Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца - Джеймс Монро

Софи всхлипнула.

— Все то время, что я была с тобой, я говорила правду. И тогда, когда я как бы в шутку говорила, что могла бы стать порядочной девушкой. Когда-нибудь я снова тебя увижу, правда? — Он заколебался, и она добавила: — Не нужно обсуждать это, Джон. Я увижу тебя, я уверена в этом.

Он улыбнулся, поцеловал ее и пошел к ожидавшему его «кадиллаку». Тернер и все остальные уже начали обсуждать случившееся. У него оставалось не больше часа до того, как Тернер позвонит в полицию и предоставит им самим решать, кто говорит правду: пара убийц или добропорядочный миллионер, из которого так и сочатся доллары. Это должна быть великолепная сцена. Крейг пожалел, что ему придется ее пропустить.

— Куда едем? — спросил Ларри.

Крейг сказал адрес и откинулся на голубоватом сиденье, пока машина с тихим шелестом мчалась обратно в Вийефранш, через город и в сторону виллы Сен-Бриака, а Ларри рассказывал о бейсболе, и карате, и о поэзии Эдны Сен-Винсент Милле.

На вилле все было тихо и спокойно, она была совершенно пустынной, и в эти мертвые предрассветные часы не было слышно ни звука, кроме шума прибоя. Крейг сидел и машине и смотрел на высокую стену и находившуюся под напряжением проволоку. Не было слышно лая собак, в саду не горели огни.

— Вы хотите, чтобы я пошел вместе с вами? — спросил Ларри.

— Я не хочу, чтобы ты что бы то ни было делал, разве что помоги мне перебраться через стену, а потом исчезни.

Ларри пожал плечами.

— Вы — босс.

— Не надо так. Там может быть полиция, — а я уже доставил вам массу неприятностей.

— Вас избили, — сказал Ларри. — Вас почти убили, за вами охотились, вам угрожали, вас пытали. У вас должна быть веская причина вернуться сюда.

— У меня есть такая причина, — сказал Крейг. — Именно поэтому я и не могу взять тебя с собой.

В проволоке не было напряжения, поэтому Ларри оказалось нетрудно перебросить его через стену, и на этот раз он приземлился вполне благополучно, раненая рука не пострадала. Он немного постоял в саду, слегка покачиваясь и испытывая легкое головокружение от усталости и перенапряжения, затем медленно двинулся к дому, уговаривая себя, по мере того как он заставлял свое тело двигаться вперед, что всегда можно сделать еще один шаг, сделать еще одно дело. На дорожке лежал мертвый охранник с карабином. Неподалеку в сторожке завыла эльзасская овчарка, и он замер на месте. Неожиданно из-за угла дома вышел полицейский, и он снова замер. Затем он осторожно обошел дом и зашел сзади.

Пуселли сказал, что там должен быть всего один полицейский, и он не солгал. Смерть Сен-Бриака была слишком важным делом, чтобы им занимались люди типа Сегюра. Крупные, ответственные люди были посланы сюда из Парижа, и до их прибытия ничего не следовало трогать. Ля Валере и все остальные должны были охранять виллу до тех пор, пока не приедут важные персоны.

Нигде не было видно огней. Всюду было пусто. Люди, которым надлежало быть здесь, теперь были мертвы или ждали приезда полиции на вилле Тернера. Он достал из кармана связку ключей Пуселли. Третий ключ подошел, и Крейг прошел в кабинет, где его так тщательно допрашивал Сен-Бриак. Все шкафы были заперты, но ключи Пуселли подошли, и он открыл сейф. Там лежали пачки новых франков на сумму около 10 000 фунтов стерлингов и кейс, набитый документами. Крейг отложил их в сторону, потом обследовал остальные столы и ящики. Списки фамилий, списки мест, фондов, солдат, врагов — вот что можно было разобрать в лунном свете. Он отобрал то, что ему показалось интересным, а остальное отложил — за исключением одного документа. Это был листок с его собственным именем, а также именами Баумера, Раттера и Ланга, каждое из них было аккуратно вычеркнуто. Этот листок он сжег; на нем были и какие-то другие имена.

В одной из спален он нашел чемодан и набил его доверху бумагами и документами, а затем с чемоданом направился в холл. Собака снова завыла, и Крейг спрятался под лестницу, поставил чемодан и вытащил свой кольт, так как собака не унималась.

Послышалось несколько щелчков замка, дверь открылась. Стиснув револьвер, Крейг ждал в темноте, когда новый гость станет виден в лунном свете. Вдруг опять неожиданно залаяла собака и появился второй человек, бросился на первого и свалил того на землю. Первый вывернулся как кошка, и оба начали кататься по полу… и вдруг Крейг громко расхохотался и смеялся до слез, до боли в животе, до тех пор, пока он не ослабел настолько, что вынужден был сесть на ступеньки лестницы, все пытаясь справиться с душившим его смехом, тогда как оба схватившихся в изумлении остановились, поднялись и стояли перед ним, встрепанные и возмущенные тем, что он смеется, вместо того чтобы прийти на помощь.

— О Грирсон, — простонал Крейг, — почему вы не остались в Бордигерре? А вы, Ларри? Почему вы не поехали домой?

Ларри буркнул:

— Я прикрываю вас. Я видел, как этот парень проник в дом. Я подумал, что, может быть, он преследует вас. Вы хотите сказать, что это ваш друг?

Крейг перестал смеяться.

— Мы на одной стороне, — сказал он и повернулся к Грирсону. — Куда вы теперь?

— В бухту дез’Анж, — ответил Грирсон. — Яхта ждет там.

— Предполагается, что я тоже должен ехать?

Грирсон кивнул.

— Может быть, Ларри подвезет нас, — сказал Крейг.

— Конечно, — ответил Ларри, — мне очень жаль, что я на вас набросился. Но я думал, что вы следите за мистером Рейнольдсом.

— Все в порядке, — кивнул Грирсон.

— Я хочу сказать, что мистер Рейнольдс — мой друг. Я не хотел, чтобы он пострадал.

— Да, я это заметил, — сказал Грирсон. — Вы показали себя неплохо.

— Это рефлексы, — сказал Ларри. — Я думаю, что это самое важное. Если вы родились с хорошими рефлексами, то вы никогда не промахнетесь. — Затем огорченно добавил: — Все это дело совершенно меня запутало. Если бы я знал, кто на чьей стороне, то, возможно, смог бы как-то помочь…

— А ты сможешь, — сказал Крейг. — Отвези нас в бухту дез’Анж.

— Эшфорд… — начал Грирсон.

— Эшфорд мертв, — сказал Крейг.

— Ладно, — сказал Грирсон. — Ладно. Когда узнают, что они тут творили… А что будем делать с жандармом?

— Да, — спросил Крейг. — Что мы будем с ним делать?

— Мне ужасно жаль, но боюсь, я его нокаутировал, — сказал Ларри.

Они вышли, захватив с собой чемодан, и Крейг с Грирсоном подождали, пока Ларри не выберется на дорогу и не вернется на «кадиллаке». Большой автомобиль мягко и уверенно взял с места и рванулся прочь. Крейг молчал, молчал и неловко застывший рядом с ним Грирсон. Ларри начал разговор о творчестве Карла Сендберга, и этого им хватило, чтобы, миновав аэропорт, доехать до небольшой бухты, где вблизи от берега их поджидала белая яхта, а на галечном пляже стояла маленькая шлюпка с подвесным мотором.

Они столкнули ее в воду, Грирсон дернул за шнур, и в этот раз мотор завелся немедленно. Ларри пожал руку Крейгу, подождал, пока тот заберется в шлюпку, а затем протянул чемодан Грирсону. С Грирсоном он не разговаривал. Шлюпка помчалась к яхте, на которой уже поднимали якорь, ее дизели заработали громче, пока они поднимались на борт. С палубы яхты Крейг мог видеть задние огни «кадиллака», мчавшегося к Ницце, к мысу Ферра. Ларри придется немало рассказывать, когда он поставит машину на место.

Яхта сразу вышла в море, шкипер и команда делали свое дело, не обращая внимания на двух мужчин, стоявших на палубе и напряженно всматривавшихся в удаляющийся французский берег, пока не взошло солнце.

Грирсон заметил:

— Пожалуй, нам лучше спуститься вниз. Мы не невидимки.

Крейг спустился вниз, принял ванну и позавтракал в прохладном салоне, где проворный стюард подал ему яичницу с ветчиной и кофе, а затем Крейг наконец-то собрался выспаться и вытянулся в глубоком кресле под монотонную песню яхтенных дизелей. Он хотел подумать о Софи, а еще о Сен-Бриаке и Эшфорде, Ля Валере и Грирсоне. Как теперь сложатся его отношения с Грирсоном и этим толстым, неряшливым, но таким блистательным мерзавцем Лумисом? Важно было все обдумать, очень важно для него, но Грирсон куда-то делся, а он очень устал. И Крейг заснул.

В четыре часа Грирсон разбудил его, и он побрился, переоделся и вновь принялся за еду. На этот раз появилось вино, а потом даже бренди. Крейг подумал, не напиться ли ему, но потом отбросил эту мысль. Еще не время. Грирсон сидел рядом и следил, как он ест. Никто из них не проронил ни слова, пока Крейг не покончил с едой, снова перебрался в глубокое кресло, зевнул и вытянул ноги. Это было так здорово, так чудесно снова вздремнуть.

Грирсон спросил:

— Ты намерен предъявить мне претензии?

— Нет, — сказал Крейг. — Я жду, когда ты скажешь, что я должен делать.

— Очень хорошо, — вздохнул Грирсон. — Давай твой отчет.