Фабрика героев - Дакар Даниэль

— Добрый день, господа.

На бельтайнских ВКС была принята именно такая форма обращения капитана к экипажу, вне зависимости от его тендерного состава. Переждав приветствие, такое же унылое, как и сложившееся у девушки впечатление от команды, она сухо кивнула и указала на места вокруг стола: Прошу садиться.

Даже расселись они так, что никаких сомнений не оставалось: у нее проблемы. Большие. Джина Кроули сразу заняла место напротив Мэри, пристроившись на самом краешке тяжелого стула и выпрямив спину до такой степени, что казалось, еще немного, и позвоночник пропорет либо сиденье, либо череп. Канониры безучастно прошествовали на левую сторону стола и уселись рядышком, как две нахохлившиеся птицы. На капитана они не смотрели, вперив глаза то ли в стену, то ли в развалившегося на правой стороне Рори, который закинул руку на спинку скамьи и, приятельски подмигнув Мэри, тут же потянувшись к кружке. Красота. Ну что ж…

Мэри поставила локти на стол, соединила ладони домиком и, глядя поверх них на второго пилота, криво усмехнулась:

— Мы в заднице, господа.

Как она и рассчитывала, и само заявление, и тон, которым она воспользовалась, оказали на аудиторию самое освежающее воздействие. С Кроули разом слетела надменность, и она даже привстала с места, желая, должно быть, выразить свое возмущение, но наткнулась на неожиданно тяжелый взгляд капитана и молча опустилась обратно. О'Нил, успевший уже приложиться к кружке, поперхнулся то ли от неожиданности, то ли оттого, что в кружке было вовсе не вожделенное пиво, и попытался сквозь кашель что-то сказать, но тут капитан посмотрела и на него тоже. Прищурившись. Слишком часто в прошлом Рори видел этот прищур на тренировках и соревнованиях по рукопашному бою, чтобы сейчас начать выпендриваться. Канониры проявили наконец некоторый интерес к происходящем у и одновременно повернули головы в сторону Мэри. Эта синхронность была первым обнадеживающим признаком: одинаковая (а главное слаженная) реакция на раздражитель позволяла надеяться на то, что эти двое сработаются. Надежда была, конечно, слабенькой, под стать основаниям для нее, но и это было лучше, чем ничего.

— Поясняю. В полученном мной предписании нет ни слова о цели нашего найма, поэтому я не могу вам сказать, чем нам предстоит заниматься в Небесной империи. Даже наниматель указан настолько расплывчато, что невозможно понять, наняло нас государство, корпорация или частное лицо. Там нет ни слова не только о модели, но даже о классе корабля, на котором нам предстоит летать, поэтому я не могу предложить вам, О'Нил, начать подготовку к обслуживанию двигателей и оборудования. Там нет ни слова о том, понадобятся ли активные действия канониров и чем именно в случае необходимости этих действий им придется оперировать. Вы можете предложить лучшее определение ситуации, чем то, которое дала я? Второй пилот?

— Никак нет, капитан. — Пришедшая в себя Кроули смотрела теперь на Мэри напряженно и внимательно. Обиженное пренебрежение ветерана по отношению к поставленной командовать малолетке исчезало, на смену ему приходило вполне рабочее раздражение специалиста, которому подсунули задачу не по профилю.

— Бортинженер?

— Никак нет, мэм. Я мог бы уточнить глубину задницы, но сам факт ее наличия не вызывает у меня никаких сомнений, — Ого, да Рори определенно пообтесался. Как фразы-то научился строить…

— Канонир левого борта?

— Я присоединяюсь к мнению бортинженера, капитан. — Сидевший ближе к ней мужчина изрядно оттопыренными ушами нахмурился. — Дело, похоже, табак.

— Курите, Харрис, — кивнула Мэри и слегка вытянула шею, ловя взгляд второго канонира: — Канонир правого борта?

— Если мне будет позволено это заметить, капитан, в Корпусе такой расклад назвали бы подставой.

— Блестяще. Я рада, господа, что мы пришли к единому мнению. — Мэри встала, жестом велев экипажу оставаться на своих местах. — Поскольку ни мне, ни вам не известно, в чем заключается проблема — если не считать того, что у нас имеется неслетанный экипаж под командованием капитана, только что окончившим Академию, — предлагаю для начала попытаться найти общий язык. Через три часа мы отбываем с Перекрестка. Время в пути — пять суток. На эти пять суток все мы, я уверена, сможем неплохо отдохнуть: наниматель расщедрился на билеты класса А, — при этом известии экипаж разом повеселел, — и попробовать стать действительно экипажем, а не горсткой разочарованных текущим положением дел людей. Все свободны. Встретимся на борту «Синего тигра». Да, еще одно. О'Нил, задержитесь.

