День расплаты - Ребекка Тинсли

Прическа сенатора а-ля Джон Кеннеди напоминала аккуратно подстриженный куст; у него были тяжелый подбородок и мелкие черты лица. Короче говоря, Сэндал оказался типичным сенатором от демократической партии, стремящимся к высоким постам: красавец-радикал, обреченный на провал. У него было гораздо больше шансов, чем у его соперников, подорвать свою карьеру благодаря какому-нибудь скандалу или просто отсутствию здравого смысла.

Операторы установили аппаратуру в его увешанном книжными полками кабинете, расположившемся в старом правительственном здании, и Шарлотта объяснила цель их интервью. При упоминании «Глобал Текнолоджис» в глазах сенатора появился какой-то странный блеск. В Англии Сэндал примкнул бы к тем, кто приковывает себя наручниками к ограде на Даунинг-стрит[17], требуя введения в стране письменной конституции и пропорционального представительства в парламенте.

Сенатор с озадаченным видом сел в обитое кожей кресло. Он медлил, словно в нем боролись обязанность вести себя спокойно, как того требовало его ответственное положение, и стремление к саморекламе. Шарлотта рискнула предположить, что знает, какая из сторон победит.

— Корпорация «ГТ» разрабатывает новый нервно-паралитический газ, который называется «Дермитрон», — начал сенатор осторожно, — но правительство сейчас не слишком в этом заинтересовано. В самом разгаре переговоры с русскими о разоружении, а это может их сорвать. — Он кивнул, словно соглашаясь сам с собой.

От удивления у Шарлотты поползли вверх брови.

— Начинайте, пожалуйста, — бросила она через плечо оператору.

— Шуруем вовсю! — ответил тот.

Шарлотта поинтересовалась мнением Сэндала о корпорации «Глобал Текнолоджис».

Глаза сенатора остекленели, и автоматическая система ответов включилась.

— Последние тридцать лет «ГТ» производит нервно-паралитический газ и химическое оружие, — начал Сэндал. — В шестидесятых, благодаря напалму и гербицидам, они стали богатой корпорацией. Теперь они используют те же технологии для выпуска удобрений и пестицидов, но это только подтверждает, что на самом деле «ГТ» занимается прежними делами. Люди увольняются оттуда, потому что их беспокоит программа научно-исследовательских работ. Русские тоже не заинтересованы в такой программе. — Он выдержал драматическую паузу. — Мои друзья и я сам сражались во Вьетнаме не за то, чтобы банда дельцов разрушила шанс на установление прочного мира.

Шарлотта с трудом подавила восторженный возглас: у нее появились новые факты, позволяющие под другим утлом взглянуть на ситуацию с захватом компаний корпорацией «ГТ». Такой материал не раздобудет никто из английских журналистов, если только не приедет сюда и не начнет рыть землю носом. Она горячо поблагодарила Сэндала за то, что тот уделил ей столько времени. Когда она собралась уходить, сенатор записал на листе бумаги имя и номер телефона и протянул ей.

— Поговорите с этим парнем. Можете прямо отсюда, если хотите, — предложил сенатор как бы между прочим. — Он расскажет вам о «ГТ». Это химик, работал там в исследовательском отделе. Знает дефолианты, как свои пять пальцев.

Химик не хотел разговаривать, несмотря на частое упоминание измени Сэндала. Но когда Шарлотта дала гарантию, что интервью не попадет на американское телевидение, он сдался, и двадцать минут спустя Шарлотта уже сидела в обшарпанной квартире. Его жилище напоминало комнату активиста студенческого движения: сваленные в углу кипы газетных вырезок, плакаты на стенах, грязные кофейные чашки на полках.

Источник информации сенатора выглядел не совсем нормальным и был бледен как смерть. У него росла косматая борода; короткие курчавые волосы обрамляли лысину, покрытую неопрятным пухом. Он был слишком молод для пенсионера, и Шарлотта удивилась, почему он не на работе. Может, его просто уволили из «ГТ»? Правду ли он расскажет?

Его взгляд блуждал по комнате, и Шарлотта расценила это как признак нечистой совести или, если быть снисходительной, — признак страха. Но когда они начали разговаривать, он немного успокоился. Шарлотта спросила его о разработке нервно-паралитического газа, и он рассказал о «Дермитроне».

— Для кого разрабатывается «Дермитрон»? — спросила она. — Для Пентагона?

— Не знаю. Я занимался только фундаментальными исследованиями, и когда я увольнялся, он не дошел до стадии производства.

— Почему вы уволились? — попыталась зайти с другой стороны Шарлотта.

