Орланда - Жаклин Арпман

— Да это просто ад какой-то!

— Бордье очень понравилось все, что они увидели, они считают, что поездка сыграла крайне важную роль в деле. Отныне они полностью нам доверяют, мы можем делать все, что сочтем нужным, они будут подписывать бумаги с закрытыми глазами. В каком-то смысле все сложилось вполне удачно, полагаю, Ренье успокоился.

Альбер сказал, что не позвонит завтра, — рейс ранний.

— Я буду дома в среду, после полудня.

— Тогда я вернусь сразу после лекций. Мы сможем пообедать вместе.

— Хорошо, а теперь — засыпай! И прошу тебя — ложись сегодня не слишком поздно.

В этот пасхальный понедельник мне не стоит вспоминать ту благоразумную женщину, которой была Алина, когда пила минеральную воду в кафе напротив Северного вокзала, иначе и я утону в хаосе. Я должна быть историком, беспристрастно и озадаченно следующим за фактами, неустрашимым репортером, свидетелем. Алина открывает в себе бездны: это просто безумие — зная, что Альбер возвращается через два дня, жить мгновением, словно будущего не существует. Она счастлива, но не признается себе в этом: думаю, она интуитивно чувствует, что испугается. Странная сущность молодого человека, который спит, смеется и играет бок о бок с ней, больше ее не смущает — двенадцатилетняя беззаботность заразительна, она откладывает на завтра то, что могло бы смутить ее душу сегодня. К несчастью, завтра всегда наступает так быстро, когда не хочешь этого! Только нетерпение заставляет время тянуться бесконечно — вот Альбер уже с Алиной.

Он ухитрился выкроить два часа, оторвался от Бордье и купил энное количество метров дивных шелков бледных тонов и несколько псевдодревностей, производимых в больших городах специально для туристов, чтобы они вообразили, будто попали в прошлое. Алина закуталась в кусок ткани, Альбер весело обнял ее, и они скрепили его возвращение.

Чуть позже…

— Так что там с твоим новоявленным братом? Вы виделись снова?

Алина, застигнутая врасплох, стремительно соображала: встречи не избежать.

— На той неделе он придет к нам на ужин.

Они с Орландой ни о чем не договаривались, но Алина была уверена, что они еще увидятся и все устроится.

— Ты все так же в нем уверена?

— А в каких темных помыслах подозреваешь его ты?

— Не знаю. Я не из тех, кто способен вообразить хоть одну каверзу, но я провел четыре дня с Бордье, а эти параноики «делают стойку» по любому поводу, мне кажется, я заразился. В конце концов, твой отец — а значит, и его тоже! — человек далеко не бедный: возможно, парень вожделеет по куску наследства?

— Да ему не придется вожделеть! Не сомневайся, что, когда этот момент наступит, я не узурпирую то, на что сын имеет точно такое же право, как и дочь.

Алина снова так свято верила в свою историю, что забывала о том, что придумала ее — с начала до конца. «Но это ведь действительно так: если он — часть меня, значит, имеет право на то, чем я владею! Не оставлю же я великолепную часть собственной души без средств к существованию. И он ведь действительно сын моего отца: не его биологическое тело — но дух». Эти мысли смешили Алину, и она пообещала себе пересказать их Люсьену, чтобы они могли повеселиться вместе. Он уже так глубоко запустил лапу в украденные чужие сбережения, что ему пора начать беспокоиться о своем будущем. Ее соображения успокоят его. Обеспечить будущее младшего брата — долг каждой сестры, и она его исполнит.

Пообедав, разобрав чемодан и разложив вещи по местам, Альбер, отчаянно зевавший из-за смены часовых поясов, но знавший, что несвоевременным сном дела не поправишь, предложил прогуляться: он надеялся, что свежий воздух и движение помогут ему продержаться. Они решили отправится в лес. Едва отойдя от площади Константена Менье, Алина почувствовала, как в ней растет напряжение, и на сей раз она его опознала: та же темная страсть в буквальном смысле слова выпихнула ее из квартиры в прошлое воскресенье. «Мне его не хватает! — сказала она себе. — Мы расстались утром, а мне его уже не хватает!» Она подумала, что наверняка увидится с ним назавтра в полдень, но вечер, но ночь, но утро казались ей бесконечными пустынями, и сердце ее сжалось. «Не могу же я жить вместе с ним!»

Поль Рено вернулся в понедельник вечером; он был очарован своим юным канадцем и каждые десять минут хвалил себя за то, что совершенно не думает о Люсьене. Он хорошо спал, работал в спокойном ритме, не стал возвращаться домой, чтобы поужинать, потому что шел на концерт, и лег спать, довольный собой. По всем этим причинам его сердце бухнуло, как сумасшедшее, когда в среду, в семь вечера, раздался звонок в дверь, которого он якобы не ждал.