Дождавшись, пока второй пилот и канониры выйдут за дверь, Мэри подошла вплотную к ухмыляющемуся бортинженеру, поманила его пальцем, а когда он склонил голову, доверительно прошептала на ухо:

— Вот что, Рори. Любое нарушение дисциплины, любая попытка мутить воду, и мы — ты и я — встречаемся в спортзале. Я не шучу. Ты меня понял?

Рори вздрогнул, выпрямился и непроизвольно потер челюсть. Потом вскинул правую ладонь к виску, совершенно забыв, видимо, что берета на нем нет, и гаркнул:

— Так точно, капитан, мэм!

Мэри демонстративно поковырялась мизинцем в ухе и жестом отпустила однокурсника. Начало было положено. Оставалось только выяснить — начало чего?

Бэйцзин Мэри понравился. Сразу по прилету — до встречи с нанимателем оставалось больше шести стандартных часов — она наняла такси и велела водителю показать ей город. Экипаж, действительно ставший почти экипажем за время перелета от Перекрестка Харта, в это время размещался в небольшом отеле, указанном в предписании: очередная странность конфликта, который, еще не начавшись, уже изрядно ей поднадоел. Мэри попросила Харриса отнести ее сумку в номер, благо ничего тяжелого там не было: гравикомпенсаторная броня осталась в камере хранения космопорта. Стоило ей выйти из дверей отеля, как к ней подскочил шустрый господин неопределенного возраста и с ходу предложил вызвать такси, свести с надежным пушером и дать адрес лучшего в городе заведения с мальчиками и девочками на любой вкус. Мэри, слегка нависнув над приставучим коротышкой, со всей доступной ей внушительностью объяснила, что сегодня и впредь намерена ограничиваться только первым пунктом. Однако, добавила она, если такси появится прямо сейчас и в дальнейшем всегда будет под рукой, комиссионные посредника составят десять процентов от суммы оплаты поездки. Взаимопонимание было достигнуто, человечек взмахнул рукой, такси словно материализовалось из воздуха в метре от нее, и Мэри отправилась осматривать достопримечательности.

Город очаровал ее. До сих пор ей не доводилось бывать в колониях, основанных выходцами с азиатского континента Земли, и теперь она рьяно впитывала новые впечатления. Было что-то неуловимо чуждое в планировке улиц, в расположении и форме окон, в цветовой гамме, используемой для домов и парков. А когда широкий проспект, внезапно раздался в стороны, такси остановилось на краю огромного пустого пространства, и Мэри увидела красные стены и прихотливо загнутые скосы крыш, она только тихонько ахнула при виде непривычной, но этого не менее изысканной красоты. Разумеется, она знала, где оказалась и что перед ней, но одно дело разглядывать голопроекцию, и совсем другое — ощущать силу, которой дышали окруженные стеной строения впереди. Водитель обернулся, с удовольствием полюбовался выражением лица пассажирки, вытянул руку вперед и провозгласил:

— Запретный город!

Ближе к вечеру, когда Бэйцзин окутали душные лиловые сумерки, Мэри поднялась и маленький конференц-зал, расположенный на крыше отеля. Прозрачные стены вестибюля открывали великолепный вид на близкий космопорт и загорающиеся огни города. Однако ей было не до красот: у дверей зала стояло полдюжины бойцов. Именно бойцов, и бойцов серьезных. Глава телохранителей — а кем еще могли быть эти люди? — проверил идентификационную карту и отпечатки пальцев всех. Потом сделал, извинившись, соскоб кожи, сравнил полученный результат с имевшейся ДНК-граммой, вежливо, но безапелляционно потребовал сдать оружие, если таковое имеется, и наконец распахнул перед Мэри тяжелую створку. Внутри было только два человека. Мужчине она дала бы лет девяносто, женщине… Женщине могло быть сколько угодно, от тридцати до ста. На ее гладком, застывшем, как у фарфоровой куклы, лице жили только глаза, умные и усталые. Мужчина, облаченный, как и женщина, в крайне помпезный костюм, и дождался, пока створки дверей сомкнутся за спиной капитана, а сама она приблизится к столу, и торжественно произнес: