Храбрая леди - Джен Хадсон

— Даже не знаю. Не сказать, что слишком уж плохо. Там я многому научился. По сравнению с тем, что мне довелось услышать про Джейкоба Спайсера, индейцы, по-моему, намного добрее. И уж точно добрее старого, горящего в аду и в сере проповедника и его семейства, к которому я попал после индейцев. Единственное, что там было хорошего, — я научился у него грамоте и арифметике и выяснил, что моя голова годится для обучения. Спать мне приходилось в сарае, со мной обращались немногим лучше, чем с лошадью, которую запрягают в плуг. Я ненавидел каждую минуту, прожитую на ферме, и ушел, едва мне исполнилось пятнадцать. С тех пор я всегда живу собственным умом.

— У тебя хорошо получается.

Уэбб пожал плечами:

— Лучше, чем у некоторых, но не так, как я хотел бы.

— А как бы ты хотел?

— Ну, осесть где-нибудь, иметь хорошую семью и хороший дом, занять приличное положение в обществе. — Уэбб засмеялся. — И обязательно постель с мягкой периной.

— Я надеюсь, ты получишь все, что хочешь.

Он откашлялся.

— Да, надеюсь. Похоже, мы уже приехали…

В то время как Дональд подкатил к ярко освещенному подъезду, Сахарная Энн заволновалась, увидев вереницу изящно одетых дам и господ, направлявшихся к театру.

— Я едва могу дождаться, — призналась она. — Обожаю более ранние работы Гилберта и Салливана, а эта их самая новая. Я слышала, постановка потрясающая. Ты тоже слышал их оперы?

— Не уверен — у меня никогда не было возможностей для подобных развлечений.

Она засмеялась, глядя на его лицо, на котором застыло слегка растерянное выражение, и несказанные слова повисли в воздухе.

— Я думаю, ты получишь наслаждение от спектакля.

— Главное, чтобы ты осталась довольна. — Он повернулся к Дональду и сообщил, когда за ними приехать.

Ветер, подувший с северо-запада, закрутил подол платья вокруг лодыжек Сахарной Энн. Придерживая капюшон плаща обеими руками, она пыталась сберечь прическу. Вместе они поспешили в вестибюль, чтобы поскорее спрятаться от ветра.

Уэбб кивнул нескольким приятелям, а Сахарная Энн — дамам, с которыми познакомилась через Люси и тетю Гагги. Насколько более сердечной оказалась их нынешняя реакции в сравнении с той, в церкви, в первое воскресенье! Она приложила веер к губам и засмеялась.

— Что-то забавное?

— Я расскажу тебе позже, — прошептала Сахарная Энн.

После того как они уселись в отдельной ложе с великолепными коврами на полу, Сахарная Энн сказала:

— Я просто потрясена. Как тебе удалось получить ложу — их обычно оставляют специально для избранных.

Он едва заметно усмехнулся.

— Когда мисс Первис поехала за билетами, то обнаружила, что Фицуоррен зарезервировал эту ложу на несколько представлений. Вечером в следующую пятницу мы снова можем пойти и посмотреть «Зо-Зо, волшебную королеву», а через пятницу — «Ромео и Джульетту».

— О, я бы так этого хотела… — Она умолкла, когда поняла, что уедет в понедельник и даже не знает, когда вернется. — То есть там будет видно.

Отложив плащ, Сахарная Энн достала лорнет Тристы — ее собственный, замысловато украшенный золотом, как и все остальное, что она любила, исчезло вместе с Эдвардом. Поднеся лорнет к глазам, она осмотрела зал, постепенно заполнявшийся роскошно одетыми людьми.

— Что это за хитрая штуковина? — спросил Уэбб.

— Лорнет? Вещица, которой дамы пользуются в театре взамен подзорной трубы. Хочешь взглянуть?

Уэбб покачал головой:

— Верю на слово. Я слышал, ты купила какие-то очки.

— Да. Они не слишком привлекательны, но зато очень мне помогли. Джеймс говорит, что я стала стрелять лучше на двести процентов. Я тренируюсь каждое утро. Ты хотел бы завтра прийти?

— Может быть.

Заиграли увертюру, и Сахарная Энн крепко сжала его руку.

— Тс-с, начинается.

Занавес поднялся, и сцена мгновенно ожила. Сахарная Энн была очарована прекрасными японскими костюмами, которые трепетали на сцене, словно шелковые лепестки огромного цветка. Особенно ей понравился актер, игравший Поох-Бах; она также заметила, как Уэбб хохотал над его комическими ужимками и песнями, и сама смеялась от души.

Лишь когда артисты вышли на поклоны и занавес упал, она смогла вернуться в реальный мир. Ее неприятности как будто исчезли, на сердце было легко; она улыбалась, а обрывки мелодий все еще звучали в ее голове.

Сахарная Энн повернулась к Уэббу.

— Разве это не прекрасно?

— Знаешь, опера — совсем не то, что я думал. Я ведь никогда раньше не был на таком представлении. Я думал, что куча жирных людей будет петь песни так громко, как только сможет, на каком-то иностранном языке.

Она засмеялась.

— В опере иногда это недалеко от истины, но Гилберт и Салливан сочиняют комические оперы, что не совсем одно и то же. — Она встала, и Уэбб набросил ей на плечи плащ.

Когда они вышли, Сахарная Энн огляделась.

— Где же Дональд?

— Он еще не скоро приедет. Я подумал, что мы могли бы поужинать где-то, перед тем как возвратиться домой.

— С удовольствием. — Она с трудом поймала капюшон, потом попробовала справиться со своими юбками. Ветер дул намного сильнее, чем раньше.

— Давай поскорее уйдем с улицы. Ресторан прямо за углом.

Один из самых лучших ресторанов в Галвестоне работал допоздна, готовясь принять театральную толпу. Официант повел их к столику в углу, где уже стояла бутылка вина, охлаждаясь к их приходу. Отгороженное парой густых пальм в горшках и решетчатым экраном, это место мягко освещалось горящими свечами, от пламени которых мерцали хрустальные бокалы на столе. Весьма романтично, подумала Сахарная Энн. Жаль, что она не в том положении, чтобы наслаждаться ухаживаниями капитана.

Люси совершенно права. Он очень красивый и зрелый мужчина и, следует добавить, мужчина с характером. Уэбб сильно отличается от ничтожного червяка, за которого она вышла замуж. Сахарная Энн тихонько вздохнула. Она все еще замужняя женщина, и сейчас не самое подходящее время для романтических мыслей. Вот когда она разберется с Эдвардом…

Слова «Наказание должно соответствовать преступлению», привязчивая мелодия из оперы продолжали мелькать в голове. Она понимала, что не может жить полной жизнью до тех пор, пока не найдет Эдварда, который непременно должен понести наказание. До этого о романе с кем бы то ни было и думать нечего.

Однако было бы замечательно полюбить так, как в спектакле Нанки-Poo полюбила Юм-Юм, мужчину, желавшего умереть ради любви, ради единственного месяца, проведенного в объятиях любимой…

— Шампанского? — Уэбб протянул ей хрустальный бокал.