Григорий Распутин: правда и ложь - Олег Жиганков

— Другими словами, вы хотите, Николай Павлович, чтобы я лично переговорил с Распутиным и заставил бы его взять назад кандидатуру Добровольского? — спросил я обер-прокурора…

Н. П. Раев вспыхнул, очень смутился, что я угадал его мысль, и нерешительно ответил:

— Знаете, бывают иногда положения, когда приходится жертвовать собою ради общих целей… Я не смею просить вас об этом, ибо хорошо сознаю, какому риску подвергаю вас, как неправильно бы истолковалось ваше свидание с Распутиным; но если бы вы нашли в себе решимость поехать к Распутину, то сняли бы великое бремя с плеч нашего доброго митрополита, который один борется с Добровольским и отбивается от него…

— Хорошо, — ответил я после некоторого раздумья, — верным службе нужно быть и тогда, когда это невыгодно. Если вы и митрополит считаете этот выход единственным, то я поеду, ибо готов идти на всевозможные жертвы, лишь бы только не допустить в Синод проникновения таких негодяев, как Добровольский…

И я поехал… Я ехал с тем чувством, с каким идут на подвиг: я отчетливо и ясно сознавал, какое страшное оружие даю в руки своим врагам; но все опасения подавлялись идеей поездки, сознанием, что я еду к Распутину не для сделок со своей совестью, а для борьбы с ним, для защиты правды от поругания, что я жертвую собой ради самых высоких целей. Эти мысли успокаивали меня и ободряли…

— Знаю, миленькой; я всегда все знаю, — Доброволов напирает, пущай себе напирает, — сказал Распутин.

— Как пущай, — возразил я с раздражением, — разве вы не знаете, что он за негодяй; разве можно таких людей натравливать на Синод!.. Мало ли кричат о вас на весь свет, что вы наседаете на министров и подсовываете всяких мерзавцев. Вчера Добровольский был у меня, и я его прогнал и приказал не показываться мне на глаза…

— А потому и кричат, что все дурни… Вольно же министрам верить всякому проходимцу… Вот ты, миленькой, накричал на меня, а только не спросил, точно ли я подсунул тебе Добровола… А может быть, он сам подсунулся, да за меня спрятался… Ты, хоть и говоришь, миленькой, что он негодящий человек, а про то и не знаешь, что он человекоубийца и свою жену на тот свет отправил… Пущай себе напирает, а ты гони его от себя. Он и на меня напирает…

Я был ошеломлен и чувствовал себя посрамленным»[224].

Глава 23

Отчаяние

«Не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем».

«Он замечательно хорошо говорил о Боге, когда бывал пьяный».

«После получения ранения и начала войны в жизни Распутина произошли некоторые перемены, — пишет А. И. Спиридович. — Будучи больным, Григорий начал пить вино. Выздоровев, он, к удивлению многих, пить не бросил. Когда старца спрашивали, почему он стал пить, он отвечал: „Скучно, затравили, чую беду“»[225].

Трудно сказать, чем была вызвана такая перемена в жизни Распутина. Вполне возможно, что какое-то время после операции ему нужно было пить вино для поддержания сил — твердую пищу поврежденные органы усваивать, по всей видимости, еще не могли. Возможен и элемент юродства, и даже наглядной иллюстрации того, что неминуемо надвигалось на Россию. Ведь пил он почти без исключения красное вино, мадеру, что так напоминает кровь. В Евангелии написано, как во время вечери Иисус благословил чашу с вином и, подав ее ученикам, велел им пить как символ Его крови. Возможно, Григорий не только пытался «запить» неминуемое теперь горе, но и выразить его таким странным образом.

Матрена Распутина пишет: «…уходя странствовать, он бросил пить. Но в Петрограде (после ранения. — О.Ж.) снова вернулся к вину и пил много. Больше всего он любил мадеру и красное вино. Пил он дома, но больше в ресторанах и у знакомых. Царская семья знала, что он пьет, и осуждала его за это. Говорили ему об этом и мы. Всегда для всех у него был один ответ: „Не могу запить того, что будет после“. Мысль его заключалась в том, что он ждал чего-то худого для родины в будущем и хотел потопить в вине горькое чувство от сознания нехорошего будущего.

Пьяный он любил плясать русскую и плясал замечательно хорошо»[226].

Впрочем, Матрена Распутина делает интересную оговорку — точно такую, какую делали все, лично знавшие Григория Ефимовича: «Вообще вино на него действовало не так, как на других. Он не терял разума, не делался от вина грубым, злым, а делался как бы более одухотворенным»[227].

«Все потонет в крови», — говорил он, наполняя стакан красным вином. Должно быть, наблюдавшие это потом не раз вспоминали слова старца, когда улицы Петрограда были залиты кровью. Интересно, что в свое время Бог велел пророку Иезекиилю целый год лежать нагишом, да еще и связанным, на улицах Иерусалима и есть скудную пищу, приготовленную на навозе вместо дров. Этим символическим действием Бог хотел предупредить о надвигающейся беде. Кто знает, не тем же ли самым было вызвано и то, что Распутин в последние месяцы своей жизни начал снова пить вино? Впрочем, удивительно то, что и вино действовало на него иначе — совсем не так, как действует оно на большинство людей. Он становился как будто еще светлее, и его разговоры все сходились к Богу, и его слушатели, которых всегда было предостаточно, не могли наслушаться этих слов.

«Он часто беседовал с нами о Боге. Он говорил, что Бог — это утешение в жизни, но что нужно уметь молиться для того, чтобы получить это утешение. Чтобы молитва могла дойти до Бога, нужно во время молитвы всецело отдаваться вере в Бога и гнать от себя все другие мысли. Он говорил, что молиться не каждый может и что это трудно. Он часто постился и заставлял поститься нас. В пост ел одни сухари и строго соблюдал его. Он говорил, что посты установлены вовсе не для здоровья, как говорят ученые люди, а для спасения души… Он замечательно хорошо говорил о Боге, когда бывал пьяный»[228]. Так отвечала на следствии Матрена Распутина.

Под Рождество 1914 года на Григория Ефимовича было совершено очередное покушение — на его пролетку налетел автомобиль. Автомобили в ту пору были большой редкостью, из чего видно, что покушавшиеся на жизнь Григория Ефимовича были людьми очень влиятельными и мало заботились о сокрытии следов преступления. Но Григорий Ефимович чудом спасся, даже не пострадал.

Примерно в то же время с новой силой возобновляется травля его в газетах. Вот, например, что писал в декабре 1914 года журнал «Отклики на жизнь»: «Григорий Распутин… есть злейший враг святой Христовой церкви… Во время освободительной войны балканских стран… только враг православной церкви мог советовать русской дипломатии смотреть спокойно на зверства и неистовства турок… Не на счастье России ей посылаются такие духогасители православия, бездушные лжепророки»[229].

Распутин, словно чувствуя, что время его уходит, теперь не только дни, но и ночи проводил в окружении людей. Если днем люди шли к нему со своими нуждами и заботами, то ночью он теперь сам шел к тем, кто не ходил к нему. Он спускался вместе с повсюду следующими за ним друзьями в подвалы кабаков, заходил в рестораны, наполненные беззаботной публикой, плясал, пил вино и быстро собирал вокруг себя компанию любопытствующих. И тогда Григорий Ефимович садился за стол, но обычно не ел ничего, а начинал рассказывать про Бога, про Иисуса Христа, про то, как тот родился бедным, как кроток и смирен был и как умел любить. Кто-то с непониманием отворачивался и уходил, другие плакали и просили рассказывать еще и еще.

А поутру, как свидетельствовал Филиппов, Григорий Ефимович спешил к заутрене и, отстояв ее, ехал домой, где его уже ожидали десятки людей. Интересно, что Э. Радзинский, смакующий «пьянство» Распутина и посвятивший этому целую главу под названием «Русь кабацкая», завершает ее следующими словами: «Но порой в разгар пьянки раздавался звонок из Царского, и ему сообщали, что Алексею плохо. Таинственным образом протрезвев (так что улетучивался даже запах алкоголя), он отправлялся в присланном автомобиле спасать мальчика.

Во дворце он был прежним — чистым, ласковым, но без раболепства. Независимым, а порой и грозным, как и положено пророку»[230].

Обратите особое внимание на слова, которые уважаемый автор поместил в скобки: «так что улетучивался даже запах алкоголя». На мой взгляд, слухи о пьянстве Распутина сильно преувеличивались, и опять-таки с целью компромата. Известно, что неоднократно Джунковский пытался «подставить» Распутина. Зная, что тот будет приглашен ночью во дворец и скрывая это от Распутина, он присылал ему «в подарок» (купленный на деньги охранки) дюжину бутылок мадеры, а ночью «вдруг» открывалось, что старцу надо было в Царское. И что же? Ни разу присланные за Григорием Ефимовичем не видели его пьяным, и ни разу от него вином не пахло.