Стукач - Олег Вихлянцев

Вдруг он подскочил на месте, словно в его жилище пробрался самым невероятным образом чудовищный тарантул и укусил его за ту самую часть тела, на которой он только что сидел. Сунув руку под телефонную полочку, он извлек оттуда небольших размеров картонку, которую сам и приклеивал липкой лентой в тот день, когда Багаев привез его на эту квартиру. На картонке шариковой ручкой были нанесены «тревожные» номера телефонов. Те самые, что оставил ему Иван Иванович на всякий случай.

Набрав указанный на картонном клочке номер, Кешка произнес короткую условную фразу, которая означала, что ему необходимо срочно встретиться со своим вербовщиком. Уже через час в одном из полуразрушенных домов старого фонда на окраине города встреча состоялась.

– Бизон отправляет меня в Ташкент. С каким-то грузом. Я пока не знаю, что это за груз… – сообщил Кешка.

– Значит, там тебя встретит человек, которому ты должен будешь передать груз от Бизона, – задумчиво проговорил Иван Иванович. – Что за груз? Скорее всего, деньги. Для нас это большая удача. Мы постараемся отследить прохождение этих денег по всей цепи – до того момента, когда они попадут в руки непосредственному поставщику опиумного мака. Мы не могли на него выйти три года. А теперь удача сама плывет к нам в руки. С твоей, конечно, помощью. И я на тебя надеюсь. Ты слышишь?

Кешка кивнул.

– Ты дойдешь до самого конца. И в точности сделаешь все, что от тебя требует Бизон. А наши люди проследят. Ты понял меня? Если сорвешься, провалишься, я тебе ничем помочь не смогу. Просто не успею физически. Кроме того, малейшей своей ошибкой ты поставишь под угрозу срыва операцию, находящуюся под контролем МВД. И, сам понимаешь, никто тебе этого не простит. Я буду сожалеть, если так случится…

– Неужели? – с сарказмом спросил Монахов.

– Именно так. – Тон агента ничуть не смутил оперативника. – Мне кажется, ты сам в скором времени до конца поймешь, что собой представляет Бизон. И тогда другими глазами посмотришь на все мои поступки. Ну ладно. Эмоции пока оставим. Продолжай работать;

– Я все понял, – сдавленным голосом проговорил Монахов.

– Вот и хорошо. А теперь – мне пора. Удачи тебе, Голубь…

Майор Багаев, покинув своего агента, не стал спускаться по лестнице вниз. Он воспользовался тем же маршрутом, каким и пришел сюда. Старый как мир и примитивный на первый взгляд метод не отвергается до сих пор никем из желающих, сохранить инкогнито.

Поднявшись на самый верхний этаж, Иван Иванович проник на чердак, а оттуда выбрался на крышу. Затем, рискуя сорваться с прогнивших перекрытий, перешел к противоположному концу дома и, воспользовавшись другим чердаком, оказался в крайнем подъезде, из которого и вышел на улицу никем не замеченным. Свернул за угол, где его ждала машина, и через тридцать минут уже был в отведенном для него кабинете на Литейном проспекте.

Себе майор дал слово, что приложит все силы к тому, чтобы обезопасить работу Голубя. Засвеченный агент, на каком бы уровне он ни засветился, считай, пропащий.

Прокрутив в голове полученную информацию, он тут же решил сообщить в Москву о начале своих активных действий. Собственно, этот доклад был выстроен и спланирован таким образом, чтобы в Ташкент, к подельникам Бизона, прошла утечка информации. Подозревалось, что кто-то из высокопоставленных офицеров МВД Узбекской ССР работает на ташкентскую преступную группировку. Но не было достаточных сведений, чтобы установить предателя и прижать его к стенке. Теперь же представился подходящий случай спровоцировать продавшегося милиционера и поймать его с поличным.

Ташкент

– Урток полковник! – В кабинет Миркузия Мирвалиевича Султанова вошел, постучавшись, лейтенант из шифровального отдела. – Для вас информация из МВД СССР…

Миркузий Мирвалиевич Султанов встревожился не на шутку. «Свои люди из Москвы» сообщили, что к его и корейца Кима делам подбирается некий Багаев – парень не промах, цепкий и настырный, хитрый и расчетливый. Да к тому же «идейный» до мозга костей и во имя своих убеждений способен на все. Конечно, можно успокоить его. Раз и навсегда. Восток – дело тонкое. Но здесь как раз тот случай, когда все можно, но – ничего нельзя. Потому что насильственное устранение Багаева переполошит все МВД и сюда, в Ташкент, наедут опера, следователи и прокуроры из столицы. Перевернут все вверх дном и докопаются до чего угодно. Следовательно, необходим какой-то другой шаг. Какой? Вопрос.

