Легенда - Дэвид Геммел

Рек встал и вернулся в каюту. Вирэ снова сбросила с себя одеяло. Он медленно разделся, опустился рядом с ней – и на сей раз коснулся ее.

Предводители Тридцати между тем завершили молитву и преломили хлеб, благословленный Винтаром. Они ели в молчании, прервав на время умственную связь, чтобы насладиться своими мыслями. Потом Сербитар откинулся назад и подал знак к слиянию.

– Старик – просто чудо-воин, – сказал Менахем.

– Но не стратег, – заметил Сербитар. – Весь его план обороны Дроса состоит в том, чтобы стоять на стенах до последнего.

– Однако и мы не можем предложить ничего иного взамен.

– Это верно. Я хочу сказать, что Друсс не сможет использовать в обороне всех до единого. У него десять тысяч человек, но больше семи за раз он на стену не выставит. Нужно нести караул на других стенах, подносить боеприпасы и доставлять донесения. Кроме того, нужен летучий отряд, чтобы направить его в то или иное слабое место.

Наша задача в том, чтобы добиться наибольшего успеха с наименьшими усилиями. Каждый отход должен быть рассчитан с точностью до мгновения, и каждый офицер должен знать свою роль назубок.

– Кроме того, – сказал Арбедарк, – нам следует не только обороняться, но и нападать. Мы видели, как Ульрик вырубает целые леса для постройки баллист и осадных башен. Нам понадобятся горючие вещества и хранилища для них.

Около часа, пока солнце вставало над восточным горизонтом, четверо из Тридцати обсуждали и уточняли планы на будущее.

Наконец Сербитар призвал всех соединить руки. Арбедарк, Менахем и Винтар, сняв преграды, уплыли во тьму, и Сербитар принял в себя их силу.

– Друсс! Друсс! – звал он, летя над океаном мимо морской крепости Дрос-Пурдол, вдоль Дельнохского хребта и сатулийских поселений, над огромной Сентранской равниной – все быстрее и быстрее.

Друсс проснулся, как от толчка, и обвел комнату голубыми глазами, раздувая ноздри в поисках опасности. Он потряс головой. Кто-то произнес его имя – но беззвучно. Друсс начертил над сердцем знак Когтя, но кто-то неведомый продолжал звать его.

На лбу у него выступил холодный пот.

Он перегнулся через постель и схватил со стула Снагу.

– Послушай меня, Друсс, – молил голос.

– Убирайся из моей головы, сын шлюхи! – взревел старик, скатившись с кровати.

– Я из числа Тридцати. Мы едем в Дрос-Дельнох, чтобы помочь тебе. Послушай меня!

– Уйди из моей головы!

У Сербитара больше не было выбора – боль была невыносима. Он оставил старого воина и вернулся на корабль.

Друсс с трудом поднялся на ноги, упал и встал снова. Дверь отворилась, вошел кальвар Син.

– Я же велел тебе не вставать до полудня! – гаркнул лекарь.

– Голоса, – сказал Друсс, – голоса! У меня в голове!

– Ляг и послушай меня. Ты наш воевода, и все должны тебе повиноваться – на то и дисциплина. А я лекарь, и мои больные должны повиноваться мне. Что за голоса? Рассказывай.

Друсс опустил голову на подушку и закрыл глаза. Чудовищная боль терзала голову, и желудок до сих пор не угомонился.

– Голос был только один. Он звал меня по имени, а потом сказал, что он из Тридцати и что они идут нам на помощь.

– Это все?

– Да. Что со мной такое, кальвар? Раньше со мной никогда такого не случалось от удара по голове.

– Может быть, дело и правда в ударе: от контузии человеку порой являются видения и слышатся голоса. Но обычно это скоро проходит. Вот тебе мой совет, Друсс. Самое плохое, что ты сейчас можешь сделать, – это разволноваться. Это грозит тебе потерей сознания, если не худшим. Удар по голове может доконать человека даже и через несколько дней. Отдохни, успокойся, а если услышишь голоса снова, то выслушай их – можешь даже ответить. Только не тревожься. Понятно?

– Чего ж тут не понять. Я обычно не кидаюсь в панику, доктор, но есть вещи, которые мне не нравятся.

– Я знаю, Друсс. Дать тебе что-нибудь, чтобы ты легче уснул?

– Нет. И разбуди меня в полдень. Я должен судить фехтовальный турнир. Да не бойся ты, – добавил Друсс, видя раздраженный огонек в единственном глазу лекаря, – я не стану волноваться и сразу после турнира отправлюсь обратно в постель.

За дверью ждали Хогун и Оррин. Кальвар Син сделал им знак молчать и увел их в соседнюю комнату.

– Я не слишком им доволен, – сказал он. – Он слышит голоса – а это дурной знак, поверьте. А так он крепок как бык.

– Ему что-то угрожает? – спросил Хогун.

– Трудно сказать. Утром я так не думал. Но он слишком напрягался последнее время, и сейчас это оборачивается против него. И он уже немолод, хотя об этом легко забыть.

– А голоса? – спросил, в свою очередь, Оррин. – Уж не сходит ли он с ума?

– Могу побиться об заклад, что нет. Он сказал, что получил известие от Тридцати. А князь Дельнар говорил мне, что послал к ним Вирэ с письмом – быть может, среди них есть вещун. Возможно также, что это был кто-то от Ульрика – среди его шаманов тоже есть вещуны. Я велел Друссу успокоиться и послушать, что скажут голоса, если они опять появятся, – а потом рассказать обо всем мне.

– Нам без старика не обойтись, – сказал Оррин. – Сделайте все, что в ваших силах, кальвар. Если с ним что-то случится, это для всех станет страшным ударом.

– Думаете, я сам не знаю? – огрызнулся лекарь.

Турнир завершился шумным пиршеством. На нем присутствовали все, кто вошел в сотню лучших. Офицеры и рядовые, сидя бок о бок, шутили, болтали и похвалялись почем зря.

Джилад сидел между баром Британом, который недавно разделал его под орех, и дуном Пинаром, который, в свою очередь, победил Британа. Чернобородый бар беззлобно ругал Пинара, уверяя, что деревянный меч уравновешен куда хуже кавалерийской сабли.

– Удивляюсь, как это ты не попросил позволения сразиться верхом, – сказал Пинар.

– Я просил – а они предложили мне потешного конька.

Все трое расхохотались, и весь стол, узнав, о чем речь, присоединился к ним. Потешным коньком называлось седло на палочке, которое возили туда-сюда за веревки, – оно служило мишенью при стрельбе из лука и на турнирах.

Вино лилось рекой, и Джилад понемногу расслабился. Он не хотел идти на пир, боясь, что, как человек простого звания, будет неловко себя чувствовать с офицерами. Только уговоры товарищей убедили его – как-никак, он единственный из «Карнака» вошел в сотню лучших. Теперь он был рад, что согласился. Бар Британ оказался заправским остряком, а Пинар, несмотря на свое происхождение – или благодаря ему, – сделал все, чтобы Джилад почувствовал себя среди друзей.

На дальнем конце стола между Хогуном и Оррином сидел Друсс, а рядом с ними – командир лучников из Скултика. Джилад ничего не знал о нем, кроме того, что он привел в Дрос шестьсот лучников.