Летний прилив - Чарльз Шеффилд

ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАЗНАЧЕНИЕ. Неизвестно. На принадлежность Ф. Строителям указывает только то, что они найдены на более чем трехстах из тысячи двухсот сорока шести известных артефактов, и только на них. Они существенно отличаются по числу и масштабу от остальных сооружений Строителей.

Высказывалось предположение, что Ф. служат чем-то вроде мусорщиков общего действия, так как они, по-видимому, способны поглощать и ликвидировать любые материалы, сделанные всеми клайдами, а также все сделанное Строителями, за исключением каркасов структур и параформ (внешней оболочки Парадокса, поверхности Стражника и полых концентрических труб Мальстрема).

У Дари Лэнг появилось страшное подозрение, что она зря прожила половину жизни. Там у себя, на Вратах Стражник, она верила семье, утверждавшей, что она живет в лучшем месте Вселенной. Как говорила поговорка: «От Стражника до рая всего полшага». Будучи подключенной к коммуникационной сети и имея все для исследований, она не стремилась путешествовать.

Но сперва Опал, а теперь Тектон научили ее другому. Ей нравилась новизна всего, что она видела и испытывала, контакт с миром, где все так странно и волнующе. С момента выхода из капсулы на сухую пыльную землю Тектона она почувствовала, как все ее чувства обострились в сотню раз.

Первым сообщил ей об этом ее нос. В воздухе Тектона носилась мощная смесь запахов. Наверняка, это был запах цветов, но не пышной экстравагантности цветочного богатства Врат Стражника. Ей пришлось их выискивать. И они нашлись, всего в пяти шагах от нее, крохотные лиловые и фиолетовые колокольчики, выглядывавшие из-под серо-зеленого жесткого, как проволока, дрока. Густая их поросль окаймляла края узкой длинной расщелины, слишком маленькой, чтобы ее можно было назвать долиной. От миниатюрных лепестков шел густой полуденный аромат, совершенно не соответствующий их размеру. Казалось, они так спешат расцвести, опылиться и дать семена, словно не могут ждать лишнего часа.

«Может быть, и не могут», — подумала Дари Лэнг, почувствовав, что на их одуряющий аромат накладывается зловещий сернистый запашок отдаленных вулканических выбросов — свирепое дыхание Тектона накануне Летнего Прилива. Остановившись, она глубоко вдохнула воздух Тектона и поняла, что запомнит эту смесь запахов на всю жизнь.

Потом начала чихать. И чихала, чихала… В воздухе стояла тонкая пыль, раздражавшая слизистую оболочку носа.

Подняв глаза. Дари посмотрела вдаль на маленькую долинку с ковром из цветов, на равнину, на дымный горизонт в пятнадцати километрах отсюда. Там эффект присутствия пыли был виден еще лучше: если цвета земли вблизи были резкими охряными и темно-коричневыми, то на расстоянии эта палитра смягчалась серой дымкой до приглушенных, почти пастельных тонов. Сам горизонт не был виден, разве что на востоке глаз ее мог проследить или вообразить едва различимую линию вулканических пиков, красно-коричневых, зазубренных.

Высоко в небе стоял Мэндел. Пока она любовалась пейзажем, он начал медленно заползать за щит Опала. Блистающий полумесяц становился все меньше и меньше. В это время года затмение было лишь частичным, но и этого было достаточно, чтобы изменить освещение.

В цвета пейзажа начали вкрадываться более красные оттенки Амаранта, будто кровь сочилась в воздух. Поверхность Тектона приобрела мрачный оттенок подземного огня.

И тут же Дари услышала первый голос Летнего Прилива. Глухой ропот наполнил воздух, словно храп спящего гиганта. Земля задрожала. Она почувствовала ее колебание и приятное покалывание в подошвах.

— Профессор Лэнг, — раздался сзади голос Ж'мерлии, — Атвар Х'сиал напоминает вам, что нам еще далеко добираться, а времени мало. Если бы мы отправились в путь…

Дари вдруг осознала, что еще не сделала первого шага на землю Тектона, и Атвар Х'сиал и Ж'мерлия все еще стоят на лестнице капсулы. Когда Дари отодвинулась в сторону, кекропийка проползла мимо нее и застыла в неподвижности, мотая из стороны в сторону своей широкой головой. Ж'мерлия спустился и тут же скорчился за ее панцирем.

Дари наблюдала, как раструбы ушей поворачиваются из стороны в сторону, словно прослушивая все окружающее. Что «видела» на Тектоне Атвар Х'сиал? Что «слышали» ее чувствительные органы обоняния здесь, где каждая молекула воздуха имела свою историю?

Они уже обсуждали то, каким представляется мир, если информация о нем получена эхолокацией, но объяснения были какие-то неудовлетворительные. Самой лучшей аналогией, какую удалось подобрать Дари, пожалуй, был образ человека, стоящего на дне моря в таком месте, где вода мутна и света не хватает. Обзор у него будет очень невелик, не более десятка метров, и все выглядит одноцветным.

Но это была не совсем точная аналогия. Атвар Х'сиал воспринимала огромный диапазон звуковых частот и, несомненно, могла «видеть» отдаленное ворчание вулканов. Этим сигналам не хватало тонкого пространственного разрешения, какое давал ее сонар, но они наверняка фиксировались сенсорами.

И потом, были, вероятно, еще другие факторы, а, может быть, и другие чувства, о которых Дари имела лишь туманное представление. Например, в эту самую минуту кекропийка поднимала один из своих передних члеников, указывая куда-то вверх. Неужели органы ее обоняния настолько чувствительны, что дуновение отдаленных запахов, даже их след, рассказывали ей о многом?

— Там есть животные, — перевел Ж'мерлия, — крылатые формы. Это предполагает еще один метод выживания во время Летнего Прилива, о котором командор Перри не упомянул. Оставаясь все время в тени и находясь постоянно в полете, они имеют шанс уцелеть.

Дари смогла разглядеть летающих существ, но лишь едва-едва. Они были длиной в полметра с темными телами и легкими прозрачными крыльями, на вид слишком нежными, чтобы выдержать бурные вихри Летнего Прилива.

Гораздо вероятнее представлялась мысль, что они уже отложили яйца и в ближайшие несколько дней погибнут. Но Атвар Х'сиал была права в одном: люди знают о Тектоне слишком мало. Возможно, Макс Перри знал что-то еще, но не говорил.

И снова ей пришло в голову, что раскинувшаяся перед ними планета представляет собой особый мир, со своим очень сложным экологическим равновесием, мир сотен миллионов квадратных километров суши и мелких озер, где не было разумных обитателей, ни людей, ни кого-то другого. Здесь существовало бесчисленное количество животных и растений, и для того, чтобы их изучить и узнать, не хватило бы целой жизни.

«Все это верно, — подсказал ей здравый смысл, — но у нас нет для этого целой жизни. Необходимо закончить все наши исследования за восемьдесят часов и поскорее отправиться назад».