История кукловода - Ильяс Найманов

Сталкеры затаив дыхание смотрели на это чудо. Такого зрелища пожалуй никто не видел. Все что находилось внизу казалось странным чужим миром, в котором ходят тени, из дома в дом, из мира в мир там же среди аномалий. Хотелось слушать и слушать то о чем потрескивают и перешептываются воронки, карусели, жарки, трамплины, кислотные симбионты и еще несколько десятков видов аномалий шумной толпой заселивших новое место и празднующие новоселье, перекидывая друг другу и обратно артефакты, напоминающие детишек отбегающих и возвращающихся к родителям. В кажущемся хаосе, несмотря ни на что присутствовала какая-то синхронность, она создавала иллюзию единого организма, общий приглушенный шум и множественные движения успокаивал и гипнотизировал. Казалось в этом месте и под этим небом не может быть ничего кроме радости и покоя.

— Эх, Поляка нет, — вздохнул Шурин.

— И Транзита, — добавил Кран.

Отряд замолчал, снова переживая утрату. Шурин достал ПДА отбил сообщение Строгому о новом месте для сбора артефактов и посмотрев на перепачканные лица людей, не сдержал улыбки.

— Ну что, обезьяны, пошли что ли?

— Сам ты обезьяна, — для порядка обиделся Кран. — Как говорил Транзит, ехали.

Троица, перевешав и проверив рюкзаки, двинула обратно на Военные склады. Шурин шел впереди, плавно покачиваясь в такт шагу, изредка вглядываясь в оптический прицел СВД, за ним шел Танцор, Кран замыкающим. Окрестности, как это ни странно изобиловали следами сталкеров. Ну что значит изобиловали следами? Через каждые триста — четыреста метров Шурин сначала с удивлением, а потом с возмущением присаживался и указывал на следы сталкеров.

— Ты погляди Кран! — наконец возмущенно не выдержал он, — только что выброс отгремел а эти проныры тут как тут! И когда только узнать успели?

Гулко вжикнул сообщением ПДА Шурина. Он поднял наладонник и несколько минут читал сообщение. «Видимо очень важное сообщение» — подумал Танцор, видя растерянное лицо свободовца.

— Кран… — наконец подал голос Шурин, — у тебя на ПДА какое число?

Кран поднял свой наладонник.

— Двадцать пятое десятого месяца, — ответил Кран.

— А у тебя Танцор? — спросил Шурин.

— Двадцать пятое, — ответил Танцор.

— И у меня двадцать пятое. — Тихо произнес Шурин, а вот Строгий спрашивает, где мол нас почти две недели носило, и пишет что сегодня уже десятое ноября и… — Шурин замолчал, собираясь с мыслями и духом, собираясь сообщить что-то тяжело дающееся для понимания, — и, Строгий говорит, что расстреляли нас долговцы на выходе из Темной Долины…

Повисла тишина. Ровный ветер Пустоши теребил волосы сталкеров, относя их размышления в сторону ЧЭАС. Травинки кивали и гнулись своему невидимому повелителю, чистое утреннее небо, что было явным исключением из правил, словно пыталось подарить нечто радостное омраченной троице. Впрочем, с южной стороны уже появилась гряда облаков, несомая ветром.

— Не всосал… — наконец прогудел Кран.

— И я не всосал, — согласился Шурин, — а ты Танцор всосал или как? — спросил он.

— Или как, — щупая лицо на предмет щетины, ответил Танцор.

Свободовцы глянув на свои перепачканные сажей лица последовали его примеру, ожидая нащупать двухнедельные усы и бороду. Не найдя признаков явно буйной растительности на лице, они растерянно замолчали.

— Значит так, ребятки, — рассудил Шурин, — считать, что ничего не произошло, у нас не получится. Если Строгий не шутит, а он никогда не шутит… нас взаправду расстреляли… или двойников наших.

— Шатунов, — вставил Кран.

— Да, шатунов… вот едрить твою налево, — сплюнул Шурин и сел на землю. В сердцах он принялся искать фляжку, но обнаружив, что спирта нет, сплюнул еще раз. Минуту он собирался с мыслями. Несколько раз смотрел на ПДА, осматривал бушующее море аномалий, свои руки, товарищей. Вся группа смотрела на него. — Значит так, — повторил он. Было видно, что слова даются ему с трудом, поскольку только сейчас он понял всю трагичность ситуации. — Будем говорить начистоту. Ходу назад и в Зоне нам нет. Мы теперь вне закона. — Он странно глянул на Танцора, от его взгляда Танцору встало не по себе. — Теперь нас даже свои, свободные не примут, ждут нас только дула автоматов… Шатуны мы теперь для всех, две недели это срок. Ясно? — Группа молчала. Минутная пауза. — У меня теперь одна дорога, — твердо сказал сталкер. Он встал и развернулся в сторону ЧАЭС. — Видимо пришло мое время, я сам у него спрошу. За все спрошу. Вы как, друзья-товарищи?

Кран и Танцор переглянулись.

— Что все так плохо, Шурин? — спросил Кран, неловко поводя рукой в неопределенном жесте вопрошания.

— Ты сам подумай… следов сталкеров полно, значит, люди здесь уже были. А когда на Пустошах народ толпами ходил? По ходу времени и вправду после выброса много прошло. Потом… искала нас… Зона, во время выброса. А потом, Кран, посмотри, как нас с утра Зона встретила? Ты хоть раз такое видел? — Он ткнул пальцем в голубое, глубокое, чистое, звенящее прозрачным воздухом небо. — Так Зона только своих деток встречает… новых деток. Значит шатуны — мы, а тех что кончили… это наши оригиналы. Веришь, нет?

