Башня из красной глины - Михаил Ежов

Смирнов понимал, что заставить ученых сидеть до конца поездки в кают-компании невозможно. Поначалу они соберутся, но потом непременно взбунтуются. Удерживать их силой он не имеет права, так что рано или поздно они разбредутся по кораблю. И тогда Крысолов примется за дело. Интересно, как он обойдется без глины? Ведь он либо избавился от нее, либо ее найдут при обыске и заберут полицейские. Насколько преступник зависим от того, как именно должно быть «оформлено» тело? Заставит ли его отсутствие глины отказаться от убийства? Смирнов был уверен, что нет: Крысолов должен был понимать, что для последнего акта трагедии реквизита не останется, значит, нашел способ это компенсировать. Или вовсе обойдется без глины и просто положит в рот жертве очередной знак «тав».

Через полчаса позвонил Павлов.

— Во-первых, про Жеребина смог выяснить только то, что он служил в танковых войсках, а сейчас подвизается в каком-то штабе. Короче, если он из секретной конторы, то легенда у него надежная, и мы о нем ничего не узнаем.

— Я не удивлен, — отозвался Смирнов. — Еще что?

— Задержаны и допрошены все двенадцать пассажиров, сошедшие в Лесобруйске. Ничего подозрительного, в вещах — ни одной улики.

— Окончательно чисты они будут, если на «Фаэтоне» убьют еще кого-нибудь, — пробормотал Смирнов.

— Надеюсь, что не убьют.

— Я тоже.

— Пока вроде все.

Повесив трубку, Смирнов посмотрел на Дымина. Они сидели в кают-компании в ожидании результатов обыска. Опер задремал, положив голову на сложенные руки. Было очень тихо, сюда не доносились ни музыка, ни голоса. Смирнов прикрыл глаза и постарался сопоставить те факты, которые были у него в распоряжении. Он представлял, что строит башню, в которой каждый кусочек имевшейся информации ложился на место кирпича. Прошло минут двадцать, в течение которых он попытался построить четыре башни, но все они развалились, потому что пробелов было слишком много, а некоторые кирпичи упорно отказывались вставать на предназначенные им места.

Когда зазвонил телефон, Смирнов вздрогнул. На экране было написано «Тумарин».

— Алло? — Следователь прижал трубку к уху и вышел в коридор, чтобы не разбудить Дымина. Опер даже не пошевелился.

— Привет. — На фоне голоса патологоанатома была слышна тихая музыка. Кажется, играла флейта в сопровождении альтов. — У меня для тебя кое-что есть.

— Выкладывай.

— Сначала про «юнгу». Узел на веревке, которой задушили Сергея Капотова, завязан профессионально. Но это не такая скользящая петля, которую использовали когда-то палачи. Там должно быть тринадцать символических витков, а этот узел используют монтажники-высотники, рабочие на крышах и так далее. Словом, люди, страхующие себя тросами.

Теперь чемодан. Дыры пробиты складным ножом — это видно по характерным отметинам по краям отверстий, где имеются углубления, оставленные рукояткой. Думаю, преступник бил ножом с размаху. Кроме того, на лезвии есть неровные зубцы, вероятно самодельные.

— То есть это нож, которым пытали Марухина? — перебил Смирнов.

— Думаю, да. Но утверждать не могу. Кровь на краях отверстий в чемодане отсутствует, так что если она и была на лезвии, то либо ее хорошо отмыли, либо частицы смылись речной водой.

Что еще можно сказать? Шея у парня не сломана, его просто придушили, причем не до конца. Думаю, минуты две его держали в подвешенном состоянии (это видно по расположению ссадин, оставленных на шее петлей), а затем, когда он отрубился, просто скинули в воду, привязав груз. Сергей Капотов пришел в себя в реке, но из-за чемодана выплыть не смог. Он захлебнулся.

— Это точно?

— Абсолютно. В его легких полно речной воды. Он пытался снять веревку, но слишком поздно. Она затянулась туго, он был уже под водой, и его хватило лишь на то, чтобы ее слегка ослабить и вдохнуть воду. Кстати, веревку намылили мылом, которое кладут в каютах. Но частиц кожи мы на веревке не нашли. Так что либо намыливали в перчатках, либо просто водили по веревке куском мыла, либо чешуйки кожи смыла река.

— Значит, работал не профессионал?