Невероятным образом этот Багаев нащупал концы нитей, связывающих хитросплетенную сеть производства и реализации наркотического зелья. Теперь же он наступает на пятки и дышит в затылок. Не сегодня-завтра, как сообщили из Москвы, он готов приступить к практическому осуществлению своего замысла – разоблачить и обезвредить банду наркоторговцев. Каким образом Багаев вышел на след – другой вопрос. Важно, что может быть разрушена мощная машина по производству и сбыту наркотиков. А страшно оттого, что всплывет во всей этой канители длиннющий список имен и фамилий, что грозит самому Султанову серьезными неприятностями.

Тревожными мыслями Миркузий Мирвалиевич поделился с Кимом, так как их связывало одно дело – плантации опиумного мака и конопли.

– И что вы теперь собираетесь делать? – встревоженно задал вопрос кореец, когда они расположились у него в доме. На этот раз не было ни накрытого стола, ни показного радушия хозяина. Все оттеснил собой страх.

– Вай дод![80] – горестно покачал головой полковник Султанов. – Плохи наши дела. Ума не приложу, как эта белоухая собака Багаев пронюхал о наших делах. Рушится, все рушится. И полетят наши головы, словно арбузы с перевернувшейся арбы…

Сложность ситуации заключалась еще и в том, что ни кореец Ким, ни сам Миркузий Мирвалиевич не являлись первыми лицами в четко отлаженной системе производства и реализации опия и марихуаны. И тот и другой занимали достаточно высокие посты в преступной организации, раскинувшей свои сети по всей территории СССР, но были лишь исполнителями. Кореец отвечал за непосредственное производство и сбор сырья. Полковнику же вменялось в обязанности подстраховывать корейца на территории Узбекской ССР и одновременно осуществлять контроль за его деятельностью: сколько товара произведено и куда он ушел, не вздумав ли хитрый Ким пустить зелье налево.

Теперь же в случае провала вышестоящие и глубоко законспирированные лица во всем обвинят их двоих. И не сносить им тогда голов.

– А что, этот Багаев такой уж прямо принципиальный? – прищурил Ким и без того узкие глаза. – Нельзя с ним договориться?

– Как договориться, Виталий?! – схватился за голову Султанов. – Как?! Он за звездочки на погонах маму родную продаст!

– И что, денег не возьмет?

– Вах! Откуда деньги, уважаемый?..

Кореец в очередной раз поразился жадности Миркузия Мирвалиевича. Тот даже под страхом неминуемой гибели не хотел нести убытки. Разумом полковник понимал, что ему грозит смертельная опасность. Но жадность перекрывала все другие чувства, Ким лишь криво усмехнулся.

– Вы вот что, товарищ полковник, – сказал он, по-прежнему ухмыляясь, – вначале подумайте, что вас ожидает в случае провала, а потом пошуруйте у себя в карманах – может, чего и найдется.

– Опять я! – вскинул руки к небесам Султанов. – Чуть что – все на меня валится!

– Ну почему же только на вас? Я помогу, чем смогу.

– Да? – оживился полковник. – Сколько дашь?

– Думаю, будет справедливо, если мы с вами поделим расходы на Багаева поровну. Пятьдесят на пятьдесят.

– О Аллах! И какая сумма его устроит?

– Вам лучше знать, каковы аппетиты ваших коллег! – последнее слово кореец преднамеренно выделил.

– Тысяч десять, наверное, хватит, – с большим трудом выдавил из себя Миркузий Мирвалиевич.

– Так-так-так, – произнес кореец, что-то подсчитывая в уме. – Десять тысяч рублей… Вы уверены? – подозрительно взглянул он на полковника. – И что он на них себе купит? «Волгу», которую в своей Москве разобьет с пьяных глаз? И вновь заявится сюда за новой подачкой?

– А что ты предлагаешь? Дом мой ему отдать?! Жену отдать?! – начал окончательно выходить из себя Султанов.

Корейца его слова о жене даже позабавили. Он знал супругу Миркузия Мирвалиевича и мельком подумал о том, что русского Багаева вряд ли устроит стотридцатикилограммовая, низкорослая и усатая Юддуз-опа[81], от которой вечно пахнет кислым молоком и бараньей мочой и которая круглые сутки не вылезает из своих остроносых резиновых калош на босу ногу. К слову заметить, Султанов и сам не баловал жену особым вниманием, предпочитая время от времени заныривать к молоденьким девочкам в республиканский хореографический коллектив «Байрам» или, на худой конец, в Театр оперы и балета имени Алишера Навои, где забавлялся как с балеринами, так и с их партнерами – изящными юношами.