В оковах льда - Карен Монинг

Ублюдок вроде него, использует женщин только для одного. Для чего она еще не достаточно взрослая. Пока. Не могу решить, что хуже — если бы он ее убил, прежде чем она подрастет или подождал и сделал бы ее своей в бесконечной веренице его любовниц.

Она не такая как та бесконечная вереница прочих. На такую дается один шанс на всю жизнь. И если его просрешь — для тебя в заготовлено особое место в аду.

Неожиданно она срывается с места и топает вперед. Она в бешенстве. Я скалюсь.

Я вынимаю нож, выворачиваю руку себе за плечо и скребу им спину. Кровь струйками сочится вниз. У меня вырывается вздох облегчения, но понимаю, что ненадолго. Время сна — настоящая пытка. Моя спина зудит и чешется не переставая и человеческая наркота на меня больше не действуют. Я кручусь, пытаясь удачнее почесаться.

С глухим щелчком мой клинок врезается в кость. На его острие уже образовались зазубрины, но мне никак не удается воткнуть его под нужным углом. У меня нет друзей, что были бы рады видеть меня, поэтому некому протянуть руку помощи. Я просил отца вырезать их. Он сказал, что они растут прямо из моей спины и это убило бы меня. Я в это не верю. Ничто не убивает меня. Они зудят. Я хочу, чтобы они исчезли почти так же как начинаю хотеть их иметь.

Чертовы крылья.

Интересно как все обернулось. Дэни убила Темного Принца, чтобы спасти Мак и мне пришлось стать заменой убитому. Но это не ее вина. Это вина Мак. За то, что ее пришлось спасать. Позже — за то, что заставила меня съесть то, чего бы я никогда не съел, будучи в здравом уме.

Я задаюсь вопросом, будут ли мои крылья такими же большими как у Крууса. Интересно, каково это — летать в ночном небе вместе с остальными двумя. Мне являются видения, где мы вчетвером планируем над городом, черные крылья хлопают в воздухе, мы в небе, мы властелины мира. Я слышу издаваемый нами звук, низкий звон четырех наших тел. Есть особая, принадлежащая только им душераздирающая песнь Темных Принцев, иногда она звучит в моей голове, когда я сплю. В моей крови горит Зов Дикой Охоты.

Я возвращаюсь к углу небольшой кирпичной надстройки на крыше, в которой установлены насосы отопительной системы, прислоняюсь к ней и из стороны в сторону трусь спиной о край угла, чтобы почесаться, не прерывая наблюдения затем, как они подходят к металлической двери в земле.

Он догоняет ее, и они снова идут рядом.

Она скользит сквозь ночь. Он пробивает темноту как боксерская перчатка с лезвиями на костяшках пальцев. Когда она проходит мимо, мир становится краше. Он же оставляет кровавые следы на кладбище из костей.

Он поднимает дверь, свет вспыхивает из дыры в земле и она спускается — мой Ангел в грязном аду.

Он присаживается на краешек, наблюдая, как она скрывается внизу, и на мгновение я замечаю выражение его лица без привычной маски.

Оно способно заморозить даже такое создание, как я.

Я узнаю этот взгляд. У меня бывает точно такой же.

Когда сукин сын снова смотрит в мою сторону, на этот раз у меня нет сомнений, что он видит меня. Он смотрит прямо на меня и с издевательской усмешкой склоняет голову набок. Я хладнокровно возвращаю ему ее. Мой кивок говорит: «Да, да, я тоже вижу тебя. И на твоем месте я был бы предельно осторожен».

Не могу решить, было ли реальностью то, что он позволил мне увидеть — или это одна из его уловок. Не зря они называют его мастером манипуляций. Бэрронс сносит головы. Риодан выворачивает их наизнанку. Бэрронс имеет тебя. Риодан делает так, что ты имеешь себя сам. Он давит на кнопки и меняет обстоятельства в соответствии с его собственным, хладнокровным планом социопата.

Мне больше нравилось думать, что он собирается ее убить.

Я перестаю чесаться.

Хочу себе эти крылья. Тогда будет легче победить в надвигающейся схватке.

Он ходячий мертвец.

Если те эмоции, что он мне показал несерьезны и он просто играет со мной, то выбрал не ту игрушку. Я убью его задолго до того, как он задумает ее убить. Я представляю, как действуют люди вроде него. Постепенно становясь таким же.

Если он был серьезен в том, что так демонстративно мне показал, то показал это не тому Принцу Невидимых. Потому что он показал мне, что видит в ней то же самое, что и я.

Он знает, что она стоит того, чтобы ждать.

И когда придет время, он намерен быть первым. Вот почему он держит ее при себе. Для тех из нас, кто живет вечно, подождать каких-то несколько лет — ничего не стоит.

Ради того, чего стоит ждать. Ради единственной, которую можно повстречать только раз в жизни, девушки.

Несколько лет — просто мгновение ока для таких как мы, для которых ломать женщин так же сладко, как давить гниющие тыквы после Хэллоуина. Секс для меня теперь гораздо сложнее. Приходится постоянно сдерживаться. Человеческие женщины могут сломаться.

Но не эта.

Он видит ее, как и я — в семнадцать, двадцать, тридцать. За ее четырнадцатилетним обликом, он видит, какой женщиной она станет.

И застолбил ее для себя.

Только. Через. Мой. Труп.

И да, я бессмертен.

Хотя недавно я кое-что узнал об этой проблеме, и понял, как ее можно решить. Я слышал об этом, парящем где-то там в ночном небе Охотнике, о том, который так симпатизирует Королевскому Дому Темных.

Скоро, когда обрету крылья, я его разыщу.

Мои суперсилы вернулись в трех кварталах от «Честера». Я знаю, потому что весь путь обратно то и дело пыталась супербыстро коснуться пальцем моего бедра. Наконец, получилось. Вот только до сих пор не удается шустрить глазами, как Риодан, но я тренировалась и, по-моему, даже научилась ускорять определенные части моего тела на короткое время. Вот только проблема в том, что та область, где встречаются  ускоренная и замедленная части на моем теле, становится немного болезненной, как при растяжении мышцы, словно эти части все никак не могут друг с другом договориться, с видом какого-хрена-мы-здесь-делаем сопротивляясь одна другой.

Но это не то, что сидеть в «хамви» рядом с чуваком, которому совершенно не обязательно знать, что в данный момент я бессильна и пытаться перевести в стоп-кадр все свое тело. И надумай он сейчас резко затормозить, я могла бы вылететь прямо через лобовое стекло и в итоге ходить несколько дней покалеченной поверх всех моих обычных ушибов.

Я раздраженно зыркаю на него:

— Почему на тебе никогда нет синяков?

 Что он такое? Исключение из всех правил? Дайте мне анкету, я хочу вступить в те же ряды.

— Преимущества принадлежности и так далее, — отвечает он. Иными словами, у меня нос не в том шоколаде, потому что я не вхожу в его круг избранных. Пф-ф. Тоже мне. Не больно-то и хотелось.