Целестина, или Шестое чувство - Малгожата Мусерович

— Вы все плохо знаете Цесю, — мрачно сказал отец. — Не питаю иллюзий. Моя кровь.

— Она всегда была настойчивая и упрямая, — заметила мама. — Естественно — вся в меня.

Данка сидела повесив нос. С тех пор как Целестина замкнулась в своей одинокой обители, Данка, мучимая угрызениями совести, почти не выходила из квартиры Жаков. В данный момент она комкала в руке записку от Целестины со свежими новостями.

— Она пишет, что ей стыдно идти в школу. Из-за меня. Он не может смотреть в глаза Дмухавецу и поэтому уже никогда не спустится с башни.

— Нет, но когда-нибудь она же должна выйти! — воскликнула Веся.

— Как бы это не оказалось слишком поздно, — прошептала Данка. — Так не мудрено и на второй год остаться.

— Но ведь в этой пустоте и одиночестве с ума можно сойти, — сказала тетя Веся взволнованно. В ее голосе чувствовались слезы.

Мама потребовала немедленно что-нибудь предпринять, пока ее ребенок не простудился там насмерть.

— Нельзя посягать на ее независимость, — сказал отец тоном великого стратега. — Мы только ее толкнем на более решительные поступки, вот и все. Поверьте мне, я свою дочь знаю. Моя кровь.

— Я могу предложить один способ… — медленно проговорила мама. При этом она устремила на Данку вдохновенный и внимательный взор льва, вынашивающего планы относительно газели.

Жачек понял жену без слов. В его глазах появилось точно такое же выражение.

— Ага… я присоединяюсь. Супруги понимающе переглянулись.

— Что, что?! — перепугалась Данка.

— Дануся, — ласково сказала мама Жак, — я сейчас позвоню твоим родителям. Нам бы хотелось, чтобы ты несколько дней пожила у нас.

— Я бы мог подготовить тебя по химии, — сказал дедушка, инженер с предвоенным дипломом.

— А я — по истории и по польскому, — сказала мама.

— А я — по физике и математике, — предложил свои услуги Жачек, не спуская с Данки хищного взгляда.

— Я не хочу! — испуганно воскликнула Данка.

— Тебя, детка, никто не спрашивает, — объяснила ей тетя Веся. — Несколько дней напряженной работы, и ты подтянешь хвосты.

— А Цеся выйдет из башни. Бедная девочка, мерзнет там в одиночестве, — расчувствовалась мама Жак. — Ну, я пошла звонить Данкиным родителям. Заодно приглашу их к нам на куличи. Пусть увидят воочию, какая у них образованная дочь.

— Цеся! Цеся!

— Что? — сонно спросила Цеся, протирая глаза. Потом посмотрела на будильник. Было семь часов утра.

— Можешь проверить ее по физике, — сказал отец из-за двери. — Мы просидели целую ночь. Она уже все знает.

— Не буду я ее проверять, — решила Цеся. — Мне достаточно твоего мнения.

— Ну, я тебе скажу! Сечет как бог! — похвастался Жачек.

— Прекрасно. А что с математикой?

— Математикой будем заниматься сегодня.

— Как она это выдерживает?

— Я больше не могу! — где-то вдалеке плаксиво простонала Данка. — Цеся, голубушка, сжалься, они меня до смерти замучают!

Цеся широко зевнула.

— Учись, учись! — сказала она. — Не то я выскочу в окошко!

Натянула все, какие были, одеяла на голову и с наслаждением погрузилась в состояние блаженного покоя.

В полдень Цеся без особого удовольствия принялась жарить очередную яичницу. Она уже смотреть не могла на это блюдо. Сплошные яйца четыре дня подряд! Поставив на плитку сковороду, Цеся положила на нее масло. В эту минуту в дверь постучали.

— Телятинка! Это я, мама!

— Ну что?

— Я ставлю тебе обед возле двери!

Обрадованная узница немедленно открыла дверь. Мама с подносом в руках, робея, вошла в башенку.

— Юля приготовила, — многозначительно сказала она. — Ты представить себе не можешь, как она обхаживает своего лопоухого. Кормит его блюдами французской кухни: вбила себе в голову, будто у них дома другого не признают. Не понимаю, с чего она это взяла.

— Наверно, из-за Руссо, — подсказала Цеся, ловя ноздрями тонкий аромат чеснока и помидоров.

— А, да, наверно. Так или иначе, Толек уплетает все за милую душу. Погляди: сегодня «суп о цисту» — постный супчик с базиликом. Провансальский. Затем, представь себе, треска а-ля Пармантье. Запеченная в духовке. Я подумала, ты много потеряешь, если не попробуешь эти деликатесы.

— Спасибо большое. А как там Данка?