— Хороший был уик-энд? — спокойно спросил он.

— Великолепный! В кругу семьи, — ответил Орланда, мысленно отсалютовав Алине.

Хорошо воспитанный человек, уверяющий себя и других, что не желает длительной связи, не задает вопросов о семье!

— А я ездил в Париж — походить по выставкам.

Поль уже понимал, что канадское приключение, пусть даже с таким коренастым и «мохнатым» парнем, как тот средиземноморец, — ничто в сравнении с невероятным обаянием прелестного Люсьена.

Разлучившиеся впервые после четырех ночей, проведенных голова к голове, Алина и Орланда плохо спали. Она быстро поняла почему, встала и заметалась по квартире, он же удивился, решил, что это, наверное, несварение, и в час ночи бесшумно вылез из постели любовника. Он вынес свои вещи в гостиную, оделся… Но куда пойти среди ночи? Квартира на улице Малибран наводила на него ужас, на новом месте он обустроится только в следующий понедельник, а мысль о гостинице внушала отвращение. Он все-таки вышел и немедленно почувствовал растерянность. «Почему я не остался?» Он вздохнул и понял, что ноги сами несут его на площадь Константена Менье, но там был Альбер! На его месте! В его постели! Он попытался поиронизировать над собой, вынужден был сознаться, что чувствует себя несчастным, как ребенок, потерявшийся в незнакомом городе, и ужасно расстроился: разве он не счастливейший из беглецов? Неужели он поддастся… поддастся чему? Мысль промелькнула по краю сознания так быстро, что он не успел разобрать ее, осталась зарубка в памяти.

Тем не менее он не мог топтаться в нерешительности на тротуаре — следовало либо отправиться в гостиницу, либо спать на улице. Он увидел себя спящим на скамейке в сквере под окнами Алины на манер робкого воздыхателя и понял, что уже отправился в путь.

Алина металась между просторной гостиной и столовой, спрашивая себя, куда может завести это их безумие.

Орланда все ускорял и ускорял шаг, не в силах противостоять побуждению, толкавшему его в спину, и чувствуя ярость.

Она стояла у окна, уставившись на угол улицы Роденбах и площади. «Кажется, я его жду», — говорила она себе в изумлении и тут увидела, как он, совершенно запыхавшись, вылетел из-за угла. Она сделала глубокий вдох. Сколько времени она задерживала дыхание? Орланда подошел, поднял глаза к окнам квартиры на четвертом этаже. Алина открыла створку, свесилась вниз. Он остановился, увидел ее, ночь была такой тихой, а улицы такими пустынными, что шепот молодого человека донесся до нее совершенно отчетливо:

— Я не знаю, куда мне пойти!

— Входи.

Она побежала в вестибюль, к двери, выходящей на улицу Мольера, нажала на кнопку кодового замка.

Орланда вошел, бесшумно поднялся по лестнице, она спустилась, и они встретились на полпути. Алина сдержала порыв, толкавший ее к молодому человеку, и они остались стоять лицом к лицу, одинаково удивленные.

— Ты не можешь здесь оставаться, — сказала она.

Он застонал:

— Да знаю я, знаю! Я и пришел-то сюда не нарочно!

Свет погас.

Алина поднялась на несколько ступенек, на ощупь нашла выключатель. Они переглянулись — испуганные, потрясенные.

— Я не хочу идти на улицу Малибран.

— Значит, остается гостиница.

Она все еще держалась за выключатель, он положил свою ладонь поверх ее руки. Они были так смущены и обескуражены, что действовали совершенно машинально: Алина потянулась к нему лбом, Орланда наклонил голову. Как только они соприкоснулись, вернулась способность соображать.

— Я поселюсь в гостинице, не сомневайся, — сказал он. — Но мне нужно…

Он не закончил фразу. Им не нужно было ничего говорить, каждый подпитывался от другого, покой снизошел на них. Они постояли так еще некоторое время — неизвестно сколько, окутанные коконом нежности, восстанавливая утраченное единство. Потом они расцепились, улыбнулись, Алина пошла наверх, Орланда ушел, и каждый заснул, как младенец.

Алина проснулась свежей и бодрой. Позавтракала с аппетитом, ушла из дома в прекрасном настроении и вспомнила об Орланде, только попав на авеню Уинстона Черчилля и увидев благородные старинные особняки: он рассказывал ей о своем визите в один из них, но она не знала точно, в каком именно находится та удивительная библиотека. Ею овладело ощущение такой нежной и ясной благостности, что она улыбнулась. «Должно быть, мне приснился чудный сон», — сказала он себе и увидела, как они стоят на лестничной клетке — лоб ко лбу — и она щелкает туда-сюда выключателем. Алина не сразу осознала, что это был не сон.