Веник алых роз - Дарья Калинина

— Ни в коем случае! — всполошилась Ольга. — Это будет неслыханное оскорбление.

— Так что же делать?

— Слушай и запоминай! Сейчас ты войдешь в трапезную, где веселится с гостями князь, поклонишься ему в пояс еще у дверей. Потом поклонишься ему и княгине, когда дойдешь до них. Он тебе кивнет, и тогда ты скажешь: «Приветствую тебя, пресветлый князь Ярослав, и тебя, добрейшая княгиня Анна». И снова поклонишься.

— Обоим?

— Ясное дело! — разозлилась Ольга.

— А потом?

— Потом поднесешь им подарки. И попросишь разрешения у князя остаться в его замечательном городе, так как твой отец уехал и ты не можешь далее оставаться одна в вашем доме, боишься нападения немцев.

— Фашистов? — серьезно спросила Мариша.

— Крестоносцев, дура! — заорала Ольга. — Какие фашисты? Ты в каком веке живешь?

Мариша промолчала, но про себя подумала, что если кто тут и дура, то явно не она. Вместо этого она злорадно сказала:

— А подарков у меня тоже с собой нет.

— Как нет?

У Ольги даже дыхание от возмущения перехватило.

— Ты что, совсем не подготовилась?

— Нет, — покачала головой Мариша. — Понимаешь, все так стихийно получилось.

— Ну ты даешь, — разведя руками, вздохнула Ольга. — Ладно, сейчас найдем какой-нибудь подарок князю.

И она нырнула в другую комнату. Оттуда она вернулась довольно быстро с довольно громоздкой металлической бадейкой в виде уточки.

— Вот, ему бадеек вроде этой уже штук двадцать надарили. Надеюсь, он их не запоминает. Конечно, не больно-то оригинально, но что же делать. И не забудь снова поклониться, когда эту лоханку будешь ему вручать!

— А княгине отдельно что-нибудь надо дарить?

— Обойдется! — отрезала Ольга.

И, всучив Марише чашу, оказавшуюся серебряной, о чем сообщала проба у нее на боку, Оля потащила свою новую знакомую за собой. Князь с сотрапезниками уже явно скучали. И, услышав, что сейчас появится новенькая, по слухам молодая и хорошенькая, все мужики возбужденно зашептались. Мариша вошла, верней влетела, в комнату, повинуясь толчку сильной руки Ольги, торопливо поклонилась и поплыла по ковру к князю. Гости, состоящие главным образом из мужчин, одобрительно загудели. Новенькая им явно понравилась. Да Мариша и не сомневалась. Ее внешность всегда производила на мужчин благоприятное впечатление, в каком бы веке они ни жили и какими бы придурками при этом ни были.

Она уже почти дошла до князя, но тут случилось несчастье. Откуда ни возьмись появилась маленькая лохматая собачонка и сунулась Марише под ноги. Чтобы не наступить на зверька, Мариша сделала шаг в сторону, запуталась в длинной юбке и с ужасом почувствовала, что теряет равновесие. Чтобы сохранить его, она взмахнула обеими руками. Тяжелая бадья вырвалась у нее из рук и со свистом улетела куда-то вперед.

Бам-м-ц! — раздалось гулкое эхо удара.

А Мариша все же грохнулась на пол. Впрочем, она быстро вскочила на ноги и смущенно огляделась по сторонам. Но, к ее удивлению, никто на нее не смотрел. Все пялились в ту сторону, куда улетела ее бадейка. Мариша повернула голову и почувствовала, как кровь стынет в ее жилах. На высоком резном стуле, украшенном позолотой, сидел плечистый мужчина в красном платье, по всей видимости, князь. Но лица князя Мариша сейчас при всем своем желании разглядеть не смогла. Потому что сейчас на его голове аккуратно, как шапка, была надета серебряная бадейка в виде уточки.

— Мамочки! — едва слышно прошептала Мариша. — Простите, я не нарочно!

К этому времени князь с помощью опешившей княгини и прислуги, с трудом сдерживающей ухмылки, стащил со своей головы нежданное украшение и уставился на красную от смущения Маришу. Князь был человеком не старым, вряд ли ему сравнялось сорок. У него была густая темная с легкой проседью борода, длинные темные жесткие волосы и такие же жесткие глаза. Одним словом, князь производил впечатление человека, который никогда не простит нахлобученной ему на голову прилюдно кастрюли, пусть даже и антикварной.

— Это самый оригинальный способ, каким мне дарили эти утятницы, — явственно скрипнув крепкими зубами, заявил он, стараясь за шуткой скрыть недовольство. — А дарили мне их немало.

— Простите! — только и смогла повторить Мариша.

— Подойди ко мне, дитя мое, — величественно поманил ее князь рукой, обильно украшенной огромными перстнями.

Мариша подошла, от волнения даже позабыв поклониться ему и княгине.

— С чем пожаловала? — спросил у нее князь.

— Вот, пожить бы у вас, — пробормотала Мариша, окончательно смешавшись. — А то папка уехал, а татарин со всех сторон прет.

— Татарин? — вопросительно изогнул левую бровь князь. — Ты не ошибаешься?

— Нет, то есть да! Не татарин, а германец! — поправилась Мариша.

— А надолго ли твой батюшка уехал? — спросил ее князь.

Так как этот вопрос они с Ольгой не проговаривали, то Мариша замялась.

— Как дело пойдет, — наконец призналась она и со смирением добавила: — А то, может быть, и вовсе не вернется.

Кажется, она произнесла что-то не то. Во всяком случае, князь как-то поскучнел. И даже не спросив, как зовут его новую гостью, только буркнул, что дочь его старого друга может чувствовать себя в его владениях в полной безопасности. А чтобы даром хлеб не ела, может пока немного скрасить досуг княгине, которая в последнее время сильно скучает, особенно когда его нет с ней рядом. Последняя фраза прозвучала несколько двусмысленно, но Мариша решила пока не уточнять, что будет входить в круг ее прямых обязанностей.

Так как князь совершенно потерял к ней интерес, Мариша посмотрела на молодую княгиню, которую хорошенько рассмотреть раньше у нее не было времени. Если честно, то княгиня была не так уж и молода. А если совсем честно, то выглядела она куда старше князя. При этом у нее на подбородке топорщилась довольно густая щетина, а лоб был низкий и узкий. Глазки оказались маленькими и глубоко посаженными. Так что ясно, красотой княгиня не блистала и в молодости.

Тем не менее княгиня поманила Маришу к себе и сообщила той, что сейчас она может идти к себе в комнату, а завтра пусть на рассвете приходит к ней в опочивальню для оказания помощи при утреннем омовении. После этого Маришу отпустили. У выхода ее встретила бледная, нервно хихикающая в ладошку Ольга.

— Ну ты и отличилась! — сказала она. — Надо же так опозорить князя. Он тебе это надолго запомнит.

— А мне показалось, что он нормально отнесся, — беззаботно ответила Мариша. — И потом, бадья его не сильно по башке хлопнула.

— Ярослав не такой человек, чтобы перед людьми свою обиду показать, — сказала Ольга. — Но можешь быть уверена, он тебе эту утятницу не простит и при первой же возможности отомстит. Эх, знала бы, дала тебе рушничок какой-нибудь вышитый. Или скатерку! Сказала бы, что своими руками вышила.

— Но я не умею вышивать, — призналась Мариша.

— Горе мне с тобой! — запричитала Ольга. — Как же ты, девица из приличной семьи, и не умеешь вышивать? Честное слово, это просто неслыханно.

И она потащила Маришу за собой так быстро, что та даже не успела спросить, а зачем ей уметь вышивать. Они промчались через просторные княжеские покои, через какие-то сени, снова через какие-то комнаты, потом еще через одни сени. И наконец оказались возле небольшой низкой дверки, за которой помещалась крохотная, но теплая и уютная горница с двумя кроватями и туалетным столиком, на котором стояло бронзовое, слегка помятое зеркало, тазик с водой и лежали какие-то дамские мелочи.

— Все, что тебе нужно, найдешь в сундуке, — сказала Ольга и исчезла прежде, чем Мариша успела спросить у нее насчет ужина.

ГЛАВА 12

Оставшись в одиночестве, Мариша первым делом осмотрелась в своем новом жилище. Вышло это у нее не слишком хорошо. Так как вместо электрического освещения тут чадила лучина, зажатая в каком-то странном приспособлении, чтобы не падала и чтобы искры летели на металлическую подставку. Но даже ее скудного света хватило, чтобы Мариша поняла: в комнате ужин ее не ждет. В сундуке лежали чистые нижние рубашки, нечто вроде шерстяных чулок и какие-то платки и головные уборы. Но еды не было.

— Черт! — выругалась Мариша. — Черт! Черт! Как жрать хочется! Что же делать?

У нее мелькнула мысль просто лечь спать без еды. Она прилегла на мягкую кровать, но скоро поняла, что даже пуховая перина не способна умерить терзающий ее внутренности голод.

— Пойду! — решила Мариша. — Будь что будет. Пойду и поищу кухню. Не убьют же они меня, если я попрошу у них немного пирожков и молока. Или хлеба и кваса. Или на худой конец просто горбушку хлеба с водой.

Ощупью, так как лучина уже прогорела и в комнате стало совсем темно, она встала, нашла дверь и вышла из своей комнатки. Вообще в новой жизни Маришу многое не устраивало. Но в данный момент самый большой дискомфорт она ощущала, чувствуя, что на ней нет нижнего белья в виде панталон, трусиков, штанишек, стрингов или чего угодно в этом же роде. Нехватка одежды чувствовалась особенно сильно, когда Марише приходилось шагать по продуваемым сквозняками коридорам, чтобы попасть в ту часть дома князя, где, как она помнила, располагались служебные помещения и где она впервые встретила Ольгу. Мариша тешила себя надеждой, что там еще осталось кое-что от ужина, которым угощалась челядь.