Scanned Document - Джеймс Твайнинг

В центре комнаты — два огромных стола из нержавейки и глубокие раковины. Рядом с ними тележка, на ней — ножи, пилы, кирки, пинцеты, дрели и прочие инструменты, словно подготовленные для какой-то процедуры. В углу — скрученный кольцом шланг. Белый кафельный пол уклоном уходит к стоку, как для смыва крови.

— Все, что нужно «черным копателям» для хирургической операции… — заключил Том.

— И поставлено на широкую ногу. Прямо в промышленных масштабах, — согласилась Аллегра, и в голосе ее Том уловил злые нотки.

Была здесь еще одна дверь, через которую они попали в третью комнату. Освещала помещение одинокая голая лампочка, свет которой даже не доходил до углов. Сводчатые потолки, полукруглые окна высотой выше человеческого роста. Каменная лесенка в один пролет вела к еще одной двери, которая, судя по всему, была заперта.

Том зашел в комнату, Аллегра ждала на пороге.

Озираясь, он заметил, что каменный пол завален слоем смятых грязных газет и уставлен деревянными ящиками и коробками из-под фруктов и обуви. Заглянув лишь в несколько, он догадался о содержимом остальных — античные вазы, черепки, этрусские украшения, крафтовые пакеты с древнеримскими монетами, золотые кольца. В углу — останки каких-то фресок, распиленных на ровные куски размером с ноутбук. Должно быть, для удобства транспортировки и продажи.

— Да как же можно так обращаться с древностями! — кипя негодованием, воскликнула Аллегра.

— Все очень просто. Эти древности не представляют для них никакой ценности, кроме одной — их можно продать. А на остальное им плевать. Вон, посмотри.

Он с отвращением кивнул в сторону одной из открытых обувных коробок. Она была набита кольцами и человеческими костями — «черные копатели», чтобы долго не морочиться, просто-напросто отрезали у мертвецов пальцы.

— Как думаешь, Кавалли здесь взял ту маску? — спросила Аллегра, содрогаясь от омерзения.

— Сомневаюсь. — Том со вздохом присел на нижнюю ступеньку. — Здешний хозяин наверняка работает на Де Луку, а тот, судя по его реакции, о маске впервые слышит.

— Маску он, может, и не видел, но мог как-то прознать, что Кавалли крысятничает, — предположила Аллегра, садясь рядом с ним. — Воровство и предательство, помнишь? Де Лука сказал, что Кавалли был повинен и в том и в другом. Возможно, Кавалли пытался продать маску втихаря, за спиной у лиги.

— И получилось, что Де Лука убил Кавалли, Моретти сравнял счет, убив Риччи, а Де Лука нанес ответный удар, расправившись с Ардженто. Он был прав, когда сказал, что мы стали свидетелями начала войны.

— И видимо, поэтому они оба оставляли на мертвых телах эти свинцовые диски.

— То есть?

— Помнишь, я тебе говорила, что настоящая, древняя Делийская лига должна была существовать до тех пор, пока брошенные ее членами в море свинцовые монетки не всплывут? Так вот эти диски, видимо, свидетельствуют о расколе нового союза.

— Да, но по-прежнему не ясно, кто заказал убийство Дженнифер и зачем. — Том с раздражением вздохнул.

— Но ты думаешь, Де Лука не имеет к этому отношения?

— Не знаю. Возможно, не имеет… Мне кажется, если бы имел, он бы мне сказал.

— А тогда кто?

Том покачал головой, понимая, что так и не приблизился ни на шаг к правде. Они долго молчали, потом Аллегра осторожно проговорила:

— Дженнифер, наверное, много значила для тебя? Раз ты проделал такой путь сюда и так рискуешь.

— Она доверяла мне в делах, а это дорогого стоит. — Том грустно улыбнулся.

Они снова надолго замолчали. Том смотрел в пол.

— А как вы познакомились?

Том оценил деликатность Аллегры, то, что она не воспользовалась моментом и не стала напоминать, что тоже доверилась ему в своем деле. Ведь он все равно не поверил бы ей. Во всяком случае, пока.

— В Лондоне. — Он колебался мгновение, потом объяснил: — Она подозревала меня в ограблении Форт-Нокса. — И он улыбнулся, вспомнив их первый с Дженнифер нелегкий разговор на Пиккадилли-серкус.

— Форт-Нокса! Ничего себе! — Аллегра присвистнула. — Это какого же она мнения о тебе была, если…

Она замолчала, потому что дверь над ними с шумом распахнулась. Силуэт на пороге отбрасывал на ступеньки длинную тень. В руках пришедший держал фляжку.

— Давайте-ка прокатимся кое-куда.

Глава 49

— Ну? И насколько же мы прогораем? — состроив презрительную мину, спросил Сантос, наливая себе в бокал «Лимончеллы» со столика-каталки с напитками.

