Ее катализатор - Евгения Мос

— Николетт права. Никому не говори.

Распорядитель покоев несколько раз моргнул ошарашенно глядя на меня, но кивнул.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Можешь идти.

Герберт удалился, я повернулась к королю и задала, волнующий меня вопрос:

— Почему он пришел с этим к вам? Немного…

— Не по рангу? Он помнит меня маленьким мальчиком. Я вырос на его глазах, тогда он еще не был распорядителем покоев, скорее закупками для покоев занимался. Ну там, мыло, шампуни, средства для мытья стекол. Следил за горничными. Его карьера строилась на моих глазах. Я оставил его, так как доверяю ему. Ты ему не доверяешь?

— Не знаю.

Еще бы неделю назад сказала, что точно нет и никогда не буду. Но теперь? Это было пограничье.

— Я поговорю с ним.

— Но…

Шафран ухватил меня за кисть руки, затем его глаза расширились от понимания, что он сделал. Мы не в катакомбах. Я не разрешала ко мне приближаться. И я… слегка сжала его ладонь в ответ, увидела какой-то проблеск надежды на его лице, почувствовала, как сдвигаются его пальцы по моей ладони. Время словно замедлилось.

И я снова ускорила его, отпуская его руку и направляясь к двери. Я не отмахнулась от его прикосновения. Но мне правда нужно было идти.

— Спокойной ночи, ваше величество.

— Спокойной ночи, Николетт, — прошептал он невыносимо печально.

И я выскользнула из покоев, нагнать одного из самых противоречивых людей в этом дворце.

Я быстро, но бесшумно шагала по коридорам дворца, стараясь догнать Герберта. У меня получилось, он далеко не ушел.

— Господин Герберт, — тихо окликнула я его.

Он вздрогнул, развернулся и опасливо смотрел на меня.

— Госпожа Николетт?

О, надо же! К госпоже вернулся. За шкуру свою дрожит или он тогда обвинять меня горазд был только под эмоциями. Я огляделась на охранников, безмолвно патрулирующих коридоры и сказала то, что он явно не ожидал услышать:

— Мне не нравятся простыни в моих покоях. Я хочу их заменить.

Сначала я увидела в нем непонимание, затем раздражение, а в конце усталость.

— Какие вы простыни хотите?

— Я не разбираюсь. Но такие какие у меня сейчас — не подходят.

— Госпожа Николетт…

— Я считаю, что вы должны посмотреть и оценить их.

— Вы предлагаете мне посмотреть ваши простыни? — теперь у него был шок и ужас на лице.

— Да. Вы идете?

Он еле заметно кивнул и последовал за мной. Я плотно закрыла дверь своих покоев. Герберт уже преодолел половину комнаты, направляясь к спальням.

— У вас аллергия на что-то? — спросил он.

Он правда ничего не понял?!

— Остановитесь! Все с ними в порядке. Я не захотела с вами общаться при охране.

Распорядитель медленно повернулся ко мне, сглотнул, но быстро взял себя в руки. Он, что, решил, я убью его сейчас?

— Расслабьтесь, мы не враги. Во всяком случае, я надеюсь.

— Я уже не знаю, на что мне надеться, — ответил он.

— Почему вы готовы поручиться за Латифу?

— Она мне почти как дочь. И… она правильная.

— Правильная?

— Очень чтит правила, традиции, живет по совести. Иногда, даже мне, блюстителю правил ее жалко было, а я очень слежу за правилами.

— Я заметила. Можете мне рассказать?

— Зачем?

— Я не желаю вреда Латифе, верите ли вы мне или нет. Но, пожалуйста, расскажите мне.

Мне было тяжело говорить «пожалуйста», но миссия превыше всего, даже если придется забывать о гордости перед этим напыщенным индюком, который врывался ко мне в покои с обвинениями. И… то, как он говорил о Латифе. Немного задело человека внутри меня, того, что скрыт за ассасином.

— Рассказывать можно много. Приведу один случай. У нас в покоях, гостям, что остаются во дворце на два-три дня, когда прибывают на праздники, подаются сладкие подарки. Однажды, это были карамельные цветы ручной работы, невероятно изящные и тонкие, с добавлением сиропа из розы. Но не все гости едят или берут себе их, часто остаются не тронутые, и это все добро попало ко мне в кабинет. Латифа тогда зашла и так удивлялась, как ребенок. Я ей говорю бери, никому не нужно. Она взяла один леденец, я говорю, чтоб брала больше, она взяла второй. Я сказал, что, если хочет, может вообще все забрать. Но она уперлась и сказала, чтоб мы остальных горничных дождались. Всем надо предложить, нельзя так просто ей одной отдавать, потому что она первая увидела. Все должно быть честно. Мелочь, госпожа, маленькая ситуация, а как показывает человека.

Я стояла с комом в горле, не зная, что сказать.

— Латифа ни с кем не конфликтовала во дворце?

— Вроде нет. Она бывало спорила, если видела нечестность, но до конфликтов дело не доходило.

— Как и до драк?

— Судьба упаси! Нет, конечно.

А в голове не укладывался их спор с Ханилидой. Мне казалось, что я отчетливо слышала удары, и на Латифе синяков не было, как и красных следов.

— Я верю, что она ничего не крала, — выговорила я медленно. — Я надеюсь, что его величество ей поможет.

Я не хотела ему рассказывать, что этим вопросом займусь я. Все-таки, доверие он мое не заслужил еще.

— А вы? — спросил он.

— Считаете, что я могу?

— Я иногда считаю, что вы все можете.

— Разумеется, — усмехнулась я.

— Я больше вас не подозреваю в краже ключа.

— Неужели?

— Я правда верю, что если бы это были вы, то я бы ничего не заметил.

Он красноречиво посмотрел на мой хлыст, обернутый вокруг талии.

— Да, я специалист по охране и всему такому, — я постаралась беззаботно улыбнуться.

— Именно по охране, я так и понял. — В его словах не было издевательского намека на что-то пошлое или грязное, и поэтому звучало немного опасно.

— Да-да, господин Герберт. Именно по охране.

— Я могу идти?

— Да, конечно. Спасибо, что уделили время.

Он почти вышел, но замешкался в дверях и снова оглянулся на меня.

— Вы хотите может сменить в покоях шторы или мебель?

— Не стоит, я здесь ненадолго.

— Как знать, — ответил он непонятно и вышел.

На следующий день я получила письмо от Кейлира, который звал меня на прогулку в сад Лары.

Было начало ноября, по привычке хотелось надеть шарф и плащ, но климат Кароса позволял ходит в кофте без верхней одежды. Я вдыхала аромат уже трав, подвяленных от небольшого упада температуры и еще не холодных солнечных лучей. Осень заканчивалась, хоть здесь и не было этого видно, но я чувствовала: природа готовиться к зимнему сезону. И пусть в Хэлии это будут лишь