— Нет, не верю… — глухо ответил Кран. Его лицо, скрытое сажей, неузнаваемо изменилось. Теперь оно напоминало маску, высеченную из камня. Маску какого-то идола из древней языческой веры.

— А ты Танцор, что скажешь? — обратился к сталкеру Шурин.

— Я на станцию не полезу, — спокойно ответил он. — Я на Большую землю рвать буду. Только ты это, Шурин… действительно… — Танцор пошевелил губами, подыскивая слово. — Реально амба? — Шурин промолчал, глядя ему в глаза.

Морозом по коже его взгляд подтвердил, что да реально амба. Амба в большой степени, даже не в квадрате… Где-то вдалеке застрекотали выстрелы, сталкеры или бандиты обживали новую хлебную территорию, зачищая ее от мутантов и друг от друга. Стоит ли говорить что официально мертвые, перепачканные сажей, неузнаваемые люди, уже погибшие две недели назад будут расстреляны с особой брезгливостью повторно, как жуткое и неизвестное явление, без разговоров и жалости.

— Ну что мужики? — вдруг повеселев спросил Шурин, даже улыбнувшись на мгновенье. — На, Танцор, держи. — Он вытащил пару консерв, еще кое-какие припасы и сунул их Танцору, — тебе дальше идти, тебе нужнее. А я уже вечером… — он судорожно сглотнул, поперхнувшись словом. — Расходимся. На том свете свидимся! — Отчаянно пошутил он перехватывая винтовку поудобнее и решительно разворачиваясь в сторону ЧЭАС. — Бывай Кран, бывай Танцор. — Он легкомысленно присвистнул и двинул легкой походкой, не пригибаясь, словно человек, наконец-то сбросивший давным-давно тяготившую его ношу, или решивший годами мучивший его вопрос.

Танцор посмотрел на Крана. Тот стоял совершенно растерянный, жалкий и огорошенный, понурив голову и плечи.

— Кран, ты как? Со мной идешь или сам? — спросил у него Танцор. Кран не отвечал, находясь в глубоком ступоре. Выстрелы, теперь определяемые как выстрелы Гадюки, любимого оружия бандитов прозвучали ближе. Видя состояние сталкера, Танцор подобрал выброшенную Шурином провизию и сунул себе в рюкзак. — Ладно, ты как знаешь, а я ждать не намерен, — сказал он и, сориентировавшись, погасил ПДА. Еще раз оглянувшись на застывшего сталкера, он качнул головой и пошел вдоль аномального поля, постепенно забирая в сторону от того места где слышался стрекот пистолет — пулеметов.

Уже поднимаясь на холм, он последний раз оглянулся на место их последней стоянки. На то самое место, где их застигла новость от Строгого. Шурина уже не было видно, наверняка этот ходок успел пройти приличное расстояние и теперь его путь будет только к Монолиту. А Кран… а Кран, растопырив руки, неверной ломанной походкой двигался прямо на аномальный фронт. Жаждущие воронки, жарки и карусели крутились в своем диком танце, словно танцовщицы зазывая сталкера в свое лоно. Кто знает может сейчас в глазах Крана они казались ему именно такими. Еще метр, еще, еще… долговязое тело сталкера вдруг потащило волоком по земле, еще секунда и раздался едва слышный хлопок, за которым раздался торжествующий рев десятков аномалий, разбирающих тело человека на частицы. Танцор вздрогнул.

— Каждому свое, мой друг, каждому свое. Я буду жить еще долго… еще очень долго, — сказал он, удобнее перехватывая винтовку и покрутив головой, оглядывая окрестности, продолжил путь.

17. Перевоплощение

— Ну что Бобр, — обратился Доктор к сталкеру, — теперь ты готов?

Сталкер уже улегся в сложное кресло, напоминающее кресло стоматолога, с излишним количеством ремешков, свитых кольцами шлангов, и какой-то напоминающей советские сушильные аппараты в парикмахерской металлической сферой над головой. Вся процедура проходила в операционной Болотного Доктора, небольшой, комнате с мягким, но ярким диодным освещением. Стены лаборатории были уставлены шкафами со стеклянными дверцами, за которыми виднелись десятки незнакомых и знакомых артефактов, сборки из них же, банки с жидкостями, обычные упакованные заводом лекарства, куча хирургического и другого инструмента, которому бы позавидовал любой средневековый палач. Да что там говорить, даже современные клиники не всегда могут похвастать таким арсеналом инструмента. Сам Доктор надел белоснежный халат и теперь с удовольствием щелкал тумблерами, расположенными на контрольной панели позади этого кресла, это же кресло при необходимости легко могла превратиться в операционный стол и громоздкую каталку. Щелкнул заключительный тумблер и что-то сначала громко, а затем, переходя в рабочий режим тише загудело вентиляторами. Свет множества диодных ламп, расположенных на потолке мягко, но ярко освещал все помещение, практически не слепя глаз. Было видно, что Доктор несказанно рад, наконец-то использовать полюбившуюся ему технику, его добродушное мурлыкание какой-то песенки себе под нос красноречиво указывало на это. Пенки нигде не было видно. «Ну и ладно» — подумал сталкер. Доктор вопросительно, поверх очков посмотрел на Бобра.