— Вкалывает, — захихикала мама. — Сегодня за нее взялся дедушка. А завтра моя очередь — история и польский. В последний день устроим повторение всего материала. После каникул твоя подружка отправится в школу, как заново рожденная.

— Что ж, неплохо, — одобрила Цеся.

— Когда поешь, выставь поднос за дверь, я за ним приду, — сказала мама и вышла.

— Мама! — крикнула Цеся.

— Что? — остановилась мама.

— А кто, интересно, теперь моет посуду?

— Все по очереди. Мы установили дежурство, — сообщила мама. — Кто пропустит свою очередь, платит штраф пятьдесят злотых. Толково?

— А кто купает Иренку?

— Как — кто? Родители, — ответила мама. — И вообще должна тебе сказать, детка, что твой план гениален и полностью удался. Ты выиграла! — и, послав Цесе воздушный поцелуй, мама Жак скрылась за дверью.

Накануне пасхи Данку отпустили на один день домой. Цеся следила за ней из окна. Подруга шла медленно, еле волоча ноги. Перейдя дорогу, она остановилась возле киоска и посмотрела вверх. Увидев в окне башенки Цесю, высунула язык и многозначительно покрутила пальцем у виска с явным желанием обидеть. Цеся мило улыбнулась в ответ и помахала рукой. Она веселилась от души.

Данка пожала плечами и пошла дальше поступью дромадера, а Цесе вдруг захотелось вернуться в квартиру. Вчерашние сводки относительно Данкиных успехов звучали довольно оптимистически. Квартира была убрана стараниями Войтека, а испеченные мамой пироги и куличи источали на весь дом вкуснейший запах дрожжей, ванили и апельсиновых корочек. Да, ситуация явно благоприятствовала возвращению в лоно цивилизации. Цеся снова подошла к окошку, собираясь его закрыть.

Минуточку. Кто же это стоит возле киоска?

О небо!

Гайдук.

Прислонился к боковой стенке газетного киоска и стоит, словно кого-то ждет.

Может быть, Касю, ха-ха!

Нет, ничего подобного.

Он смотрит на дом. Ах, лишь бы только ее не заметил.

Цеся отступила от окна. Сердце запрыгало, как ошалелый воробей. Возможно ли, что он ждет ее? Сейчас. А может, он уже ушел?

Медленно приблизившись к окошку, Цеся поглядела вниз.

Не ушел.

Смотрит на дом, смотрит на окно ее комнаты.

Впрочем, быть может, ей только так кажется. Но, во всяком случае…

Он ждет. Ждет!

Выйти к нему? Нет, ни за что!

Ежик, Ежик, Ежик.

Ну чего он ждет?

Сколько уже раз она его встречала возле этого киоска. Интересно, почему он облюбовал именно это место? Неужели потому, что оттуда видны окна ее квартиры?

Ох, самонадеянная идиотка! И надо такое выдумать! Она же глупая, неинтересная, неоригинальная и уродливая. Разве такая кого заинтересует? Исключено… Стоит еще. Опять посмотрел наверх. Он явно ждет. Если не дождется, уйдет.

Была б она уверена, что он ждет ее…

Собственно, это можно проверить. Например, высунуться невзначай из окошка…

Цеся невзначай высунулась из окошка. Как бы от нечего делать. Поглядела с интересом на облачка, ругая себя последней идиоткой. Сосчитала до пяти и посмотрела вниз.

Ежи Гайдук перебегал через мостовую, лавируя между мчащимися автомобилями. Остановившись перед домом, он крикнул что-то, задрав голову и с тревогой глядя на Цесю.

Она ничего не разобрала — обрывки слов тонули в шуме моторов и тарахтении трактора. Вдобавок радио у Новаковских было включено на полную мощность, а передавали какие-то заунывные хоровые песнопения. Одно все же было ясно Гайдук ждал ее! Безумная радость оттого, что он рядом, и оттого, что все-таки в некотором отдалении, и вообще вся эта смешная и необычная ситуация привели к тому, что Целестина разом избавилась от всех своих комплексов. Она помахала Гайдуку так весело и непринужденно, словно делала это всю жизнь изо дня в день. Потом, знаком попросив его подождать, бросилась в глубину башенки, схватила ручку и вырвала листок из тетради.

«Привет, ты что здесь делаешь?» — написала Цеся.

Потом сложила записку и сунула ее в корзинку. Отыскала моток кабеля, оставшегося после оборудования башенки, прицепила к одному концу корзинку и спустила свое послание на улицу.

Сверху ей была видна темноволосая голова Ежи. Он вынул листок из корзинки, прочитал, поднял голову и улыбнулся Цесе. Потом нацарапал что-то на обороте, махнул рукой, и Цеся втащила корзинку наверх.

«Жду тебя. Я беспокоился, не случилось ли чего. Ты шесть дней, не выходила из дому. Я думал, ты заболела».