Переход - Александр Шаповалов

Петр, оказавшись возле стены, развернулся и прижался спиной к кирпичной стене, сложил в замок руки внизу живота. Тут же из кустов выбежал Тихон, он использовал сложенные руки командира как ступеньку, в несколько мгновений оказался в окне второго этажа. Вслед за ним последовал Шура Кривошеев. Закинув пластунов на второй этаж, Петр прислушался, вокруг было тихо. Выждав несколько секунд, он направился к открытому окну на первом этаже. Проникнув в школу, командир услышал, как снаружи вновь началась стрельба, рванул на себя первую попавшуюся дверь, держа наготове небольшой арбалет. В классе никого не оказалось. Открыв окна, пластун направился в соседний класс. Берясь за ручку двери, Петр почувствовал, как сжалось сердце, все его чувства кричали ему, что за дверью не всё в порядке. Резко рванув дверь, он в кувырке влетел в класс, быстро вскочив на ноги. Чужаков в помещении не оказалось но то, что он увидел, заставило его крепче сжать зубы. Среди разбросанных стульев и столов лежала Анечка Соловьева, учительница начальных классов, его соседка, которую он знал с пеленок и относился к ней как своей дочери. Платье девушки было разорвано на части, а шея неестественно вывернута. Некогда красивое лицо опухло от синяков, а низ живота покрывала корка из засохшей крови.

— Скоты, — произнес пластун, не разжимая зубов, — всех под корень вырежу.

Казак развернулся и направился к двери. Он, не скрываясь, шел по коридору жаждая только одного — побыстрей найти нелюдей, ворвавшихся в его жизнь. Пластун успел дойти до лестницы, когда услышал женский полузадушенный вскрик. По лестнице он не взбежал, а взлетел — из открытой двери класса слышалась возня, мычание женщины и усердное пыхтение.

— Вот тварь, укусила, — раздался раздраженный возглас.

— Я говорил, надо мне первому, было, — гнусаво произнес другой насильник, — они после меня смирные становятся.

— После тебя они мертвые становятся, — продолжая, судя по возне, бороться с женщиной, ответил первый насильник.

На улице вновь раздалась стрельба.

— Твою мать, и чего им неймется, — возмутился насильник, — никак не дают расслабиться.

Раздались звуки ударов и женщина замокла.

— Полежи, отдохни, дорогая, сейчас мы вставим твоим и опять продолжим — произнес бандит.

Петр осторожно подбирался к двери, слыша все. Его руки дрожали от ярости, он остановился, чтобы успокоится. Глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз, казак почувствовал гнев, ослепляющий его, стал отступать. Руки перестали дрожать, а голова прояснилась. Проверив арбалет, Петр собрался было атаковать, как впереди открылась дверь. Палец пластуна лег на курок, слегка надавив на него, и в этот момент из соседнего класса вышел Шурка.

Петр тихо выдохнул, у Шурки от направленного на него острия арбалетного болта глаза расширились. Командир группы постучал пальцем по лбу, мол, осторожней надо. Казак послушно мотнул головой, но похоже, угрозу командира не принял всерьез.

Стрельба становилась все интенсивней. Петр показал два пальца, давая понять, что в классе два человека, затем указал на себя, говоря этим, что он идет первым. Казак кивнул в ответ, убрал свой арбалет за спину, а вместо него вытащил два кривых ножа. Петр встал перед дверью, взял наизготовку маленький арбалет.

— Что за фигня, — закричал внезапно появившийся в коридоре бандит. Он вскинул автомат, прицеливаясь в казаков, но Петр опередил его на долю секунды. Тренькнула тетива, и стрела арбалета откинула бандита на спину. Выпущенная им очередь прочертила прерывистую линию на потолке. За дверью послышалось, как передернули помповик, посылая патрон в ствол. Петр прыгнул в сторону, отбрасывая уже ненужный арбалет. Раздался выстрел и половину двери разнес заряд картечи. Сразу за выстрелом от удара открылась уцелевшая половина двери. Шурка, в отличие от Петра, не успел вовремя отреагировать, и дверь сильно ударила его по лбу. Кровь из разбитого носа хлынула во все стороны, заливая одежду и стену. В пороховом дыму появилась огромная фигура, громила схватил казака, истекающего кровью за грудки, поднял и бросил со всего маху. На этот раз гибкий казак смог извернуться, как кошка и приземлиться на четыре точки. Сделав кувырок после приземления, он избежал мощного удара ногой.

— Сука, затопчу, — пыхтя как паровоз, орал громила, пытался достать юркого пластуна.