— Так велел мне Господь.

— А-а, — произнесла Шарлотта с натянутой улыбкой.

— Раньше моя жизнь была пустой. Теперь я посвятил себя делу, которое наполнено смыслом, — сказал он, значительно оживившись, как только перестали говорить о химическом оружии.

— О, я понимаю.

— Вместе с Иисусом мы пытаемся остановить ежегодное уничтожение миллионов невинных жизней, — произнес он как само собой разумеющееся.

Шарлотта терпеливо слушала, надеясь вернуться к «Дермитрону».

— Люди рассуждают о Гитлере и Саддаме Хуссейне, но массовое истребление происходит прямо здесь, в Америке, каждый день, из года в год. В клиниках, где делают аборты, убивают души младенцев.

Его голос окреп и завибрировал, и становился все громче по мере того, как он перечислял все грехи плоти, призывая сопротивляться ее испепеляющему зову, что интересовало Шарлотту гораздо больше. Он был так увлечен своей проповедью, что Шарлотта попробовала угадать, заметит ли он, если скорчить ему рожу или легонько щелкнуть по носу. В конце концов она прервала его речь, но, похоже, такая бесцеремонность его не смутила. Словно это случалось с ним неоднократно, как, возможно, и было на самом деле.

— Зачем «ГТ» нужна маленькая английская компания, выпускающая измерительную аппаратуру? — спросила Шарлотта.

Он пожал плечами.

— Еще они немного занимаются сельским хозяйством и производят кое-какую продукцию для оборонных предприятий, — продолжала Шарлотта.

— И никакого химического производства? Никаких газов? Ничего такого?

Шарлотта покачала головой. Потом она вспомнила про «Верди», материале из соломы, о котором столь беспокоился Дэвид. «Какого черта, — подумала она, — компания все равно пропала».

— У них есть заменитель полистирола, из соломы, — проговорила она медленно. — Они измельчают солому и превращают ее в заменитель полистирола, он так же сохраняет тепло, но не наносит вреда окружающей среде.

Химик поскреб свой заросший подбородок пухлой бледной рукой.

— Он заменяет мономеры стирена?

Шарлотта пожала плечами.

— Тогда все ясно! Для «Дермитрона» «ГТ» нужны мономеры стирена. Они позволяют ему прилипать к поверхности, на которую его разбрызгивают. Иначе ничего не получится, поскольку человек может просто его смахнуть. Помните, как было в Ливане? Они использовали фосфорные бомбы, вещество прилипало к человеческой коже и продолжало гореть, даже когда люди уже умерли. Это и есть технология, основанная на мономерах стирена.

У Шарлотты скрутило желудок.

— Тогда зачем «ГТ» нужен заменитель мономеров стирена, если у них есть мономеры стирена? — спросила она. — Солома им вряд ли подойдет.

— Им не нужен заменитель мономеров стирена. Они хотят не допустить его появления на рынке. — Он произнес это, как почти нормальный человек с живым аналитическим умом. — Вы говорите, он пока на стадии разработки? — Шарлотта кивнула, и химик опять поскреб подбородок. — В таком случае «ГТ» нужна эта компания, чтобы остановить исследования. Если появится заменитель, то на пути к полному запрету во всем мире производства мономеров стирена не останется никаких препятствий. «Зеленые» борются за это запрещение уже много лет, вопрос о нем даже поставлен в ООН, но проблема в том, что требуется заменитель.

— Нет мономеров стирена, нет и «Дермитрона»?

Химик кивнул и с победным видом дернул себя за бороду.

Оставив хозяина квартиры заниматься спасением всего человечества, Шарлотта ринулась к телефону-автомату, из которого можно было позвонить по кредитной карточке. Она дозвонилась до Дика Зандера и спросила, могут ли они поговорить о «Дермитроне». Тот ответил, что с удовольствием расскажет ей о производимых корпорацией химикалиях для сельского хозяйства, но, вероятно, она предпочтет поговорить с вице-президентом, который возглавляет подразделение, занимающееся разработкой удобрений и пестицидов.

Услышав этот вежливый ответ, Шарлотта изо всех сил вцепилась в трубку и заскрежетала зубами. Когда она высказала предположение, что «Дермитрон» в действительности является нервно-паралитическим газом, добродушная усмешка исчезла из голоса Дика Зандера и тот заявил, что это просто нелепо. Его самоуверенности еще поубавилось, когда она сообщила, что у нее есть запись беседы с двумя людьми, которые могут опровергнуть его слова. Теперь настала ее очередь ухмыляться. Шарлотта повесила трубку на рычаг.