Альфредо Гери оторвался от своих калькуляций в ноутбуке. Галстук у него съехал набок, полу пиджака, свалившегося со спинки стула, затянуло под колесико, и он проехал по нему. Его жиденькие черные волосенки были гладко прилизаны, осунувшееся от недосыпа и давно не видавшее солнечного света лицо имело землистый, как у покойника, цвет. Справа на столе поверх покосившейся горы папок лежала коробка с пиццей, которую он так и не удосужился открыть.

— Наданный моменту меня недостача на… восемьсот… ну, или на девятьсот…

— Восемьсот или девятьсот чего? — Тон Сантоса был резок. Он сел во главе заваленного бумагами стола. — Сумма немалая. Так нельзя ли как-то поточнее?

— Восемьсот или девятьсот миллионов. Евро.

— Восемьсот или девятьсот миллионов евро. — Сантос закрыл глаза и тяжко вздохнул, потом резко вскочил. — Нет, вот ведь чудеса! Каких-нибудь несколько месяцев назад недостача даже в пятьдесят миллионов расценивалась как конец света, а теперь это у нас просто малая погрешность.

Он потянулся к жестяной банке, встряхнул ее и откупорил.

— Это нас облигации подвели, — продолжал Гери, снова нацепив очки и склонившись над монитором. — От целого портфеля, считай, ничего не осталось. Остальное за счет колебаний курса и двойной бухгалтерии.

— А я думал, мы от таких вещей застрахованы.

— От таких вещей застраховаться нельзя.

— А депозиты и вклады лиги? — спросил Сантос с оттенком слабой надежды в голосе.

— Антонио, от уставного капитала банка не осталось ничего, — медленно и отчетливо проговорил Гери. — Ни-че-го!

Сантос недовольно фыркнул и отодвинул от себя банку.

— Ладно. Это даже упрощает дело. В таком случае мне стоит беспокоиться только за себя. Что там у меня в итоге получается?

— Я ликвидировал все, что мог, — сказал Гери, словно извиняясь. — Основная часть утрачена, а то, что осталось от вашего портфеля, продать будет не так просто. Тут недели понадобятся.

— А денег сколько? — раздраженно спросил Сантос.

— Три, может быть, четыре миллиона.

— Да, еле-еле наскребешь на какое-нибудь шале, — усмехнулся Сантос. — Ладно, а с акциями у меня там что?

— Их я тоже уже посчитал, они входят в эти три миллиона. Не посчитал только пока ваши траты в Лас-Вегасе на прошлой неделе, — напомнил с укоризной в голосе Гери.

Сантос долго молчал, потом поднялся.

— Ну что ж, прекрасно. Что имеем, то имеем, а что имеем, того недостаточно… Картина мне нужна.

— Вы нашли покупателя?

— Сербы готовы ее у меня с руками оторвать за двадцать миллионов, — сказал Сантос с улыбкой. — Сегодня вечером вылетаю к ним.

— А часы?

— Одни я уже получил, а вторые в пути. Третьи получу вечером от Де Луки или Моретти. Они всегда свои носят.

— Они вам этого так просто не спустят, — заметил Гери, закрывая файл.

— Как они меня остановят, если будут мертвы? — Сантос повел плечами и, зайдя за стул Гери, встал сзади.

— За каждого, кого вы убьете, лига выставит еще двоих. Всех-то убить не удастся. Они в конце концов до вас доберутся.

— Как? — Сантос опять передернул плечами и подошел еще ближе — теперь ему были видны даже пигментные пятна и прожилки пониже волос на шее Гери. — Мир велик, а о том, куда я направляюсь, знаешь только ты, и больше никто.

— Я им ни за что не скажу, вы же знаете, — поспешил уверить его Гери, продолжая сидеть прямо и не оборачиваясь.

— Ну, как раз это я знаю. — С этими словами Сантос улыбнулся, обхватил левой рукой Гери за горло и оторвал его от стула. Гери задрыгал ногами, схватился за какую-то папку, выронил ее, рассыпав по полу бумаги. Тогда, правой рукой схватив Гери за подбородок, Сантос резко дернул его в сторону и свернул бедолаге шею.

Глава 50

— Дернете по глоточку?

Держа в руке потертую походную фляжку, Фабио Контарелли обернулся к ним с переднего сиденья. Лет сорока пяти, низкорослый и пузатый, добродушием и веселостью он походил на деревенского всеобщего любимца, с которым всяк на короткой ноге и для которого мясник всегда припасет лучшую вырезку. Одет он был неряшливо, в какие-то обноски; коричневое от загара лицо, изборожденное морщинами, походило на пересохшее речное русло, зато в зеленых глазах игриво плясал озорной огонек. Понятное дело, что ему нечего было особенно предложить Аллегре и Тому взамен всех мерзостей, увиденных ими в подвале его дома.