Бугай из-за своего веса быстро начал уставать, этим воспользовался Шурка. Он разбежался и, пробежав по стене, как таракан, перелетел через голову открывшего от удивления челюсть бандита и вонзил оба ножа в спину громилы. Тот изогнулся дугой, пытаясь своими лапищами достать до ножей. Шурка подскочил к бандиту, вытащил из ножен, которые были прилажены на спине, палаш и рубанул по бычьей шее бандита, вложив всю силу в удар. Голова душегуба отделилась от тела, упала на пол.

Петр не очень удачно увернулся от выстрела из ружья — падая, он ударился об угол окна и на несколько секунд лишился сознания. Когда красная пелена начала оседать, командир пластунов увидел, как Шурка вонзает ножи в спину бандита.

— Второй, где второй? — пронеслось у него в голове.

Превозмогая боль, казак заставил себя встать. Он поискал взглядом арбалет, тот лежал неподалеку, его тетива была порвана, а механизм разворочен картечью.

— Вашу мать, — в сердцах выругался Петр, — везет как утопленнику.

Он поискал, что осталось у него из оружия, и обнаружил только метательный нож в ножнах на спине чуть ниже плеча, да две метательных пластины в специальных кармашках на бедрах.

— Не густо, да ладно, — прошептал он и направился в класс. Казак выглянул на миг из-за двери и спрятался обратно. Этого времени ему хватило, чтобы заметить, второй бандит никуда не делся, а перебрался в дальний угол, ствол его автомата упирался в сердце женщины, лежавшей у его ног.

— Заходи казачура, заходи, потрещим. Только рученьки свои подыми, и скажи остальным, чтобы слиняли, иначе ей кранты, — голос бандита был спокоен, а руки державшие оружие не дрожали.

— Вот гад, даже не моргнет, — удивился выдержке бандита Петр.

— Что ты хочешь, — вслух произнес пластун.

— Жить и поскорей свалить отсюда, — усмехнувшись, произнес бандит.

— Мы не отпускаем тех, кто поднял руку на наших братьев и сестер, — смотря прямо в глаза, проговорил казак.

— Мне нечего терять, но прежде чем вы меня грохнете, я эту тварь прихвачу с собой. А может, и ещё несколько лошков, — так же неприятно ухмыляясь, сказал бандит, его палец на курке напрягся. Но я все ещё готов выслушать твои предложения.

— Если отпустишь её, — Петр показал на женщину, — умрешь быстро. Иначе смерть будет долгой и очень мучительной.

Неожиданно раздался звон разбитого стекла, а вслед за ним крик человека, которым, скорее всего и разбили окно. Это на миг отвлекло бандита, чем воспользовался казак — он метнул сначала нож, целясь в автомат, а затем и обе пластины. Раздался выстрел, но расчет Петра оказал верным: автомат бандита не был сильно прижат к телу женщины и удар ножа сбил оружие на сторону. Хоть бандиту удалось нажать на курок, пуля прошла в нескольких миллиметрах от тела. В следующее мгновения пластины вонзились в грудь преступника. Бандит удивлено посмотрел на казака, затем медленно стал падать на пол. Петр подошел к лежащей женщине и пощупал пульс.

— Ну, слава богу, жива, — с облегчением произнес он.

Женщина застонала и открыла глаза, её испуганный взгляд метнулся по классу, но увидев казака, она на миг замерла, а потом из её глаз хлынули слезы.

— Ну что ты милая, перестань, все кончилось. Теперь тебя никто не обидит, — гладя по голове, говорил Петр, а у самого на глазах выступили слезы.

В класс заскочило несколько казаков.

— Петр жив, слава богу, — пробравшись сквозь толпу казаков, произнес атаман.

— Анечку Соловьеву убили, — посмотрев на атамана, проговорил пластун.

— Я знаю.

— Как там мои парни? — поинтересовался командир пластунов.

— Все живы, — поспешил успокоить казака атаман, — только Шурка в шоке. Оно понятно, в первый раз завсегда тяжело.

— У меня тоже первый, — продолжая гладить по голове женщину, произнес Петр.

— Сравнил, сколько тебе лет, а сколько Шурке, — в ответ сказал атаман.

— Как там мальцы, не пострадали?

— Нет, вы вовремя подоспели, — ответил атаман, — их главарь, говорят, уже хотел нескольких расстрелять, чтобы мы по сговорчивей были.

— Доктора пропустите, — послышалось из коридора. Казаки расступились, пропуская к Петру, по-прежнему удержавшему плачущую женщину, врача.

— Долго плачет? — деловито спросил он, раскрывая свой чемоданчик.

— Минут пять, как пришла в себя, так и плачет, — ответил казак.

— Это шок, нервы. Сейчас сделаем укольчик, она поспит её и полегчает. Только скажите родным, чтобы её одну первое время не оставляли, особенно по ночам, — набирая в шприц лекарства проговорил доктор.