— Да, убийце повезло, что парень не выжил. Если бы он подержал его подвешенным подольше, минут пять, тот умер бы еще на теплоходе. Но у него, наверное, не было времени — боялся, что появится кто-нибудь из пассажиров. Поэтому он поторопился скинуть тело за борт. Я не думаю, что он пытался сымитировать несчастный случай, — в таком случае он не привязал бы чемодан. Да и следы от веревки не оставляли такой возможности — ясно, что парня задушили.

— Это все?

— Насчет «юнги» да.

— А есть еще что-то?

— Да. Мы выяснили про отпечаток обуви.

— В смысле? По нему же нельзя было не то что марку, а даже размер определить.

— Размер и сейчас я тебе точно не скажу. Могу примерно.

— Как?

— Подожди, не суетись. Дай я тебе все объясню. Дело в том, что эти ботинки производятся относительно небольшими партиями. Мы проверяли известные фирмы, но не все, конечно, потому что информация о некоторых просто недоступна. Как говорится, надо знать, где искать. Так вот, парни решили поползать по сайтам производителей профессиональной обуви — просто на всякий случай — и наткнулись на рисунок этой подошвы. Это спортивные ботинки, их используют в туризме.

— В смысле?

— Ну, типа ориентирования и так далее. Для сильно пересеченной местности. Там фишка в том, что в подошве несколько составляющих, облегчающих давление на стопу, выступы помогают при сцеплении, а кроме того, по бокам делают разрезы, которые позволяют подошве легче сгибаться при подъеме по склону.

— А вы определили размер?

— Это самое интересное. Такие ботинки производились только до тридцать восьмого размера, потому что их изначально разработали по заказу нескольких спортивных секций, в которых занимались подростки. Выпустили всего шесть партий и больше не делали, так как на рынке спроса практически не было.

— То есть ты хочешь сказать, что след оставил ребенок?

— Или женщина. Или здоровый кабан с очень маленькой стопой. Следы так смазаны, что вес обладателя обуви определить невозможно. На самом деле я хочу сказать, что тебе надо искать человека с размером ноги до тридцать восьмого размера. Если бы отпечаток был только в карьере, я бы предположил, что там играли дети. Если бы он был только на задворках монастыря, я бы мог допустить, что кто-то из подростков забежал туда отлить, — это, кстати, легко проверить. Но поскольку след нашелся на двух местах преступления, то я советую тебе обратить на него самое пристальное внимание.

— Это и так понятно, — ответил Смирнов. — Получается, этой обуви было произведено не так уж много, в свободной продаже она не была и заинтересовать могла только спортсменов, занимающихся спортивным туризмом?

— Нет, две партии были выброшены на прилавки в Чехии и Польше. Ботинки до сих пор не раскупили.

— Когда это было?

— Полгода назад.

— Можно узнать, кто их покупал?

— Смеешься? Да продавцы, что в то время работали в магазинах, может, уже уволились — при современной-то текучке кадров в розничных сетях. А если даже и работают, то за эти месяцы через них столько покупателей прошло!

— Ладно, все понятно.

— Ищи ботинки или хотя бы подозреваемого с ногой до тридцать восьмого размера. Кстати, не факт, что он занимается спортом. Может, просто обувка приглянулась. Мой племянник как-то в магазине сдуру купил туфли для игры в боулинг и приперся в них гордый домой.

— Если еще что-нибудь выясните, позвони, — велел Смирнов.

— Договорились.

Закончив разговор, следователь взял несколько пакетов для сбора улик и лично собрал и пометил все куски мыла в каютах ученых, едущих на семинар семей, а также Васильева, Рокотова и Жеребина — на тот случай, если мылом действительно водили по веревке и на нем остались ворсинки каната. Собирать мыло из всех кают не стал — такой объем работы лаборатория не потянула бы, да и в подозреваемых другие пассажиры не числились. Заодно следователь рассмотрел обувь интересующих его людей и выписал себе в блокнот ее размеры.

Наконец обыск закончился, пассажиров отпустили по каютам, и Смирнову принесли отчеты. Они содержали списки вещей, которые могли иметь отношение к делу. В кают-компанию приволокли четыре большие коробки с этими вещами, расфасованными в отдельные подписанные пакеты. Вне кают на теплоходе ничего необычного обнаружено не было.

Дымин к тому времени взбодрился и объявил, что готов поучаствовать в разборе потенциальных улик. Полицейские засели за рутинную работу: рассматривать предметы и решать, стоят ли они внимания. Дымин взял на себя пять семей с детьми, страдавшими генетическими заболеваниями, плюс Васильева с Рокотовым. Смирнов же лично решил изучить то, что было найдено в каютах генетиков.