Викинги. Потомки Одина и Тора - Гвин Джонс

Здесь мы первый раз сталкиваемся с тем, что викинги провели зиму в чужих краях. До этого момента они отправлялись в походы поздней весной или в начале лета, а осенью уплывали домой. «Викинг» был летним занятием: зимой плохо воевать и странствовать — что на суше, что по морю. Каждый участник похода, получив свою долю добычи, возвращался к родным, к жене, детям; и если он был бондом или сыном бонда, у него хватало времени подлатать крышу, вырезать игрушечный меч и зачать еще одного ребенка, прежде чем кормчий вновь призовет его к себе. Но зимовать за морем — как в 842 г. во Франции, а позднее — в 850 г. — в Англии, — это было для викингов нечто новое. Если остаться на одну зиму, то почему не на две или три? Зимы на юге теплее, море не замерзает, земля лучше — и обзавестись ею несложно. Зачем вообще возвращаться домой? Рядовым викингам доставались меньшие владения, чем их предводителям, но суть от этого не менялась. Норвежцы, уплывавшие на запад, селились на захваченных землях с самого начала. Дания — более благодатная страна, поэтому у данов подобные желания возникли спустя два поколения. Зимние поселения на Тенеге и на Шеппи — первые, еще робкие, тому свидетельства.

845 г. стал следующим шагом в развитии тактики и стратегии викингских походов. Гамбург был разрушен по повелению конунга, и любой, кто знаком хоть немного с принципами внешней политики и международных отношений, не станет считать эту акцию просто пиратским набегом. Дерзкий поход Рагнара вверх по Сене на Париж и беспомощность Карла Лысого породили третье, весьма прискорбное новшество. Рагнар, которого совершенно не обязательно отождествлять с его прославленным тезкой — Рагнаром Кожаные Штаны (95), вошел в устье Сены в марте, то есть, по обычным представлениям, очень рано, и двинулся к Парижу. Карл собрал войско и, разделив его на две части, поставил охранять берега реки. Любой викинг, которому довелось грабить развалившуюся империю, знал, как поступать в подобных случаях. Рагнар атаковал меньшее подразделение, наголову разбил его и захватил 111 пленников. Затем он повесил их на островке посреди Сены, на виду у оставшихся на другом берегу франков. Побежденное и сломленное морально войско Карла не могло держать оборону. Рагнар отправился дальше и в пасхальное воскресенье, 28 марта, разграбил Париж с той же нечеловеческой жестокостью, с какой вестфольдцы ранее опустошили Нант. Викинги находились теперь в 300 километрах от моря, и не требовалось особой изобретательности, чтобы попытаться подстеречь их корабли на обратном пути. Карл, однако, выплатил Рагнару 7000 фунтов серебра и позволил ему уйти с миром и со всей добычей. Это был первый данегельд (если использовать позднейший термин), и Карла впоследствии не раз сурово осуждали за подобный шаг. Но у франкского властителя тоже есть оправдание. В теории Карл, как и его братья, мог собрать войско, построить флот, направить гарнизоны в города, возвести крепости на побережье, перекрыть реки и выгнать викингов из своего королевства — и кто станет сомневаться, что он хотел бы это сделать. Но в реальности все выглядело иначе. Карлу и без викингов хватало бед — к внешней угрозе добавлялась враждебность братьев, скрытое недовольство сеньоров и открытый бунт крупных провинций. Он не мог рассчитывать ни на доблесть своих солдат, ни на патриотизм графов, которые отнюдь не стремились вести войска в бой. Появление Рагнара пришлось очень некстати, но все последствия случившегося видны только в исторической перспективе. Тогда же правитель франков походил на человека, который пытается сбросить вцепившегося ему в горло волка, и при этом его еще жалят осы; в представлении Карла викингам отводилась роль ос. В 845 г. при существующей угрозе с севера и перспективе войны с Бретанью на западе откупиться от них якобы навсегда (хотя в действительности на шесть лет) казалось разумным политическим маневром. Карл покупал время, а время давало надежду, что ситуация изменится к лучшему. Нам сейчас понятно, что ни времени, ни надежды у франкского властителя на тот момент не было, но Карл, в отличие от нас, пытался заглянуть в будущее, а не оценивал прошлое. Суммы выкупов кажутся огромными, но они слагались в основном из податей, а крестьяне, на плечи которых ложилась вся тяжесть поборов, ничем не могли выказать свое недовольство. Возможно, не все собранное серебро доставалось викингам, и король тоже получал с этого прибыль (96).

В те же годы викинги впервые встретились с испанскими маврами. Началось все с того, что флот, насчитывавший, по свидетельству источников, 150 кораблей, вошел в устье Гаронны и поднялся по ней до самой Тулузы, грабя и разоряя все поселения, которые попадались по пути. В стране тогда вспыхнула очередная усобица — на сей раз противником Карла стал юный Пипин, видевший себя королем независимой Аквитании. Возможно, целью похода было поддержать Пипина, по крайней мере, его резиденцию — Тулузу — викинги не тронули, а вернулись по реке назад. Далее говорится, что в скором времени они подошли к побережьям Астурии на севере Испании. Там захватчики встретили решительный отпор: их разбили на суше и на море, после чего сильно уменьшившаяся, хотя все еще внушительная викингская флотилия обогнула мыс Финистерре и двинулась на юг к Лиссабону. Две недели викинги грабили и убивали в городе и окрестностях, затем направились в сторону Гвадалквивира, с отвагой, граничащей с глупостью, поднялись вверх по реке и атаковали Севилью. Через семь дней весь город, кроме цитадели, был в их руках; мужчин они убили, а женщин и детей в качестве военной добычи увезли с собой на остров Кубтил (совр. Исла Менор), располагавшийся неподалеку от впадения Гвадалквивира в море. Оттуда они в течение полутора месяцев выходили грабить близлежащие земли. Но Западно-Франкское королевство Карла Лысого — это одно, а арабская Испания, которой правил эмир Абдуррахман, — нечто совсем другое. Мавры, оправившись от удивления и растерянности, предприняли ответные действия, в результате которых викинги, со всеми их сокровищами и пленниками, оказались в весьма затруднительном положении. Стоило им покинуть свое убежище, их атаковали и с суши, и с моря; они нигде не могли пристать к берегу, а несколько их судов подожгли с помощью лигроина. В довершении всех бед викинги потеряли тридцать кораблей с помощью лигроина. В довершение всех бед викинги потеряли тридцать кораблей в морском сражении у Тальята. В этой битве мавры захватили столько пленников, что темницы Севильи не могли вместить их всех, и вскоре в городе на пальмах появились необычные плоды. Дабы никто не усомнился в его победе, эмир послал двести голов казненных викингов в Танжер — своим союзникам, как молчаливое, но весьма наглядное подтверждение приятных вестей. Однако у викингов тоже оставались пленники, и мавры хотели их выкупить. Противникам удалось решить дело миром, и викинги взяли выкуп провизией и одеждой, а не золотом — очевидно, у них не было иной возможности пополнить запасы.

Общение норманнов и мавров продолжилось куда более мирно на следующий год (845 г.), когда Абдуррахман отправил к конунгу аль-маджус посольство во главе с придворным поэтом аль-Газалом. Он передал богатые дары конунгу и его жене: если в Гвадалквивир приплывали даны, эти подношения, вероятно, предназначались Хорику; если норвежцы — аль-Газал, скорее всего, посетил Тургейса в Ирландии. В общем, нам рассказывают, что северный конунг живет на большом острове посреди океана, радующем глаз своими садами и полноводными реками. На соседних островах тоже обитают аль-маджус, а в трех днях пути лежит "главная земля", или континент, и там также признают власть конунга. Жену конунга звали Нод или Нуд, и галантный, велеречивый пятидесятилетний аль-Газал с радостью заметил, что его нежные чувства к ней не остаются без ответа. Еще приятней ему было услышать уверения Нод, что он может не опасаться необузданной ярости ее мужа, ибо аль-маджус слишком просвещенный народ, чтобы давать волю ревности, и любая северная женщина может уйти от мужа, как только пожелает. О целях этого дипломатического визита нам ничего не сообщается, но можно с достаточной вероятностью предположить, что Абдуррахман хотел в первую очередь установления торговых связей — маврам требовались меха и рабы (97).

За этими в каком-то смысле «переломными» годами последовал довольно долгий период, отмеченный исключительно набегами и грабежами, главным образом во Фризии и Западно-Франкском королевстве. Нет нужды рассказывать о нем подробно, хотя Эрмантир из Нуармутье в 860-е гг. описывал происходящее очень патетически. Он, несомненно, преувеличивал, но кто обвинит в необъективности несчастную жертву?

"Кораблей становится с каждым разом все больше, и бесчисленные полчища викингов приходят снова и снова. Повсюду христианские народы страдают от разбоя и грабежей, повсюду христиан убивают и дома их жгут. Викинги разрушают все, что попадается на пути, и никто не в силах им противостоять. Они захватили Бордо, опустошили Перигё и Лимож, Ангулем, Тулузу, Анже, Тур, Орлеан. Бессчетное множество судов поднялось вверх по течению Сены, и зло в этих краях множится день за днем. Руан разграблен и сожжен. Париж, Бове и Мо оказались в руках врагов. Мелён сровняли с землей. В Шартре хозяйничают грабители, в Эврё и Байё не оставили ничего — и так повсюду".