Статус — цивилизация - Роберт Шекли

— А вы не занимаетесь такой работой?

— Конечно, нет! Моя работа некоммерческая. Я — творческий специалист по Конраду.

— Вы не будете возражать, если я попрошу вас рассказать, что это значит, гражданин Хоннерс?

— С удовольствием. Я занимаюсь воссозданием работ Джозефа Конрада, писателя, жившего в доатомную эпоху.

— Каким образом вы воссоздаете эти работы, сэр?

— Ну, в настоящее время я занимаюсь своим пятым воссозданием «Лорда Джима». Для этого я как можно основательнее погружаюсь в оригинальное произведение. Затем я настраиваюсь соответственным образом и стараюсь переписывать его так, как написал бы его сам Конрад, живи он сегодня. Как вы понимаете, для этого требуется предварительно овладеть словарем, темами, сюжетами, характерами, настроением, манерой письма Конрада и так далее. Все это остается неизменным, и все же книга не может быть рабским повторением. Она должна сказать что-то новое, точь-в-точь как сказал бы это Конрад.

— И вы добились успеха?

— Критики не скупились на похвалы, а мой издатель всячески поощрял меня.

— Когда вы закончите пятое воссоздание «Лорда Джима», каковы будут ваши дальнейшие планы?

— Сначала я устрою себе долгий отдых. Потом я буду воссоздавать одно из малых произведений Конрада. Наверное, «Плантатора из Малаты».

— Понятно. Являетесь ли вы создателем искусства? То есть, я хотел спросить: то, что вы создаете, — это искусство?

— Это цель всякого истинного художника, независимо от того, в каких жанрах он работает. Искусство, боюсь, жестокий судья.

(Гражданин Уиллс Уэрка, возраст — 8 лет, занятие — учащийся. Веселый черноволосый загорелый мальчик.)

— Извините, господин Опрашиватель, моих родителей сейчас дома нет.

— Это совершенно неважно, Уиллс. Ты не против, если я задам тебе пару вопросов?

— Не против. А что это у вас под пиджаком, мистер? Оно выступает.

— Вопросы, Уиллс, буду задавать я, если ты не возражаешь… Итак, тебе нравится школа?

— С ней полный порядок.

— Какие курсы ты там проходишь?

— Ну, там есть чтение, письмо и оценка статуса, и курс по искусству, музыке, архитектуре, литературе, балету и театру. Обычные предметы.

— Понятно. Это — в открытых классах.

— Разумеется.

— Ты также посещаешь и закрытые классы?

— Разумеется, каждый день.

— Ты не расскажешь мне об этом?

— Расскажу. Это пистолет выпирает? Я знаю, что такое пистолет. Некоторые из ребят постарше во время обеда передавали друг другу одно фото, а я подсмотрел. Это пистолет?

— Нет. Мой костюм подогнан не очень хорошо, вот и все. Итак, ты не расскажешь мне, что ты делаешь в закрытых классах?

— Расскажу.

— И что же там происходит?

— Я не знаю. Я не помню.

— Брось, Уиллс.

— Правда, мистер Опрашиватель. Мы все заходим в класс и выходим спустя два часа на перемену. Но это и все. Ничего другого я не могу вспомнить. Я говорил с другими ребятами. Они тоже ничего не могут вспомнить.

— Странно…

— Нет, сэр. Если бы нам полагалось помнить, он не был бы закрытым.

— Возможно, и так. Ты помнишь, как выглядит помещение и кто твой учитель в закрытом классе?

— Нет, сэр. Я действительно ничего об этом не помню.

— Спасибо, Уиллс.

(Гражданин Кущулэн Дент, возраст — 35 лет, занятие — изобретатель. Преждевременно облысевший человек с ироничными, прикрытыми тяжелыми веками глазами.)

— Да, это верно. Я изобретатель, специализирующийся на играх. В прошлом году я выдал «Быстро считаешь — живым будешь». Она была весьма популярна. Вы видели ее, а?

— Боюсь, что нет.

— Довольно милая игра. Я стилизовал ее под «затеряны-в-пространстве». Вначале игрокам для их миниатюрных компьютеров даются неполные данные. За удачную игру полагается приз — дополнительные данные. А в качестве штрафных очков — космическая опасность. Масса вспыхивающих лампочек и тому подобной мишуры. Очень ходкий товар.

— Вы изобретаете еще что-нибудь, гражданин Дент?

— Когда я был мальчиком, то разработал улучшенную модель комбайна. Я спроектировал его так, что он был примерно в три раза эффективнее наших нынешних образцов. И, хотите — верьте, хотите — нет, я действительно думал, что у меня есть шанс продать его.

— Вы его продали?

— Конечно, нет. В то время я понятия не имел, что бюро патентов закрыто навсегда. Остался только отдел игр.

— Вы были рассержены этим?

— В то время немножко был. Но скоро я понял, что имеющиеся у нас модели достаточно хороши. Мы не нуждаемся в более эффективных или более оригинальных моделях. Народ нынче удовлетворен тем, что у него есть. Кроме того, новые изобретения не принесли бы человечеству никакой пользы. Уровень рождаемости и смертности на Земле стабильный и всем всего хватает. А для изготовления технических новинок пришлось бы переоборудовать целую фабрику. Это было бы почти невозможно, поскольку нынче все фабрики автоматизированы и ремонтируют сами себя. Вот почему существует мораторий на изобретения. Он не касается только новинок в области игр.

— Какие вы испытываете чувства по этому поводу?

— Чего тут чувствовать? Так уж обстоят дела.

— А вы не хотели бы, чтобы дела обстояли иначе?

— Может быть. Но, будучи изобретателем, я все равно классифицирован как потенциально нестабильный субъект.

(Гражданин Барн Грентен, возраст — 41 год, занятие — инженер-атомщик, специализирующийся на проектировании космических кораблей. Нервный, интеллигентного вида мужчина с печальными карими глазами.)

— Вы хотите знать, что я делаю на своей работе? Я сожалею, что вы спросили об этом, гражданин, потому что я ничего не делаю, только гуляю по ней. Профсоюзные правила требуют, чтобы человек, для большей надежности, контролировал одного робота или роботизированную операцию. Именно этим я и занимаюсь. Просто стою и подпираю стенку.

— Похоже, вы не удовлетворены этим, гражданин Грентен?

— Да. Я хотел быть инженером-атомщиком. Я учился на инженера-атомщика. А потом, когда получил диплом, то обнаружил, что мои знания устарели лет на пятьдесят. И даже если бы я захотел овладеть новыми технологиями, мне негде было бы применить свои знания.

— Почему же?

— Потому что в атомной промышленности все автоматизировано. Не знаю, известно ли это большинству населения, но такова правда. От добычи сырья до упаковки готовой продукции. Единственное, что делает человек на заводе, — это контролирует качество продукции и сравнивает ее количество с индексом потребностей населения. Вот и все.