не находишь, что миссионеров можно рассматривать как пищу, ниспосланную Господом Богом голодным каннибалам? Когда они доходят до грани голодной смерти, Небо милостью своей посылает к ним доброго толстого миссионера. — Господи, Оскар! Не может быть, чтобы ты говорил это серьезно. Ты, наверное, шутишь»[277], — отвечала безгранично шокированная Констанс. Нередки были случаи, когда она могла прервать чудесную импровизацию мужа каким-нибудь совершенно пустячным бытовым замечанием, заслужив тем самым огорченную улыбку Оскара.

С начала года Уайльд регулярно сотрудничал со «Всякой всячиной» и со многими другими печатными изданиями. Ему принадлежит авторство более двухсот статей, в которых автор выразил свои художественные взгляды и высказал мнения о современниках. Его репутация укрепилась, а известность возросла отчасти и благодаря возобновленной перебранке с Уистлером.